14 числа последнего месяца лета, солнце палило над всеми нещадно. Оно словно специально старалось вытянуть из мира всю влагу с прохладой – из горожан, шумно вздыхающих и утиравших пот; из колесивших по маршрутам автобусов, раскаляя их, как банку в костре, добиваясь того, что ослабевшие телом и духом стоячие пассажиры то и дело, непритворно закатывали глаза и падали на тех, кто покрепче, под крики «Остановитесь! Встаньте! Дайте ему воды!»
Солнце тянуло из всех силы. Оно высушивало и траву на старой, детской площадке одного из гайвинских домов. Пожелтевшая, из сухой земли пробивалась она – и утаптывалась ногами двух молодых людей. Звали их Сеня и Веня – работали они тут же, неподалеку, грузчиками в «Монетке». Выйдя со смены в десять часов, с кейсом пива «Старый Мельник», они казалось и не замечали жары, пренебрегая ею. Хохоча, они обсуждали все подряд – кривоногий Сеня рассказывал, как удачно подтырил продуктов, прямо из склада и прямо под носом, то и дело потирая редкие усы, а Веня, хитро смотря из-под узких глаз, не уставал уточнять подробности :
- Да ладно? А он че? И ты как? Вот так сделал? Ну ты конечно, бля, это!
И вот, кейс пива нашел свое место под ржавой горкой, в тенечке, а молодые люди восполняли недостаток жидкости внутри себя, сиюминутно радуясь жизни. Редкие прохожие косились на них, но молчали, из окон дома напротив высовывались жильцы – и также молчали. Конечно же, любой бы приметил такое внимание, и эти двое тоже его заметили. Но стоит ли говорить, что они не только не собирались стать тише, а вели себя все шумнее и шумнее?
А все в том же доме напротив, на первом этаже, в квартире 1, под надежной, стальной дверью, жил некто Лев Петрович. Он был…назовем его дельцом – торговал чем придется, и торговал очень выгодно. Возможно, одна из причин выгоды было не совсем законное получение товара, но не пойман, как говорится – не вор. В его роскошной (по меркам гайвинско-хрущевского дома), царила прохлада и полумрак. Сам Лев Петрович предавался покою и неге, после очередной выгодной сделки. Шикарная плазма, укрепленная на стене, тихо бубнила что-то о ситуации в мире, установленный напротив кондиционер освежал комнату. Гудел стоящий на столе из красного дерева не выключенный компьютер, а на стуле из красного дерева – лежал красный халат. Укрытый от мира красными же шторами, он дремал. И в дреме мнилось ему, что он никто иной, как римский патриций. В его дворце, почти в самом центре Рима, носятся рабы, желающие услужить хозяину; подле него танцуют молодые одалиски, что низко наклоняются перед ним, сидящем на шикарном кресле (и конечно, из красного дерева), когда подают вино, пока он холодно и равнодушно смотрит на все это великолепие, как и полагается патрицию.
Но вот его покой был нарушен Сеней и Веней, которым пиво окончательно дало в голову, и те не нашли ничего лучше, как на старой китайской мобиле включить песни неизвестно кого. Шум, треск и низкий голос певца, неразборчиво рассказывающего о богатой жизни разбудил Льва Петровича. Сонно озираясь, тот встал, накинул халат, раскрыл красные шторы, открыл окно и громко, недовольно сказал:
- Молодые люди!
Те сразу замолчали, став искать взглядом того, кто прервал их веселье. Повертев головами, они нашли помеху. И молча уставились на нее. Лев Петрович повторил:
- Молодые люди! – и закашлялся. Переведя дух, продолжил:
- Молодые люди! Вы что вообще делаете? Вы знаете, что вы делаете?
Те все также молчали. Веня почесал ногу. Сеня почесал коротко стриженый череп.
- Вы шумите! Беспокоите людей! Хотите орать – идите в лес, в поле, и хоть заоритесь! Беспокоите нас!
Оба все также молчали. Наконец Сеня, шмыгнув носом, сказал:
- Дядя. Ты бы завалил ебало. А то пожалеешь.
Веня загоготал. Лев Петрович опешил. Медленно краснея, под цвет халата, он набрал воздуха в грудь, и закричал:
- Недомерки! (те и правда были низковаты) Недомерки и недоумки! Вы хоть знаете кто я? И что , с вами блядь, будет? Если вы не соберете манатки прямо сейчас, и не свалите отсюда – вызову ментов! Они, вас, бездельников, закинут куда надо! Они вам это пиво в…
Лев Петрович не успел сказать, что будет с пивом и ребятами. Сеня, сделав последний короткий глоток, сплюнул и прицельным броском кинул бутылку аккурат в лоб мелкого дельца. Тот охнул, осев на пол своей квартиры.
В тот же момент Сеня рванулся к открытому окну, ловко подскочил и залез внутрь. Немного погодя, к нему присоединился Веня. Лев же лежал, охая и пристанывая.
«Убьют» - трагично думал он сейчас. «Убьют и обкрадут».
Сеня подхватил стул и сел напротив жильца квартиры.
- Тебе, блядь, сказали, заткнуться. И чего ты не сделал того?
- Да – сказал Веня.
- А сейчас, сука плешивая, тебе пиздец – добавил Сеня. Встал, подхватил стул, и закинул его в телевизор на стене.
Веня громко захохотал. Взгляд его упал на кондиционер.
- Давай, епта, и в эту хуйню его! – предложил он. Уговаривать Сеню не нужно было – снова схватив стул, он поднял его над головой , а затем начал быстро бить по несчастному кондиционеру.
Смех Вени стал еще громче. Он запрыгнул на стол, ногой скинул монитор, сорвал шторы, харкнул на них, после слез и повалил стол. Сеня же стал прыгать на шторах. Обезумевшие, они стали носиться по квартире, ища чего еще сокрушить – вот упали картины со стен: вот на кухне раздался звон битой посуды; вот медленно, громко упал холодильник…
Лев Петрович смотрел на все это молча и с ужасом. Ему почудился дым пожарищ с руин городов, крики распнутых и четвертованных жертв на потеху жестоких богов народа степи и казалось – тень человека с черепом в руке, тянущего из него, как из бокала вино, нависла в квартире.
Наконец, Веня с Сеней закончили разорение квартиры. Отдышавшись, те пнули разок Льва Петровича под ребра, и выскочили обратно в окно. Запуганный, тот осторожно высунул голову в окно, смотря как огромный красный шар медленно садился за горизонт. По сухой, вытоптанной будто сотнями тысяч коней земле, с улюлюканьем и гоготом скакали прочь двое гопников.Скакали туда, откуда и пришли тысячи лет назад.
Обратно, в Степь.