***** Книга опубликована с разрешения правообладателя на авторство
- Джулия, рад тебя видеть, - поприветствовал коллегу Фил.
- Я знаю, что хорошо выгляжу, поэтому можешь не повторяться, - тут же ответила ему старая знакомая.
- У тебя проблемы? – Фил внимательно посмотрел на молодую женщину.
- Не понимаю, почему этому господину Лукину дали возможность выступить, - с возмущением ответила Джулия.
- Наверное, потому что у нас демократия, - с улыбкой пояснил Мушевски.
- Ты посмотри, как он выступал! – Не унималась коллега. - Заранее подготовленные цифры, факты, ссылки на законодательства разных стран. Судя по всему, этот доклад готовил целый штат аналитиков из аппарата российских спецслужб.
- Ты находишь что-то плохое в том, что человек выступает не голословно, а, аргументируя каждое своё слово? – Спросил её Фил.
- Нет, но другие правозащитники в таком случае оказываются в более проигрышной ситуации, потому что не имеют возможности содержать штат, который писал бы им подобные тексты выступлений. Они говорят только о том, что видели в Чечне своими глазами.
- Извини, дорогая, в таком случае, тогда то, о чём они здесь рассказывают, всего лишь субъективный взгляд отдельно взятых людей на происходящее, и далеко не факт, что в действительности всё обстоит именно так. Я думаю, на то они и правозащитники, чтобы, используя букву закона, доказывать всему миру свою правоту. Что им мешает собирать точно такие неоспоримые аргументы?
- Ну, знаешь! - Джулия не смогла скрыть возмущения. - Мне лично доказательства не нужны. Для этого достаточно посмотреть по телевидению несколько репортажей независимых корреспондентов, чтобы понять, что там в действительности происходит. Посмотри, все они показывают одно и тоже.
- Вот ты и ответила на все свои вопросы. Именно одно и тоже.
- Всё это потому, что там нет позитива, который можно было бы показать, - не сдавалась Джулия.
- Мы слишком зависим от обстоятельств и часто видим только то, что хотим видеть, временами не замечая того, что происходит на самом деле.
- Фил, тебе не кажется, что после нескольких поездок в Россию ты стал рьяно защищать её имперскую политику?
- Поверь мне, Джулия, я не склонен защищать Россию или Чечню. Я всегда был и останусь сторонником выяснения истины.
- Истина – тоже субъективное понятие, и у каждого оно своё!
- Ну, не кипятись, - примирительно сказал Мушевски. – От этого у женщин на лице появляются морщины. Даже у таких красавиц, как ты.
- Опять льстишь? - Более примирительно сказала старая знакомая.
- Надеюсь, наша договорённость об интервью в силе?
- Без сомненья. После того, как я переговорю с господином Маралёвым, я сразу же свяжусь с тобой.
- Буду с нетерпением ждать твоего звонка.
Мушевски простился с непримиримой Джулией и отправился в свой номер.
Маралёв оказался неопределённого возраста, одетым в дорогой костюм – тройку невзрачным сутулым мужичком. Он то и дело поправлял сползавшие с носа очки, изящная и достаточно дорогая оправа которых явно не выдерживала веса слишком толстых стёкол.
- Всё – таки странные эти русские, - подумал Фил, увидев как Маралёв в очередной раз указательным пальцем поправил сползавшие с носа очки. - Купив роскошную оправу за две тысячи, экономят полторы сотни долларов, чтобы вместо стёкол вставить пластик и чувствовать себя комфортно.
Правозащитник поздоровался с Филом за руку, одарив его при этом улыбкой, обнажившей жёлтые прокуренные зубы. То ли действительно улыбка Маралёва была заискивающе – лакейской, то ли она просто показалась Филу таковой, но корреспондент сразу испытал к нему внутреннюю неприязнь. Однако, неукоснительно выполняя свой принцип в любых обстоятельствах оставаться нейтральной стороной, он внутренне собрался, отбросил эмоции и приготовился к разговору.
- Вениамин Сергеевич, мне хотелось бы, чтобы Вы сами выбрали место, где нам удобнее всего было бы откровенно поговорить, - обратился Мушевски к правозащитнику на достаточно хорошем русском.
- Если Вы не возражаете, мы могли бы прогуляться по парку. В Вене великолепные парки и скверы, и я не упускаю возможности лишний раз побродить по их тенистым аллеям.
- Признаться, у меня никогда не хватает на это времени, - с сожалением изрёк Мушевски.
- В Вену нужно приезжать не только по делам, а просто для того, чтобы насладиться её красотой, - нравоучительно произнёс правозащитник, закативший от удовольствия свои подслеповатые глаза.
- Заседание рабочей группы заканчивается в пятнадцать тридцать. Вы не стали бы возражать, если мы встретились часов около пяти? – Прервал мечтания Вениамина Сергеевича американец.
- Хорошо. В семнадцать ноль – ноль я буду ждать Вас у входа в Шёнбруннский зоопарк.
- Судя по выбранному Вами месту, Вам не слишком хотелось, чтобы нас видели вместе? – Поинтересовался Фил.
- Вы правы. Иначе завтра же все российские газеты напишут о том, что правозащитник Маралёв, поддерживающий требования Запада и критикующий политику российского правительства в Чечне, небескорыстно дружит с западными журналистами, пишущими лживые статьи о России.
- Резонно. До скорой встречи, Вениамин Сергеевич.
- Так о чём Вы хотели меня спросить? Госпожа Джулия Рочестер сказала, что Вы очень влиятельный человек, и с Вами я могу быть предельно откровенным. – сообщил Филу Маралёв.
- Тогда не станем попусту терять время и начнём наш разговор. Вам как удобнее его построить? Чтобы я задавал вопросы, а Вы на них отвечали? Или Вы сами будете рассказывать о наболевшем, а я, если мне будет что-то непонятно, дополнительно Вас спрошу об этом?
- Лучше, наверное, я расскажу о том, какие трудности испытывает правозащитное движение и какую помощь и поддержку мы хотели бы получить от Запада, являющегося оплотом демократии. А потом Вы зададите мне интересующие Вас вопросы, которые я упустил в своём рассказе.
- Хорошо, Вениамин Сергеевич. Я - само внимание.
Был уже второй час ночи, а Фил так и не смог сомкнуть глаз, продолжая анализировать информацию, полученную от Маралёва. Идя на встречу с правозащитником, Фил мог предположить, что тот постарается облить грязью свою страну, попросить за это денег и поддержки , возможно, подкинет несколько достоверных и душещипательных фактов о зверствах федералов и страданиях местного населения, но никак не ожидал узнать того, что ему довелось услышать.
Он в который раз похвалил себя за то, что не зря в своё время закончил психологический факультет Гарвардского университета. Его умение вытащить человека на откровенный разговор всегда помогало ему в его журналистской работе. За всю его корреспондентскую карьеру у Фила случилось только два серьёзных провала, один из которых чуть было не лишил его уверенности в своих силах и не стал причиной ухода из профессии.
Это случилось в Польше, когда ему пришлось писать о набиравшей тогда мощь польской «Солидарности». Один из её функционеров, лишь только увидев американца, категорически отказался давать ему интервью. Но... нужно было знать Фила! Молодой и напористый журналист не отступал и продолжал настаивать. Кончилось это тем, что Мушевски чуть не выдворили из страны.
Фил долго размышлял о провале, но никак не мог понять причину неожиданно возникшей лично к нему неприязни. Функционер набиравшего силу оппозиционного движения охотно давал интервью его американским коллегам, англичанам, немцам и даже русским, но буквально вставал на дыбы при одном виде Фила. Причина ненависти стала известна лишь спустя три месяца от той же Джулии Рочестер, которой один из лидеров «Солидарности» с удовольствием давал одно интервью за другим. Оказалось, что Фил был как две капли воды похож на молодого любовника жены этого оппозиционера, бросившей месяц назад стареющего и вечно занятого на политическом поприще мужа.
Они с Джулией потом, хохоча до слёз, не раз вспоминали этот случай. Именно тогда быстро набиравший популярность журналист впервые отметил для себя, что незначительные на первый взгляд вещи, о которых мы просто не задумываемся, могут испортить всесторонне продуманное и блестяще подготовленное интервью. С этого дня при сборе материала он стал обращать внимание на все, казалось бы, не имеющие отношения к делу мелочи.
Второй провал случился с ним в России. В годы только начавшейся перестройки Филу с огромным трудом удалось договориться об интервью с одним из приближённых «отца перестройки» Михаила Горбачёва. От этого человека Фил надеялся получить много интересной и полезной информации.
Мушевски напряжённо готовился к серьёзному разговору, пересматривая горы материала, который мог бы понадобиться ему в ходе интервью, и накануне ответственной встречи был твёрдо уверен в своём успехе. Самонадеянный корреспондент уже видел себя триумфатором, сумевшим задать несколько неприятных для собеседника вопросов, на которые тот вряд ли бы смог ответить прямо. Казалось, он заранее сумел просчитать все мыслимые и не мыслимые течения трудного разговора и был готов к любому его повороту.
Поражение было полным и на редкость тяжёлым не только для Фила, но и для всех корреспондентов, присутствующих на ответственной встрече. Высокопоставленный собеседник оказался бывшим сотрудником спецслужб, виртуозно владеющим оперативной психологией. На протяжении всего интервью он игрался с Филом, как обожравшийся кот с худосочной мышкой. То, притягивая её к себе за хвост, то, отпуская в клетку, из которой у неё не было никакой возможности выбраться. Когда ему, наконец, надоело возиться с Филом, он выстроил их разговор таким образом, что в блокнотах присутствующих на интервью журналистов оказались именно те записи, на которые рассчитывала российская сторона.
Это был серьёзный удар, после которого Фил оправился с большим трудом, и о котором коллеги – конкуренты ещё долго напоминали ему при каждом удобном случае.
( продолжение следует)