Если бы они знали правду, то обязательно пригласили бы меня на скандальное интервью. Пиарили бы его повсюду. Поставили бы в прайм-тайм. Продали бы побольше рекламного времени по повышенной цене. Нарядили бы меня во что-то броское от известного дизайнера. Накрасили. Обули. Убеждали бы улыбаться и тактично отвечать даже на глупые личные вопросы. Умоляли бы изображать радость от всеобщего внимания. Заставляли бы других хлопать по команде, якобы в мою честь.
Если бы они знали правду, то после всего это разобрали бы меня на детали. Изучили бы каждый орган по отдельности. До этого наверняка подсунули бы мне пару тысяч бестолковых тестов. Скормили бы множество сомнительных препаратов. Сделали бы записи. Перевели бы тонну бумаги на свои научные труды, за которые давали бы друг другу важные премии, большие деньги и медали из изученных металлов.
Если бы они знали правду, то совсем скоро забыли бы обо мне, чествуя самих себя, свои достижения и открытия в области изучения… меня же. Создали бы какую-нибудь новую науку или вроде того.
Если бы они знали правду, они бы тоже захотели стать бессмертными. Они бы поверили, что это действительно стоящая идея. Стоящая того, чтобы мотать меня из стороны в сторону, колоть, препарировать и рассматривать под микроскопом.
С чего я взял, что всё было бы именно так? Потому что это уже происходило со мной пару или тройку сотен (или тысяч?) раз. Всех уже и не вспомнить, потому что бесконечная жизнь не делает бесконечной память. За это, конечно, наибольшая из моих благодарностей.
Я не помню, где и когда родился. Не помню, кем и от кого. И для чего не помню тоже. Хотя в последнем пункте, почти уверен, никаких особых причин не было.
Иногда я обнаруживаю себя за столиком в кафе или в очереди на самолёт. Иногда я оказываюсь весёлым, иногда в слезах. Иногда я наслаждаюсь обществом других существ, иногда одиночеством. Иногда я застаю восход солнца и очередной цивилизации, иногда лучи заката теряются в свете от ядерного гриба.
Кто я есть? Кем хотел быть? Кем стал? Что мне ещё предстоит? Не помню. Не знаю. Не хочу загадывать.
Открою ли истину снова? Попробую ли снискать понимания и участия? Почувствую ли с кем-то связь?
Впервые я рассказал правду, когда не смог умереть от старости. Пережил детей, внуков и правнуков. И правнуков своих правнуков, которые даже не знали, что посещают пустую могилу с моим именем. Впервые я рассказал правду, когда первая из таких могил заросла сорняками, а вскоре стала чужой. Не знаю, сколькие ложились в ту же землю с тех пор, но их мне не хочется пересчитывать.
Тогда на планете правили некие "люди". Честнее сказать, думали, что правят. Сами они в это верили, а переубеждать их желающих не нашлось.
Именно людям я впервые открыл свой секрет. Они обольстились бессмертием. Насочиняли легенд. Обозвали меня тысячами разных имён. Придумали множество причин, по которым я всё ещё был жив и здоров. И ещё больше поводов, по которым я обязан был поделиться бессмертием.
Именно люди первыми стали проводить эксперименты. Ставили свои опыты. Жгли меня на костре, сбрасывали с обрыва, погружали на дно океана. Именно люди первыми показали мне, как легко перестать видеть в ком-то равного или хотя бы достойного общих со всеми прав. Я стал для них всего лишь сосудом, хранящим желанное ими бессмертие. Я молча соглашался на всё в надежде, что кто-то справится с моим недугом. Ибо то, что они называли благословением, я уже тогда считал проклятием.
Никто из них так и не разобрался в главном – истине о моём происхождении. Никто из них так и не нашёл причину бессмертия. Никто так и не смогу воссоздать её в ком-то другом. Никто так и не узнал, что со мной стало, потому что их самих не стало.
Ещё сотни и тысячи раз (наверное), я пытался найти ответы в самых светлых умах самых развитых цивилизаций. Всё это заканчивалось одинаково – моим молчаливым походом подальше от очередных руин.
Сколько мне теперь лет? Как меня следует называть? Такими вопросами я уже не задаюсь. Не вижу в этом никакого реального смысла. Иногда я читаю мифы и целые книги про себя самого. Смотрю о себе фильмы. Слушаю песни. Иногда улыбаюсь прошлому, которое ещё не позабыл. Иногда уважительно молчу в память о всех тех, кого потерял за многие годы.
Я больше не верю, что моё бессмертие излечимо. Я больше никому его не пожелаю. И я больше не скажу вам ни слова о себе. Ни слова правды. Ни слова лжи. И даже ничего не приукрашу на этот раз. Так я поступал, поступаю и собираюсь поступать впредь. По крайней мере, до тех пор, пока память позволяет мне всё это.
©Элар Шевела, 2024