Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы
и посягали даже на власть богов…
Платон «Пир»
Он хотел вернуться, наконец, домой. Хотя бы в этот год он хотел быть с дочерью в день ее рождения. Он всегда ответственно исполнял свой долг. Но на этот раз он мог не вернуться живым, а малая так бы никогда и не узнала, что значит отмечать свой день с отцом.
Не успев земную жизнь пройти до половины, он потерял ногу, но сохранил дыхание жизни и здравый смысл. И он страшно хотел увидеть дочь.
Он не смог выписаться в запланированное время. Кто-то «подрезал» его с протезом, и с билетами на поезд пришлось повременить. Так затянулись унылые, предательски длинные месяцы, предвещающие встречу в лучшем случае на излете весны.
Если бы тогда вы посмотрели на него мельком, то не пожелали бы задерживать взгляд. Красивое лицо было искажено сурово-каменным выражением. Волчьи глаза; недоверием по их глубоким синим водам реял горький опыт. Не свет, но огонь объял их, - вот-вот, и он готов был сжечь все дотла – все последние воспоминания и то, что встает на пути. Так могло, конечно, казаться. Но, впрочем, он таким не был.
Как всегда происходит по воле судьбы, прибытие его в хореографическую студию было случайным. Случайно вышел в своем временном протезе во двор медучреждения, пока рядом в ожидании зашлась машина; случайно сел в нее и случайно приехал на Бережковскую набережную.
- Третьего ждем? – спрашивал тогда водитель.
- Езжай на танцы... – кричали ему вслед.
И он, ответственный и исполнительный, поехал. Только то были не совсем танцы (в его понимании), а по-настоящему Высшая школа движения.
Что подумал он и почувствовал, когда впервые перешагнул порог студии – неизвестно. Но никого не оставит здесь чувство родного дома. Желтовато-бежевые стены согревали пространство, вступая в диалог с лучами по-отцовски заботливого солнца. В углу под солнцем - горшки с разросшимися цветами. Фотографии на стене и над обеденным столом. Запах свежесваренного кофе и подготовленная к прибытию пациентов выпечка – все дышало атмосферой дома, созданной легкой женской рукой. И название такое при входе - Преодолей-ка - будто душа…женская. Странное место. И не менее странно, что оно, все-таки, есть.
Он, высокий, сильно похудевший здоровяк, доковылял до стула, аккуратно убрал трость и не отказался от горячего кофе. Когда спросили о его судьбе, внутри что-то порывало поделиться всем наболевшим. Но он предпочел пить кофе и молчать, время от времени вплетая комментарии в чужую речь.
Он не мог не смотреть в глаза. И, прежде чем открыться, он пристально вглядывался в душу каждого сидящего с ним за одним столом. Он не нарушал контакта ни с кем, словно ждал, пока глаза оппонента дадут все необходимые ответы на его незаданные вслух вопросы. А у того, кто стал потом его учителем, глаза были ясно-голубыми, прозорливыми и пронизаны светом. Мог ли он подумать, что и у него когда-то были или еще будут они такие же ясные и светлые?
Приходили сообщения. Он молниеносно на них отвечал. Ждал вестей по обе стороны жизни: той, что пронизана смертью, и той, в которой главная цель – жизнь новая. Он ждал, получал ответы, быстро отвечал сам и, казалось, никого вокруг не слушал.
Когда разговор зашел о новом состоянии, он оглядел всех и, сформировав свое мнение по положению тел, уверенно произнес: «Нужно воспринимать протез как свою ногу». Эти слова могли удивить. Именно эту идею продвигал его будущий учитель в работе: не воспринимать протез лишь как инструмент, но как родную часть себя.
- Вообще, это не проблема, - продолжал он. И далее – пространный диалог о протезах будущего. И о том, что киборги станут сверхлюдьми. Hyperanthropos. Сейчас человек на протезе спокойно передвигается, занимается спортом. Его новая конечность не чувствительна к холоду. А что будет дальше, когда и к нервам все механизмы подключат?
И тогда учитель, который тоже любил внимательно всматриваться в людей и слушать, озаботился тем, чтобы сохранить его человеком.
Он прошел здесь через многие упражнения. То, что давал ему учитель, со стороны могло показаться чем-то элементарным, по-детски простым. Ну, ходит человек. Ну, держит баланс. Ну…даже немного вальсирует. И что?
А то, что он ни на секунду не мог оставить без внимания каждое свое движение, каждый создаваемый шаг. Он постоянно думал о положении стопы, корпуса, головы, о зажимах в теле и перекосах. Он постоянно думал о себе и своем теле. Непозволительная роскошь.
- Чтобы правильно встать в ногу, нужно буквально оказаться над обрывом – над этой ногой…
- Между прочим, ваша голова сместилась на пять сантиметров. Это немало.
- Протез бы подкрутить на градуса два…
- И этот момент – когда ты оторвал ногу от пола – должен быть самый плавный в новой опорной стопе. Это – момент истины…
- Да сколько можно! – разразился он в порыве усталости на комментарии учителя. И, почти обездвиженный, упал на стул. Ему было стыдно за свою усталость. Он привык быть бравым парнем. У него нет никаких проблем.
- Бионика не сделает из тебя сверхчеловека. Но если ты не утратишь чуткость и способность мыслить – всегда будешь иметь шанс стать лучше.
В один из дней, снова сильно устав, он тихо поделился личным. Оказывается, он переживал о том, как встретит его жена…в его новом состоянии. Как отнесется к нему. И он почувствовал себя самым любимым человеком на свете, когда она, увидев его, проявила особую нежность и заботу. Не оставляла его и о многом хлопотала. В такие моменты больше не нуждаешься в письмах жен декабристов. Ты видишь сильные женские характеры наяву. Поделиться этим ему было вряд ли легко. Наверное, в этот момент откровения он чувствовал себя особенно уязвимым.
«Говорят, у меня походка стала какая-то модельная. Хотя я и без задней мысли…» — сказал он в один из дней, просияв лицом.
Походка и правда становилась красивее. Как и весь образ. Постепенно он возвращался к себе. Взгляд открывался и наполнялся светом. Тело становилось мягче и живее. Его будто расколдовали. Но что-то так и не отпускало.
Тогда учитель попытался добраться до сути и предложил ему вступить на этот путь вместе с ним. И когда они к правде шли, стремящийся быть всегда бравым мужчина превращался в самого настоящего ребенка. Смотреть в его обновленные, ясные и открытые глаза теперь хотелось все больше. Когда его наполняла искренняя радость и надежда, невозможно было ему не улыбнуться.
- Теперь ты понимаешь, что тебе нужно? Тебе нужно, в первую очередь, помириться с собой, - говорил ему учитель и сосредоточенно подводил медленными шагами к зеркалу. - Теперь мы с тобой спокойно идем в нужном направлении. Не переживай, если что-то не доделаешь. Ты сейчас идешь навстречу себе.
И они вместе шли навстречу зеркалу. Тем временем через старую раму окна как никогда ярко светило солнце.
- То есть, если я вас правильно понял, на осознанном плане психики я всю эту ситуацию принял, а на подсознании организм не воспринимает…а как так? Если я осознанно это принял…
- Ничего страшного. Значит, не хватило еще каких-то шагов. Каких-то шагов контакта со своим телом.
Он всматривался в свое отражение и шевелил губами. Едва слышно звучало: «Как это сохранить? Как…?!»
- Всему свое время, - отвечал учитель. - Время тоже существенный фактор в реабилитации.
В течение дня лейтмотивом протягивал аккуратно он фразы: «Вот бы жена…если бы она могла…ее нужно научить…когда вернусь, мы вместе…» В те моменты в полной мере обнажилось его желание сделать ее неотъемлемой частью своей жизни. Он хотел танцевать с ней и быть счастливым.
Весна еще не отцвела, когда он получил свой постоянный протез. И он, наконец, купил билет. Без опоздания ко дню рождения.
Он уехал. И он страшно хотел к жене.
*Рассказ построен на реальных событиях, происходивших в студии реабилитационного танцевального проекта "Преодолей-ка" в рамках реализации направления "Высшая школа движения на протезе". В целях конфиденциальности имя и фото обратившегося к нам мужчины не опубликованы.
