- Константин Петрович, в одной из своих недавних работ "ПОСТСОВЕТСКИЙ РЕГИОНАЛИЗМ НА ПЕРЕПУТЬЕ" вы написали о том, что страны Центральной Азии активно развивают отношения с Западом, но при этом пытаются отойти от европоцентричного регионализма к незападному, азиецентричному с вовлечением в такие организации, как ЕАЭС, ШОС, БРИКС и АСЕАН. Насколько у них сейчас это получается и осознают ли руководители центральноазиатских стран свое возможное невыгодное положение, если они продолжат сотрудничество с Западом?
- В статье немножко не об этом шла речь. Мы с коллегами писали о том, что в нашем регионе существует несколько подходов к пониманию регионализма. Есть трактовки постсоветского регионализма, есть трактовки евразийского регионализма. Мы исходили из того, что интеграционные проекты, такие как СНГ, ОДКБ и ранее существовавший ЕврАзЭС, являются примерами именно постсоветского регионализма. Что касается евразийского регионализма, то это именно Евразийский экономический союз с теми странами, которые в него сегодня входят: Россия, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан и Армения.
Азиецентричный регионализм сейчас формируется, но проблема в том, что мы в нем не участвуем на данный момент. Потому что все перечисленные мной организации создавались по образу и подобию, условно говоря, Европейского Союза. То есть это европоцентричный регионализм, а, следовательно, он периферийный, поскольку вторичный. Что касается азиецентричного регионализма, то это в первую очередь те структуры, которые связаны с Китаем, АSEAN+ и так далее. Но страны постсоветского пространства, включая Россию, на сегодняшний момент практически не участвуют в них. То есть этот азиецентричный регионализм, именно не западный регионализм, пока формируется без нашего участия.
Вопрос относительно элит стран Центральной Азии и той внешней политики, которую они проводят в рамках концепции многовекторности, следуя ей уже не один десяток лет, с момента создания независимых государств после распада Советского Союза. Многовекторность была необходима для расширения международных связей, для поиска международного признания новых независимых государств, для развития отношений с разными странами ближнего и дальнего зарубежья. И в 90-е годы, и в 2000-е годы практика реализации этой многовекторности хорошо вписывалась в международные реалии, в целом в реалии постсоветского региона, в реалии центральноазиатского субрегиона.
Но с некоторого времени, начиная примерно 2012 - 2014 годов и далее, проявляется тенденция к тому, что эта многовекторность начинает утрачивать свою актуальность для стран, в том числе и Центральной Азии. Напомню, что даже наша страна, Российская Федерация, на протяжении всех этих десятилетий тоже артикулировала многовекторность своего внешнеполитического курса. Однако уже более 10 лет, начиная с 2012 года, мы четко артикулировали разворот на восток и то, что мы евразийская держава.
События на Украине в 2014 и затем в 2022 годах ускорили эту трансформацию, и это ускорение затронуло и нас. Наши же соседи, в том числе и в Центральной Азии, как мне кажется, пока еще несколько запаздывают в осмыслении этих процессов и в понимании того, что период эксплуатации этой концепции многовекторности подходит к концу. Соответственно, нужна определенная альтернатива внешнеполитическому курсу наших соседей, альтернатива с точки зрения географии, которая сегодня существует и не изменится ни при каких условиях.
Думается, такое понимание есть, но есть и определенное стремление растянуть во времени трансформацию внешнеполитического курса. Возможно, элиты еще не в полной мере готовы к этому, но это объективный процесс, и, как мы уже неоднократно говорили, определяться так или иначе придется.
- Многие новостные агентства Центральной Азии говорят о том, что уровень сотрудничества России со странами постсоветского пространства сейчас крайне низок, так ли это на самом деле?
- Видимо, это говорят те агентства, которые видят поверхность происходящего. На поверхности мы видим украинский кризис, события на Южном Кавказе вокруг отношений Азербайджана и Армении, а также внутриармянские события. Обычно комментаторы не погружаются глубже так называемых инфоповодов, но руководствоваться исключительно инфоповодами в анализе процессов развития внешней политики, геополитики, внешней политики отдельных стран, геополитики в целых регионах – это ошибочно и неправильно.
Если посмотреть глубже и шире на постсоветское пространство, то уровень торгово-экономических отношений возрастает в сравнении с предыдущими годами, несмотря на санкции и проблемы. Да, есть чувствительные моменты, касающиеся определенной эрозии российского влияния в той же Армении, что сейчас на слуху. Однако это лишь один из кейсов. С другой стороны, мы видим, насколько поступательно развиваются союзнические отношения между Москвой и Баку. Я бы не сказал, что влияние России катастрофически падает на постсоветском пространстве или сильно меняется в негативную сторону. Да, есть сложности и возрастающая геополитическая конкуренция со стороны других международных акторов. Но у России, как мне представляется, есть возможности и ресурсы для того, чтобы сохранить свои позиции, а при благоприятном развитии обстоятельств и приумножить их.
- В феврале в журнале «Постсоветские исследования», в котором вы являетесь главным редакторов, вышла статья, посвященная тому, что Казахстан сегодня выступает как центр столкновения интересов глобальных игроков на постсоветском пространстве. Предпринимает ли Россия какие-либо попытки, чтобы обезопасить и сохранить политическую стабильность в этом регионе?
- Да, мы публиковали такую статью относительно Казахстана, но это можно распространить и на другие страны Центральной Азии. При этом регион, конечно, не однороден и не гомогенен, поэтому каждую страну нужно рассматривать в отдельности с учетом ее особенностей и интересов.
Да, Казахстан в этом плане для России представляет особую значимость с точки зрения протяженности нашей общей границы и историчности наших отношений. Конечно, нам не все равно, как в республике развиваются условия. И лишним подтверждением того, что Москве не все равно, стала наша реакция на события января 2022 года, на ту трагедию, которую пережил Казахстан, и то оперативное реагирование в плане оказания помощи, которую наша страна в рамках организации договора коллективной безопасности оказала Казахстану. Россия всегда, на протяжении всего постсоветского периода и сейчас, возможно, даже в большей степени, является и выступает тем гарантом безопасности для стран Центральной Азии, альтернативы которому нет, и в обозримой перспективе не появится.
Не так давно, в конце прошлого года, Председатель Китая Си Цзиньпин говорил на встрече в Сиане со странами центральноазиатской пятерки о том, что Китай готов брать на себя функции по обеспечению безопасности. Но безопасность бывает разной. Китай уже взял на себя функции обеспечения экономической безопасности в Центральной Азии. Москва традиционно является поставщиком военно-политической безопасности. Вызовы и угрозы, с которыми сталкиваются страны Центральной Азии, помимо экономических угроз, таких как бедность и прочее, имеют также военно-политическое измерение. И альтернативы Москве сегодня нет.
Я думаю, это все понимают, особенно с учетом тех возможностей, которые наша страна продемонстрировала в контексте противоборства с коллективным Западом на территории бывшей Украины, выдерживая массированное давление со стороны всех стран коллективного Запада, успешно противостоя и продвигаясь вперед в пути реализации своих интересов на этих территориях.
- Как Вы думаете, насколько полезны китайские инвестиции в Центральную Азию для государств этого региона?
- Это как раз продолжение того, о чем я говорил. Китай действительно взял на себя функцию обеспечения финансовой и экономической безопасности стран центральноазиатского региона. Конечно же, в первую очередь это реализуется с позиций интересов самого Пекина. Китай прекрасно понимает, что экономическая и социальная стабильность развития его соседей в этом регионе является гарантией безопасности тех сопредельных регионов Китая, с которыми соприкасаются страны Центральной Азии, в том числе и в контексте инициативы «Пояс и путь». Поэтому, да, объективно, своими экономическими возможностями, финансовой поддержкой, различными проектами, Китай вкладывает огромные инвестиции.
На днях Европейский Союз озвучил суммы, которые он готов предоставить странам Центральной Азии, но они не идут ни в какое сравнение с тем массивом помощи, экономической поддержки и инвестиций, которые Китай вкладывает в этот регион. Это поддерживает регион, стабилизирует его социально-экономическое развитие. В этом плане Китай действует строго в русле своих интересов, параллельно решая и проблемы, связанные с экономическим развитием стран центральноазиатского региона.
- В своем телеграм-канале, вы написали о том, что в стратегической перспективе, по мере дальнейшего роста турбулентности в мире в целом и напряженности на постсоветском пространстве в частности, государствам региона придется определяться и делать свой выбор. На данный момент, насколько велик шанс того, что государства ЦА продолжат и дальше развиваться вместе с Россией?
- Да, это мое убеждение, и сегодня я в вашем интервью уже об этом говорил, что тот внешнеполитический курс, который практиковали страны Центральной Азии весь постсоветский период, основанный на принципе многовекторности, в нынешних условиях себя исчерпал.
Почему исчерпал? Потому что исчерпала себя та международная система, в которой мы все существовали вот эти годы. Вы сказали о глобальной турбуленции, конечно же, она есть, и это не только Украина. Можно посмотреть любой регион: будь то Ближний Восток или другие части мира. В какую геополитическую точку мира мы с вами не уткнемся на карте, мы везде столкнемся с тем или иным противостоянием, в том числе и в Афганистане. И в этих условиях нашим соседям рано или поздно, лучше рано, придется принимать такие решения, а они сложные. Соответственно, они пытаются оттянуть принятие этих решений, потому что сделать выбор всегда сложно.
Ссылка на видео с интервью с Курылевым Константином Петровичем "Многостороннее сотрудничество в Центральной Азии" - https://youtu.be/mdMnaGn-U-Q