"...чтобы наше лицо стало печатью нашего времени".
Казимир Малевич.
Это стилевое течение появилось в двадцатые годы ХХ века. И традиционно его связывают с Россией и феноменом русского авангарда. Именно тогда лозунг - "...не идея, а реальная вещь - цель всякого художественного творчества" начал обретать черты сбывающегося пророчества. Художники, которых раньше волновали лишь собственные живописные концепции, теперь осваивали мастерские деревообрабатывающих комбинатов, текстильных мануфактур, фарфоровых фабрик: авангардистки Любовь Попова и Варвара Степанова делали эскизы для Первой государственной ситценабивной фабрики, Николай Суетин работал на Петроградском фарфоровом заводе. Здесь же можно вспомнить чудесный, расписанный "музыкальными" абстракциями фарфор Василия Кандинского или функциональный супрематический фарфор Малевича.
Конечно, новая эпоха вдохновлялась новыми идеями. Уходили в прошлое такие понятия как декоративность, орнаментальность, украшательство. На смену им приходили вещи с формами, принципиально не похожими на предыдущие, формами, вдохновлёнными логикой конструктивности, функциональности, эргономичности.
Архитектуре, интерьеру, мебели тоже предъявлялись новые требования. С одной стороны нужно было обеспечить жильём миллионы людей, с другой - несмотря на трудности и вечную нехватку средств - снабдить это жильё максимальным (на сколько это было возможно в двадцатые) уровнем комфорта. Например, архитекторы уже тогда знали, что для нормальной жизни человеку как минимум нужны спальное место, санитарно-гигиеническое оборудование, зона работы, кухонная зона и всё это в крошечной квартирке или даже комнате ("малогабаритной жилой ячейке" - как их тогда называли).
Рождались совершенно фантастические проекты трансформирующейся мебели. И не просто диван-кровать, модель которого очень быстро освоила тогдашняя промышленность, а сложнейшие конструкции, превращающие кровать в откидной столик или вешалку для одежды. Опытные модели таких квартир походили на увеличенный детский конструктор, где спальное место откидывалось в нишу, стулья составлялись в диван (при этом мягкая спинка стационарно закреплялась на стене), торцевая стена могла скользить на колёсике по рельсе, разделяя в вечернее время комнату на две зоны - спальную и рабочую. Часть оборудования должна была, по мысли проектировщиков, встраиваться ещё при строительных работах. Не правда ли это как-то напоминает нынешнюю ситуацию?
А ещё, пожалуй, впервые за долгую историю существования шкафов, столов и стульев, дизайнеры заговорили о том, что мебель должна быть честной. Это понятие включало в себя открытость и простоту конструкции, незагримированные материалы - кожа, аллюминевая трубка, дерево, клеенная фанера, которые никто не пытался скрыть за накладными рельефами или изобразить из них более дорогой материал. Рождалось новой понятие утилитарной красоты (можно вспомнить, что известный архитектор Отто Вагнер говорил, что нечто не функциональное вообще не может быть красивым). Именно на изобретениях двадцатых годов будет строиться весь дизайн ХХ века.
Со временем поменяются представления о комфорте, экономическая ситуация, объёмы строительства, но все самые передовые открытия - стиль хай-тек, минимализм, архитектура и мебель из металла и стекла - дети конструктивистских экспериментов двадцатых. И малогабаритное жильё, где все вышеперечисленные зоны располагались в одной комнате, обрело в итоге черты жилья элитарного. Это так называемые квартиры-студии, квартиры, где нет перегородок между комнатами. Одно (но в данном случае очень большое) пространство членится на кухню, гостиную, спальную с помощью различных подиумов и ширм. В этих квартирах так же, как и тогда, много мебельных трансформеров, но не от экономии места, а от нежелания захламлять полупустой интерьер.
В действительности, многие изобретения в конструктивистском дизайне даже по сегодняшним меркам кажутся вещами из других, только наступающих, эпох. Чем как не утопией, мечтой, обращённой в будущее можно назвать летающие дома - планиты того же Малевича или мягко пружинящие в такт автотранспорту и поворачивающиеся вслед за солнцем небоскрёбы на рессорах Лавинского? Но многое оказалось верным предвидением, востребованным сегодня. Модульные формы, многофункциональная, трансформирующаяся и встроенная мебель, находки в области выставочного дизайна. Я уже не говорю о вещах, чей коммерческий успех, по-видимому, никогда не ослабеет. Нас по-прежнему магнетически приковывают загадочные рисунки Кандинского или геометрическая абстракция Малевича, помещённые на одежду, ковры, посуду. В семидесятых годах, в Италии, большим тиражом были выпущены светильники Александра Родченко, которые он сочинил некогда для артистического кафе "Питтореск". Между проектом и его реализацией прошло чуть менее шестидесяти лет, но это ни сколько не отразилось на качестве дизайна или покупательском спросе. Это и есть та самая универсальность узнаваемых оригинальных образцов, которая заставляет производителей тиражировать репринты вещей, созданных в России в двадцатые годы.
Автор: Член Московского Союза дизайнеров | Член АИС (международной ассоциации искусствоведов) — Орлова Ольга Львовна.