Мама ребенка с ранней манифестацией шизоаффективного расстройства. Рассказываю как мы жили и боролись с этой болезнью двенадцать лет.
Я уже писала кратко о том, как дочь пошла в детский сад. Поступил запрос более подробно рассказать про этот период жизни.
В августе 2014 дочери исполнилось два с половиной года, в детский сад как раз дали путевку. На тот момент получить путевку-было чудом. На очередь встали через три дня после рождения, на очередь в коррекционную группу детского сада (по зрению) в один год, сразу как поставили диагноз гиперметропический астигматизм высокой степени. По правилам в коррекционной группе не должно было быть больше 12 детей, но жизнь внесла свои коррективы и детей было 22.
До двух с половиной лет дочь говорила всего десять слов, но в августе, как раз начала говорить словосочетаниями, а потом и предложениями. Все лето дома соблюдали режим детского сада, ходили в детский сад гулять, играли в "детский сад", читали книги про него же. Не помогло ничего! Хотя в первую неделю казалось, что все идет по плану.
В первый день дочь познакомилась с воспитателем и ребятами (пока их было всего 4 человека) и пробыла там два часа. Рыдать начинала тогда, когда кто-то из ребят расстраивался и начинал плакать. Во второй день спокойно осталась до обеда. В третий день самостоятельно пошла со всеми на сончас. На четвертый день сказала, что достаточно, она со всем ознакомилась и больше туда ходить не желает. И понеслась...
Как я сейчас понимаю появились первые навязчивые мысли. Дочь все время говорила о садике и о том, как она не хочет туда ходить. Утром начинались страдания, успокаивали удовлетворением странных желаний. Например, в ноябре, когда уже лежал снег, ребенок пошел в сад при условии, что пойдет под зонтиком. В садике просто ревела, без истерик, целый день, с перерывами, в левой руке сто процентов времени был зажат принесенный из дома кролик, еда, обучение, туалет, сон, лечение, прогулка-не важно, кролик крепко сжимался в раздевалке утром и отпускался только вечером. Дочь лила не только слезы, но и писила исключительно в штаны, хотя на тот момент ходила на горшок, но иногда случались и промахи. Зато с едой проблем не было, съедала свою порцию и порцию соседа. У дефектолога и на общих занятиях все выполняла с удовольствием, в массовых мероприятиях стояла в сторонке и наблюдала.
С октября началось лечение. Довольные взяли справку у невролога, о том что лечение на аппаратах разрешено. И началась веселая жизнь. Аппараты очень сильно перегружали и растормаживали психику ребенка. К обычным слезам добавились истерики, тревожность, страхи, усталость. Мы на тот момент не смогли понять, что дело в лечении, так как оно длилось беспрерывно с небольшими паузами. Только в 7 лет, когда начались серьезные проявления болезни, я сопоставила эти два факта и отказалась делать засветы по Гончаровой, несмотря на строгие замечания офтальмолога.
Постоянно мокрые штаны, плач, истерики, которые не удавалось остановить на протяжении длительного времени, тревожность- дочь стала неудобна в детском саду, потребовали принести справку от врача, что ребенок здоров. Сходили к неврологу и психиатру, получили справку, ни кто тогда не пытался вникнуть, что происходит с ребенком и что вообще что-то не так, опережает в интеллектуальном развитии, значит здорова. Мне не всегда говорили об истериках и уж тем более о том, что они не могут с ними справится. Методы были простые, но мало эффективные, закрыть одну в раздевалке днем, а на сончасе в туалете. В этот момент в дет сад пришла восхитительный психолог, любящий свою работу, которая и "слила" мне информацию о закрываниях и естественно, препятствовала таким методам работы с молодежью. Так как кабинет находился в нашей группе, она взяла дочь под свое крыло и просто как можно дольше держала ее у себя на виду.
Прошел первый год посещения детского сада, легче не стало. Ребенок продолжал реветь, тревожность усиливалась, появились навязчивые мысли. Мы бегали по врачам и получали вердикт "Здорова!", просто вы тревожна мамочка. А я уже на тот момент была в терапии и понимала, что дело не в моей "Тревожности". Каждый день, КАЖДЫЙ, после садика, как только оказывались на улице- ребенок устраивал истерику, ни что и ни кто не могли ее успокоить, просто часовое завывание, при этом ребенок продолжал гулять, кататься с горки, лепить куличи и при этом громко и истошно завывала. На втором году обучения, воспитатели намаялись с моим ребенком и перевели ее в другую группу, с моего согласия, на год младше. Ситуация улучшилась не на много, перестала писится, отпустила кролика, но договорились, что я сошью ей сумочку, в которую она будет складывать платочки из дома, так до выпускной группы с этой сумочкой и проходила. Плакать перестала через два с половиной года посещения садика, друзей не заводила, мероприятиями тяготилась, но при этом всей душой считала что она звезда и должна быть всегда в центре, это было тоже симптомом болезни. Интеллектуальное развитие по прежнему опережало норму. Дочь не спала на сончасе, лежала молча, но постоянно вертелась, чем неимоверно бесила дефектолога, работающего в спальне. Ей начали запрещать лежать с открытыми глазами и заставляли лежать в одной позе. Тут уже муж пришел в садик и попросил дефектолога сидеть неподвижно с закрытыми глазами хотя бы 10 минут, от дочери отстали. Но слезы, раздражительность, истерики остались до выпуска. опять же счастливые выпустились из садика, думая что ад закончился, а впереди светлое будущее, кто же знал, что ад находится внутри дочери и дальше будет хуже.
