В начале ХХ века вышивки смоленских крестьянок, как и другие изделия талашкинских мастерских, произвели сенсацию в Париже, Лондоне, Праге. О них с восхищением писали европейские газеты и журналы. Искусствоведы посвятили им восторженные аналитические статьи. Вышитые скатерти, салфетки, полотенца, шторы, ширмы, подушки и мебель после выставок мгновенно разлетелись по музеям и частным коллекциям.
Текст: Татьяна Нагорских, фото: Александр Бурый
Европейский триумф смоленских кустарей стал возможен благодаря усилиям женщины, которая всю свою жизнь ратовала за возрождение русской традиционной художественной культуры как «жизнетворческой силы», – мецената, просветителя, коллекционера княгини Марии Клавдиевны Тенишевой. В своих смоленских владениях Талашкино и Флёново она создала уникальный художественный, образовательный и культурно-просветительский центр, получивший европейскую известность. По словам ведущего научного сотрудника Историко-архитектурного комплекса «Теремок» Смоленского государственного музея-заповедника Тамары Викторовны Исаченко, «здесь создавались произведения, в которых удачно сочетались традиции народного искусства и новейшие тенденции рубежа XIX и ХХ веков».
СОДРУЖЕСТВО, СОТВОРЧЕСТВО, СОТРУДНИЧЕСТВО
В широком представлении Талашкино и Флёново воспринимаются как единое целое. Однако, по словам Тамары Викторовны, «это два самостоятельных явления. Талашкино – усадьба, где хозяйствовали, жили, трудились княгиня Мария Клавдиевна Тенишева, княгиня Екатерина Константиновна Святополк-Четвертинская и недолгое, но самое яркое в жизни имения время князь Вячеслав Николаевич Тенишев. А Флёново – это сельскохозяйственная школа, художественные мастерские, общежития для мальчиков и девочек, театр, сказочный «Теремок», храм Святого Духа и многое другое».
В конце XIX – начале XX столетия здесь бывали и работали Михаил Врубель, Николай Рерих, Игорь Стравинский, Федор Шаляпин, Сергей Дягилев, Илья Репин, Сергей Малютин, Валентин Серов, Иван Билибин, Михаил Нестеров, Константин Коровин. Практически весь цвет художественной элиты Серебряного века. С одними Тенишеву связывала дружба, другие становились сотрудниками школы и мастерских, третьи гостили, черпая вдохновение из талашкинского родника искусств. Почти четверть века – с 1893 по 1914 год – в этой творческой атмосфере заново рождался забытый к тому времени русский стиль. «Талашкино, наравне с Абрамцевом, было самым известным и значительным пунктом дореволюционной России, где ряд русских художников с большим успехом работал над возрождением народного русского искусства», – писал в 1946 году академик Игорь Грабарь.
Помимо художественных и образовательных проектов княгини Тенишевой и ее близкой подруги и соратницы княгини Святополк-Четвертинской с этим местом также связаны выдающиеся достижения князя Тенишева. «Именно здесь, в Талашкине, сформировался его грандиозный замысел «Этнографического бюро» – масштабного, в рамках всей страны, этнографического исследования русского крестьянства, программу которого он разработал и осуществил. Этот бесценный для потомков труд князь финансировал из собственных средств. С 1897 по 1900 год в Талашкине Вячеслав Николаевич на посту генерального комиссара трудился над созданием русского павильона для Всемирной выставки в Париже. Его колоссальный труд был высоко оценен российским и французским правительствами. Успех России на этой выставке – заслуга князя Тенишева и его супруги Марии Клавдиевны», – пояснила Тамара Викторовна. Так, в отдаленном от столиц живописном уголке Смоленской губернии задумывались и претворялись в жизнь проекты, девизом которых были пушкинские строки: «Мой друг отчизне посвятим // Души прекрасные порывы». Ведь, по замечанию научного сотрудника, «люди, которые здесь жили и работали, были действительно патриотами своей страны».
Сегодня бывшие владения Тенишевых объединены в Историко-архитектурный комплекс «Теремок» в составе Смоленского государственного музея-заповедника. О прежней дворянской усадьбе ныне напоминают только высокие старые липы, тополиные аллеи и каскад прудов. Усадебный дом, увы, не сохранился. Представить, каким он был, можно по заметкам гостившей здесь Ольги Базанкур: «Хочется описать прелестный старый дом. Он низенький, приземистый, весь закутавшийся во вьющуюся зелень, как старинная щеголиха в платье с оборочками».
Зимой окрестные дали и сохранившиеся строения школы, Теремка и храма окутаны пышными сугробами. Их белизна созвучна белоснежным домотканым холстам смоленских крестьянок. Летом же здесь необычайно красиво, живописно, оживленно. Все утопает в яркой зелени и пронизано благоуханием роз – любимого цветка Марии Клавдиевны. При княгине на территории были разбиты огромные розарии. Сегодня сотрудники музея стремятся восстановить прежний облик этого места. Уже посажено около 150 кустов роз. И это только начало.
ЗАРОНИТЬ ИСКРУ БОЖИЮ
Много хорошего в этом месте было сделано по замыслам и при деятельном участии Марии Тенишевой. Подробно об этом мы писали в статье «Жар-птица русского Возрождения» (см.: «Русский мир.ru» №1 за 2012 год). На сей раз, вновь прогулявшись по историческим местам вместе с Тамарой Викторовной, мы обратились к истокам европейского триумфа дорогого сердцу княгини талашкинского детища. Нам хотелось понять, как художественные изделия смоленских крестьян покорили Европу и прославили Россию.
Тенишева не раз признавалась в любви к своему народу, она верила, что «в нем будущность России, нужно только верно направить его силы и способности». В 1894 году во Флёнове совместно с княгиней Святополк-Четвертинской она открыла сельскохозяйственную школу для сиротских крестьянских детей. Княгиня писала, что при приеме в школу «руководствовалась тремя соображениями: дети должны быть действительно сиротами, непременно Смоленской губернии и даже предпочтительно Смоленского нашего уезда, ближайших деревень и, наконец, не моложе девяти лет. Крестьянский ребенок только с этого времени начинает осознавать себя». В первый же день было набрано 150 учеников. В дальнейшем, после ряда преобразований, в школу принимали уже не только сирот.
Помимо преподавания общих и сельскохозяйственных предметов задачей учителей было «заронить в душу своих питомцев искру Божию», выявить предназначение каждого ученика. «Есть ли безусловно неспособные люди, за исключением полного вырождения? – задавалась вопросом Мария Клавдиевна. – Нет, я твердо верю, что всякому человеку можно найти применение и собственный путь. Наука не дается – надо попытаться попробовать силы в другом. Надо подметить, изучить склонности и, поощрив их, направить на что-нибудь подходящее».
На первый взгляд звучит как утопия. Но благодаря самостоятельно разработанным княгинями уставу и программе, тщательно подобранным учителям из Петербурга, Варшавы, Москвы, а также отношению к каждому ребенку как к личности многое удавалось. «Школа была местом, где обиженный судьбой ребенок мог не только научиться читать и писать, где его не только одели, обули, накормили, но еще и создали условия, при которых он развивается, – поясняет Тамара Викторовна. – Обширная библиотека, собрание произведений народного искусства «Талашкинская скрыня», театр, балалаечный оркестр играли важную роль в воспитании учеников. Не обязательно ребенок должен был состояться как музыкант или певец, но он должен был состояться как личность разносторонняя, образованная, воспитанная». Кроме того, любой выпускник, выказавший особое расположение к наукам, творчеству, ремеслу или иному виду деятельности, имел возможность получить дальнейшее образование на стипендию княгинь. В том числе и за границей. В воспоминаниях Тенишевой имеется забавный случай, когда один «малой» изъявил желание стать «цирульником». Его отправили в Петербург, к модному куафёру Делькруа. Отучившись, «он стал «мосье Арсен», зарабатывает несколько сот рублей в месяц – это из лентяя Артюшки-то».
Ученики Талашкинской школы обязательно изучали ремёсла. Мальчики – столярно-плотничное, гончарное, корзиночное, шорное, кузнечное. Как писала Тенишева, «школа дала мне еще и художников. Вышли отличные резчики по дереву, рисовальщики. В русском мужичке всего найдешь, только покопайся. <…> В массе много способных и даже талантливых». Девочки занимались рукоделием. «Учились шить белье и одежду, изучали различные техники вышивания и кружевоплетения. Много времени уделялось вышиванию шелком и бумажными нитями по образцам из модных журналов и эскизам профессиональных художников», – замечает Тамара Викторовна. С 1900 года совместное обучение девочек и мальчиков благотворно сказалось на воспитании последних. В отчете школы за 1901 год отмечено: «Мальчики заразились опрятностью от девочек, перестали сквернословить и начали пользоваться носовыми платками».
В настоящее время здание сельскохозяйственной школы реконструировано. Сегодня можно посидеть за партами, выполненными по образцу XIXвека, поучиться писать прописи пером, обмакивая его в чернильницу, сравнить современные и столетней давности школьные предметы и школьную форму. Увидеть вышивки, посуду, резные изделия и хозяйственные предметы, созданные прежними учениками школы. Как когда-то делала княгиня, в новогодние праздники в учебном классе наряжают большую елку, в любую пору ставят театрализованные представления и проводят музыкальные вечера.
СЕРДЦЕ РАДУЕТСЯ
Ремесленные занятия в сельскохозяйственной школе положили начало талашкинским художественным мастерским и позволили княгине Тенишевой реализовать давнюю мечту. «Мне давно хотелось осуществить в Талашкине еще один замысел. Русский стиль, как его до сих пор трактовали, был совершенно забыт. Все смотрели на него как на что-то устарелое, мертвое, неспособное возродиться и занять место в современном искусстве. Наши деды сидели на деревянных скамьях, спали на пуховиках, и, конечно, эта обстановка уже перестала удовлетворять современников, но почему же нельзя было построить все наши кресла, диваны, ширмы и трюмо в русском духе, не копируя старины, а только вдохновляясь ею? Мне хотелось попробовать, попытать мои силы в этом направлении, призвав к себе в помощь художника с большой фантазией, работающего тоже над этим старинным русским, сказочным прошлым, найти лицо, с которым могла бы создать художественную атмосферу, которой мне недоставало», – размышляла княгиня в 1899 году.
Таким человеком, по совету Михаила Врубеля, стал художник Сергей Васильевич Малютин, с 1900 года возглавивший талашкинские художественные мастерские. Три года под его началом и по его эскизам создавались из дерева и керамики в «былинно-сказочной» стилистике столы, диваны, стулья, сани, ларцы, рамки, игрушки и многое другое.
В 1903 году Малютина сменил талантливый выпускник Строгановского училища Алексей Зиновьев. Его влияние сказалось в гармоничном сочетании особенностей русской старины и стиля модерн. Художественный критик Сергей Маковский писал о произведениях Зиновьева, что «формы их не подражают слепо крестьянскому кустарничеству; они уже в значительной степени – современные, наши формы, гармонирующие с двадцатым веком; и вместе с тем орнамент, обивка, иные случайности линий, мелочи, на первый взгляд едва заметные, – словом все, что дает обстановочному предмету его физиономию, – национально, близко народному чутью красоты».
Мечта Марии Клавдиевны Тенишевой во многом осуществилась. Изделия, создаваемые в мастерских, не копировали старину, а лишь вдохновлялись ею. Они гармонично вписывались в городской интерьер начала ХХ века. Творческие задачи в мастерских решались в двух направлениях. «С одной стороны, художники, в том числе и Тенишева, придумывали вещь, а талантливые мастера ее воплощали. С другой – ремесленники приносили уже готовые балалайки, сани, холсты, которые дорабатывались по эскизам профессиональных художников, украшались резьбой, росписью, вышивкой. Происходило слияние идей, опыта, мастерства и начиналось сотворчество. За счет этого улучшался художественный облик изделий», – поясняет Тамара Викторовна.
Постепенно, по словам Тенишевой, «Талашкино сделалось целым особым мирком, где на каждом шагу кипела жизнь, бился нерв, создавалось что-то, ковалась и завязывалась, звено за звеном, сложная цепь. Набралась кучка способных мальчиков, частью из школьников, в которых я подметила способности (как, например, Мишонов), частью из пришлых, прослышавших, что в Талашкине можно научиться художествам. <…> везде жизнь кипит. В мастерской строгают, режут по дереву, украшают резную мебель камнями, тканями, металлами. <…> В другой мастерской девушки сидят за пяльцами и громко распевают песни. Мимо мастерской проходят бабы с котомками за пазухой: принесли работу или получили новую. Идешь – и сердце радуется».
ВЫШИВАТЬ ПО-СТАРИННОМУ
Уже в первые годы своего существования талашкинские мастерские стали центром, куда стремились и ремесленники со всей округи, и выдающиеся деятели культуры со всей страны. Ведь «там многое своеобычно. Дело широко открыто всему одаренному, всем хорошим поискам», – писал Николай Рерих.
Для продажи изделий талашкинских мастерских Тенишева открыла в Москве, на углу Столешникова переулка и улицы Петровка, магазин с говорящим названием «Родник». Именно «родником искусств» – источником творчества и вдохновения – называл Николай Рерих Талашкино. Позже такой же магазин появился и в Смоленске. Все товары – от мебельных гарнитуров до детских игрушек – пользовались популярностью у дворян, крестьян, городских жителей. Высокохудожественная продукция мастерских была по карману многим. Очень скоро о талашкинских начинаниях заговорили и в России, и за границей. Как свидетельствовала дочь Сергея Малютина Ольга, «заказы поступали даже из Лондона. Англичане очень интересовались набойкой и деревянными резными предметами, а также шторами и скатертями вышитыми».
Вышивальная и красильная мастерские были предметом особых забот Марии Клавдиевны: «...как бы хорошо было дать возможность крестьянам заработать в зимнее время, особенно женщинам. Ведь крестьянки в длинные зимние месяцы или перебиваются с трудом <…> или идут на фабрики, в город, искать заработка, бросая семью, детей, <…> У меня возникла мысль воспользоваться сохранившейся еще среди наших смоленских крестьянок традицией и привлечь тех из них, которые еще не забыли украшенных вышивками своих нарядов и помнили способ старинной растительной окраски». Поначалу дело шло туго. После ярких, с преобладанием красного, синего и желтого, местных вышивок цвета, предложенные художниками, крестьянкам не понравились: «они называли их «мутными». Зато пастельная или, как тогда говорили, «припудренная» цветовая гамма из сиреневых, табачных, вишневых цветов хорошо отвечала современному стилю модерн.
Постепенно крестьянки вошли во вкус и «немного погодя не было отбоя от них». С мастерскими сотрудничали 2 тысячи женщин из более чем 50 окрестных деревень. По воспоминаниям Тенишевой, «материал весь покупался у баб: сукно, пряжа, холсты. Все это у нас окрашивалось, кроилось, подбирались подходящие нитки, и снова шло к ним в работу. Не покидая своей избы, зимой крестьянка, хорошая рукодельница, легко зарабатывала 10–12 и даже больше рублей в месяц, что для них представляло значительные суммы. Между ними были настоящие художницы, мастерицы, с врожденным вкусом, умением и фантазией, тонко видящие цвета и с полуслова понимающие, чего от них хотели. В конце концов мы начали достигать удивительных результатов, и каждая особенно удавшаяся вещь, со сложным рисунком, богатая по краскам, чисто и тонко выполненная, составляла радость и гордость всей мастерской».
Начинали вышивать с небольших салфеточек. Затем появились более крупные вещи: драпировки на окна и двери, обивки для мебели, скатерти, покрышки на рояли, отделки для платьев, подушек, полотенца и многое другое. Вышивки исполнялись как в сложной народной технике «цветная перевить», чисто сделанной «на обе бока» (лицевая и изнаночная сторона практически идентичны), так и шелковыми или шерстяными окрашенными нитками в технике «лицевой глади». В первом варианте крестьянским мастерицам доверялось и художество, и техника исполнения. Во втором – рисунки для вышивок создавали профессиональные художники, включая Тенишеву. В собрании Смоленского музея-заповедника немало талашкинских вышивок, часть из них представлена и в Теремке.
Создавая вышивальную и красильную мастерские, Тенишева решила еще две важные задачи. Во-первых, благодаря ее усилиям самобытное умение шить «на обе бока» смоленские крестьянки не забыли. Ведь в начале ХХ века уже процветали упрощенные брокаровские узоры и быстрая вышивка крестиком. Во-вторых, она всей душой стремилась, чтобы русская старина вошла в современный быт, чтобы не только в музеях можно было ею любоваться. Тогда Марии Клавдиевне многое удалось. Сегодня в Смоленске, как нам рассказали, осталась всего одна рукодельница, владеющая «умением вышивать по-старинному». А значит, нужны новые Тенишевы, чтобы уникальное ремесло не было утрачено.
ЕВРОПЕЙСКИЙ ТРИУМФ
Судьба распорядилась так, что появление талашкинских изделий на художественной сцене Европы случилось лишь в 1907 году. Исключение составляют только расписанные Михаилом Врубелем на мотивы былин и сказок балалайки, которые выставлялись в 1900 году на Всемирной выставке в Париже и были удостоены там золотой медали. Французы хотели выкупить весь балалаечный оркестр, но Тенишева его сберегла и вернула в Смоленск. «Морскую царевну», «Добрыню и Змея Горыныча», а также изысканных врубелевских «Рыбок» сегодня можно увидеть в Теремке.
1907 год – знаковая дата в жизни княгини. После революционных беспорядков 1905 года, находясь в вынужденной эмиграции в Париже, она знакомит западную публику с русским народным декоративным искусством из собственного собрания. Выставка, устроенная в залах Лувра – в отделе прикладного искусства павильона Марсан, – имела ошеломляющий успех.
После безоговорочного признания русского традиционного искусства в том же году, как писала княгиня, «я надумала показать Парижу талашкинские произведения и познакомить его с кустарными работами наших крестьянок. Я выписала все оставшиеся у меня на руках после закрытия «Родника» и мастерских вышивки и деревянные изделия, наняла залу на «рю Комартен» (Общество современных художников) и устроила выставку, носящую национальный характер». Она вспоминает, что «успех выставка имела с первого дня, вещи понравились, заинтересовали и художников, и профанов <…> Вся пресса единодушно заговорила о нашей выставке в самых лестных выражениях. <…> мне был очень приятен сочувственный прием нашему родному искусству».
После выставки искусствовед Ольга Базанкур писала: «Все французские и английские журналы полны восторженными статьями, снабженными множеством иллюстраций и восхваляющими как способность русского народа, так и организаторов выставки, популяризирующих русское искусство в Париже». В другой статье она отмечала, что «Сара Бернар, Режан, Пакэн, Дузе и другие известные законодатели мод – все перебывали на этой выставке, приобретая изделия наших крестьянок, и применение этих работ сказалось на парижских модах, на покроях костюмов для гулянья, неуловимо напоминающих наши старинные шушуны и телогреи, не говоря уже о кружевных пальто и отделках платьев, совсем явственно навеянных нашей стариной». В истории костюма обыкновенно принято начинать отсчет русского влияния на европейскую моду с оперных и балетных постановок Русских сезонов Сергея Павловича Дягилева, начало которым было положено также в 1907 году. Теперь же можно смело утверждать, что русское искусство, привезенное талантливым антрепренером, не было подлинным открытием для европейской публики.
В 1908 году, уже после возвращения в Россию, Мария Клавдиевна организовала выставку в Лондоне, в Роял Альберт-Холле. В анонсе значилось, что «княгиня Мария Тенишева устроит специальный показ своих декоративных изделий, вызвавших недавно в Париже сенсацию». Затем были не менее успешные выставки в Праге и снова в Париже, после которых, подводя своеобразный итог подвижнической деятельности княгини, Николай Рерих напишет: «Из истории русского искусства Талашкино не выкинуть. Особенно теперь, когда оно так нашумело в Париже».
В ГОСТЯХ У СКАЗКИ
Историко-архитектурный комплекс неслучайно носит название «Теремок». Сказочный расписной деревянный терем в два этажа на кирпичном основании, построенный в 1901 году по эскизам Сергея Малютина, привлекает внимание издалека. «Деревянные затейно-резные ворота указывают путь к навесному крыльцу. <…> Черепичная крыша красивыми шатрами высоко подымается над узорными наличниками окон, расписанными во многие цвета; словно фантастические ожерелья пестрят на темных бревнах разнокрасочные орнаменты: карнизы, барельефы, завитки чудовищных цветов, странные лебеди с распущенными хвостами, лубочныя «солнца», волнистые нити всевозможных кружков, полосок, звезд, квадратов. <…> В них чувствуется особая, «берендеевская» красота», – писал о Теремке художественный критик Сергей Маковский.
Осенью 2023 года после кропотливой двухлетней реставрации Теремок гостеприимно распахнул свои двери. Во времена княгини Тенишевой здесь располагались учительская и ученическая читальни, стояло пианино. Сегодня же представлена фотолетопись Талашкина и Флёнова и их владельцев. На втором этаже – сохранившиеся вышитые, резные, керамические изделия в русском стиле, созданные в талашкинских мастерских. В том числе и балалайки, расписанные Михаилом Врубелем. Мебельный резной гарнитур по эскизам Сергея Малютина, принадлежавший его семье. Керамическое панно «Каменный век. Север. Олени», выполненный другом и единомышленником княгини в деле «русского возрождения» Николаем Рерихом. Завораживающий многоцветностью эмалей и сложностью композиции дверной портал «Георгий Победоносец, поражающий копьем змия», созданный Марией Клавдиевной, которая получила признание и в России, и в Европе как выдающийся эмальер.
В центре одной из комнат Теремка стоит деревянное резное кресло с искусно вышитой спинкой и… романтическим флёром. По известным на сегодня данным, таких кресел в мире всего два. Второе находится в Париже в коллекции Ренэ Юлиановича Герра – хранителя тенишевского французского архива. Как рассказала Тамара Викторовна, «эскиз для вышивки был выполнен Марией Клавдиевной, а вышивала дочь местных крестьян Евлампия Самусева. Именно из-за нее талантливый ученик талашкинской школы Саша Мишонов, не доучившись, самовольно покинул Академию Жюлиана в Париже, куда на собственные средства его отправила Тенишева. Дело в том, что он получил письмо от любимой Лампочки, которую в его отсутствие хотели выдать замуж за незнамо кого. История закончилась благополучно. В Смоленске до сих пор живет их внучка». Некоторые посетители Теремка угадывают в вышитых на кресле женских образах черты Тенишевой и Святополк-Четвертинской.
В Историко-архитектурный комплекс «Теремок» хочется приезжать снова и снова: восхититься природой этого места, его историей и архитектурными памятниками, помянуть добрым словом тех, кто сто лет назад приложил свои силы и материальные средства для возрождения русского стиля и подъема национального самосознания. Это было непросто. Находились те, кто не понимал, критиковал и даже противился усилиям Тенишевой и ее круга, называл это «фантазерством, честолюбием, капризами избалованной женщины». А она недоумевала: «что же случилось с <…> так называемыми образованными сословиями?» И сама же отвечала: «Случилось то, что они дали нам ряд поколений, лишенных патриотизма, и презрительно и недоброжелательно относящихся ко всему русскому. Русское общество веками понемногу теряло свое достоинство, стало стыдиться самого себя, и в наши дни у большинства окончательно исчезло сознание русской национальной идеи». Вторил Тенишевой и близкий ей по духу Николай Рерих: «Почему? Почему наша старая Русь стала далекой для нас, россиян, для русского общества нашего, почему не художники, а чиновники и купцы, не ведающие, что есть национальное искусство, диктуют моду?..»
Однако Мария Клавдиевна Тенишева никогда не опускала руки в деле служения России: «С ней я связана неразрывно <…> я счастлива и горда, что именно на мою долю выпало познакомить Запад с нашей стариной, с нашим искусством, показать, что у нас было трогательное и прекрасное прошлое». Впечатлившись увиденным, английский художественный критик и историк Эймер Валленс в начале ХХ века писал, что «Россия настолько богата своим национальным искусством, что ей нечего идти искать художественных орнаментальных мотивов где-либо у иностранцев. Скорее, мы должны многое заимствовать у русских кустарей…».
Сегодня в России часто говорят о поисках национальной идентичности. В декоративно-прикладной сфере история талашкинского художественного центра наглядный пример того, как, используя народные мотивы, можно создать что-то новое, модное, востребованное и у нас в стране, и за границей. И при этом сохранить свое национальное лицо.