Стук пулевого ливня вдруг оборвался, сменился грохотом. Земля вздрогнула и ушла из-под ног. Мал полетел вниз, вертясь среди досок, веток, песка. Крупная песчаная крупа царапала лицо, проходилась по коже наждачным листом. Треск, свист, удар. Перед глазницами противогаза клубилась тьма. Сверху сыпалось. Шелестел песок, снова и снова обваливаясь. Стрёкот и гул орудий остались где-то наверху: бой продолжался. Краем сознания представилось: танки, рокоча, проходят две линии окопов, спрятавшиеся в них солдаты начинают бросать вслед связки гранат, верно, сзади эти махины куда уязвимее! Взрыв, взрыв! Только бы какая железная громада не провалилась сюда же…
Мал потерял сознание.
Когда очнулся, тьма уже туманилась светом: взвесь оседала. Воздух, вышибленный из лёгких падением, вернулся, Мал смог углубить вдохи.
Над головой проступил круг света, побелел. Мимо протянулось несколько теней. Затем появился звук: где-то рядом шелестел не то порванный кислородный шланг, не то скудный ручей.
— Вода! — сел на месте Мал. Он стащил противогаз, протянув ремни по разодранной коже. В пещере висела духота, сладковато пахнущая гнилым мясом. Мал огляделся и вдруг замер на полувдохе.
Он сидел на песчаном дне просторной пещеры. В дальней стене чернел округлый ход. Справа, под самым сводом, белела дыра обвала: в ней виднелись серо-бурые пылевые тучи. Под обвалом, ровно под тусклым лучом полуденного солнца, высились три горки кожистых яиц, ядрёно-жёлтых матовых овалов, напоминающих варёные желтки.
Только Мал сел — над овалами появились три скалящиеся морды драугеров, разинули пасти. Две зашипели, а третья высоко завыла. Значит, то были не ручей и не шланг…
«Это ослицы, это словно просто ослицы…» — успокаивал себя Мал. Когда-то его отряду пригоняли двух драугеров для упряжи, но их обоих при первом же обстреле зацепили, толком и не успели попользовать.
Из-за спины Мала вышло ещё одно существо, темнее, крупнее, согнуло колесом спину, расправив ряд длинных шипов. Самец драугера, действительно, напоминал осла, вставшего на дыбы: вытянутая морда, задние мускулистые, словно распухшие ноги, передние лапы короткие — и на всех четырёх острые кинжаловидные когти. Песок под ним хрустел.
— Твой гарем, значит… — Мал медленно попятился, не вставая. Толкнувшись спиной в преграду, обернулся.
Позади лежало тело. Черты лица солдата терялись среди пастозной тёмной крови. Шинель тянулась по телу лоскутами. Между ними, чуть ниже грудной клетки, виднелся ромб бледной кожи, в его центре — чёрная дыра пулевого отверстия.
Мал сделал медленные глубокие вдох и выдох, а затем, под громкое завывание драугерши, обыскал тело: при нём не было ни винтовки, ни гранат, ни пищи, только ранец с баллонами.
Воющая драугерша начала беспокойно клацать зубами. Мал увидел: рядом с ней валяется переломленная, как через колено, ржавая винтовка; лезвие штык-ножа при падении, видимо, кокнуло скорлупу одного яйца. Не сильно, но до крупной трещины, из которой густой каплей потянулась зелёная слизь. Теперь у воющей оставалось два яйца из трёх, или вот-вот должно было остаться два.
А Мал ведь мог помочь. Когда-то мать научила его сохранять жизнь будущему цыплёнку в маленьком домашнем инкубаторе: чинить треснутые скорлупки. Есть особенно было нечего: хочешь выжить — держи на счету каждую мелочь.
Вой стал сильнее и тоньше. Малу стало жалко драугершу-мать и этого, круглого, дитё всё-таки.
Он снял ранец и, порывшись, выудил из него огарок свечи, поднялся.
Самец настороженно прошагал мимо, встал между Малом и выводком. Тогда Мал увидел, что чёрное чешуйчатое туловище его перетягивают ремни нескольких поясных сумок: ремни пыльные, драные, короба сумок дырявые, старые, но в одной, кажется, что-то было, в дыре нет-нет да и показывался кусок зелёного металла.
Драугер вдруг разинул пасть — круглое отверстие с шестью клыками и нижней подвижной мягкой губой; пахну́ло тухлой горечью. Хвост с тремя жухлыми ломаными концами ударил по песку, взметнув горсть. И самки тут же повторили за самцом, забили хвостами по песчаным стенам. Песок застучал дождём по жёлтой скорлупе и чёрной сухой чешуе.
— Спокойно, — проговорил Мал. Хотя осознавал, что твари не понимают южгов. Может, понимают интонацию?
— Спокойно, — повторил он спокойно и мягко. — Я хочу помочь.
Он зажёг свечу одной из двух последних спичек. Существа притихли и отпрянули от огня. Мал медленно подошёл к треснутому яйцу, потянул к нему руку. Драугеры зашипели на Мала, но не приблизились.
Он поднял свечу повыше, чтобы горячие капли парафина не «сварили» под собой яйцо. Точечно закапал трещину в скорлупе, подождал, пока лужицы из прозрачных станут белыми, аккуратно вернул яйцо на место. Поднял с песка отломанный штык-нож, приклад. Отошёл подальше, там спрятал части винтовки в ранец.
Самец покачался на мускулистых ногах: движение напомнило детское выражение радости. Он прохрустел по песку мимо груд яиц туда-обратно, словно проверяя, всё ли теперь в порядке. Самки вернулись к своим кладкам.
Вой одной из них сменился шипением всех трёх. Они стали провожать самца, поворачивая за ним головы, громче и громче клацать зубами, словно прося.
Тогда драугер подошёл к чёрному кому, бывшему недавно пехотинцем, и почти нежно поднял его тело за голову. Лямки массивного ранца под тяжестью баллонов опали по его рукавам. Мал хватанул за одну из них, подтащил рюкзак к себе, кинулся с ним в сторону. Прижав к себе короб, уставился на драугера.
Тот запрокинул морду, а затем с силой шлёпнул мёртвое тело о песок, отрывая от него голову. Самки потянулись вперёд, одобрительно закивали. Самец разжал челюсти и резким движением катнул голову в сторону самок. Голова остановилась, вперилась в свод норы чёрными глазницами. Острые зубы тут же раскусили её с сочным «крак».
Мал решил использовать время. Пока едят первого, он, второй, может рискнуть выбраться. Он быстро перекрутил чужие чуть более полные баллоны на свой «передыхатель», аппарат замкнутого дыхания, натянул ранец и осторожно пошёл к ходу в дальней стене.
Драугеры увлеклись предобеденной игрой: самец разделывал, самки игрались кусками, не торопясь ели порции. Они не заметили побега Мала.
Мал бросился в соседнюю полость пещеры, но она оказалась совсем неглубокой, а главное — замкнутой. Позади раздавалось жадное чавканье.
Мал вернулся назад, попробовал влезть вверх по стене, держась за торчащие корни, но ранец тянул вниз, а появиться на поверхности без него значило умереть несколькими минутами позже.
Оставалось уйти в дальний угол дальней пещеры и надеяться протянуть подольше.
В темноте Мал прислонился спиной к песчаной стене. Просидел так некоторое время, а потом услышал приближающийся хруст. В проёме появился самец, в зубах он держал обессиленно согнутую в локте мужскую руку. Мал сглотнул.
Драугер качнулся на лапах, дёрнул мордой и, подкинув, бросил кусок к ногам Мала. Издал высокий звук и ушёл.
Мал посмотрел на руку с ладонью-лодочкой. Эта благодарность за починку яйца уже не кровила, только тонко пахла сладким и горьким одновременно. Рука была совсем молодая, наверняка принадлежала такому же, как Мал, пареньку, призванному на войну в ходе всеобщей мобилизации, пушечному мясу лет восемнадцати-двадцати. Он хоть умер в бою.
Мал закрыл глаза. Так, кроме черноты и жадного далёкого чавканья, в мире не оставалось более ничего. И так было ещё хуже. Мал понимал: явно будет следующим. Просто чуть позже. Этот в обед, он — в ужин. Всё по законам жизни, ведь голод не тётка.
Мал почувствовал, что сам невероятно голоден. Он сел на песок, выставил перед собой ранец. Отвернувшись от чужой руки, достал из ранца холщовый мешочек, вытряс из него на ладонь горстку проса и два шарика курта. Сухой творог растаял во рту за считаные секунды, лишь раздразнил, наполнил рот кислой вязкой слюной. Мал съел просо по зёрнышку, все пятнадцать крупинок, но, конечно же, голод не заглушил.
Несколько раз с ужасом и отвращением подумалось, что рука пехотинцу больше не пригодится, а Малу может позволить выжить. Подумалось, подумалось, вспомнилось про редкие случаи каннибализма, слухи о которых доходили до подразделения Мала. Иногда обстоятельства вынуждают — подумалось.
Он держался, сколько мог. А потом… Насобирав сухих корней и веток, Мал развёл костёр последней спичкой. Дым потянулся по стене в проём хода, к круглому обвалу в своде норы. Человечина оказалась жилистой, жёсткой и, как поговаривали, похожей на мясо дикой овцы, которую пасли в горах и кормили грибами. Самое яркое впечатление — солоно. Сразу по завершении трапезы Мал испытал эйфорию: неуместное удовольствие, беспричинное, казалось бы, чувство благополучия и счастья.
Одурманенный, потерявший всякий страх, он вышел в освещённую полость норы: помнил, что в сумке на чёрном туловище что-то было, вдруг — фляга с водой?
Драугеры, наевшись, оставили от парня в шинели лишь фрагменты — позвоночный столб с парой рёбер и таз с левой ногой. К мокрым от крови костям налип крупный жёлтый песок. Сейчас сытые драугеры спокойно лежали возле яиц, скрестив и поджав чёрные лапы.
Увидев кости, Мал уронил голову на грудь, зажмурил глаза: он ведь сделал с чужой рукой то же самое. Открыв, заметил: возле носка сапога лежал прямоугольник Чистола в кожаной чёрной обложке с железными застёжками, похожими на цветки клевера. Выходит, парень был чистославным.
Мал поднял книгу, пролистал, а потом решил похоронить парня, как полагается, по традиции, в благодарность за полученные силы.
Стоило коснуться костей, одна из самок зашипела.
Мал зашипел в ответ, подняв окровавленные губы.
В абсолютной прострации он оттащил скелет пехотинца к стене. Разрубая тяжёлый влажный песок, вырыл вертикальную могилу в стене норы. Выбрал место в углу, в тени. Он понимал, что драугеры раскопают могилу, как только проголодаются. Но Малу нужно было похоронить парня!
Затащил скелет в песчаную нишу, поднял повыше, вогнал между рёбер штык и приклад сломанной винтовки, зафиксировав пехотинца в положении стоя. Потом долго закапывал могилу, прихлопывая влажные горсти.
Драугеры лежали тихо, как домашние коты. Лениво наблюдали за действиями Мала, вяло поворачивали головы.
Закончив, Мал вдруг обернулся и совершенно спокойно шагнул к драугеру, дёрнул с него явно не пустую поясную сумку. Самец зашипел, но совсем тихо. Мал оказался прав: в сумке нашлась фляга какого-то пойла с едким ягодно-спиртовым запахом и даже, немыслимо, сигареты!
Вот что не ожидалось никак: вечер, дымящая сигарета, обжигающие глотки неизвестно сколько настаивавшегося во фляге посреди кожистой драугерской спины алкоголя. Мал не чувствовал ничего: страх помножился на горе, переплёлся с отвращением, стыдом и ужасом, а там и перешёл в тихое, горячее ничто.
«Жил-был без бабушки чёрненький ослик…» — затянул Мал старую-старую песню, думая, что напоследок. Стены норы отражали звук: выходило громко, гулко, душевно. «Бабушка ослика очень любила…»
Самец приподнял морду и, казалось, сейчас тоже завоет, как пёс. Но не получалось: раскрывал пасть, а звук не шёл.
Только село солнце, в темноте заклацали самки. Мал скорее угадывал, чем ясно видел, как драугерши просительно потянули головы, требуя разделать для них нового человека. Самец шипел в ответ, громче, ещё громче, споря, стараясь перешипеть.
— Да ладно, друг, — проговорил вусмерть пьяный Мал, — я всё понимаю, тебе нужно кормить семью…
Драугеры спорили. Затем завязалась драка: было чётко слышно, как раскрытые пасти затыкаются попавшей в зубы плотью.
Мал встал, пьяно покачнулся. Драугеры вертелись визжащей грудой из стороны в сторону, но Мал всё равно услышал сквозь шум — где-то наверху, рядом с дырой в потолке, сейчас заштопанной чёрным ночным небом, явственно зазвучали человеческие голоса.
Мал поднял голову и в этот момент получил удар тяжёлым хвостом по виску. Тьма стала непроглядно чёрной и зазвенела.
Очнулся посреди туманного светлого утра. Выжил, он выжил? Его вытащили?
Шёл мелкий дождь. Мал лежал, глядя в серо-рыжее небо, на скрипучей телеге посреди груды раненых. Телега качалась, жёстко переваливаясь на рытвинах и ямах.
Мал сел, проморгался, ощупал лицо. На него надели противогаз, но криво, больно. Попытался отряхнуть сукно шинели от песка, но лишь вымазал руки. Стукнул по карманам — флягу забрали.
Телега Мала тащилась через мокрое поле пожелтевшего ковыля последней в веренице. Каждую везла пара чешуйчатых монстров, похожих на мулов. От крюка, приваренного к кузову крайней телеги, тянулась крупная цепь, на ней за телегой шла цепочка нагруженных драугеров, подхваченных за шеи петлями этой цепи. Все тёмные, все самцы.
Где-то впереди играла губная гармошка.
Вскоре остановились на ночлег. В накануне взятых чужих блиндажах всё было иначе — окопы укреплены матами из хвороста, листами железа; ровные, аккуратные, не окопы, настоящие крепости! Прячась за такими твердынями, враги считали себя в полной безопасности, но зря.
Позже, сидя у костра вместе с другими и давясь от голода скудным ужином, Мал вдруг остановился взглядом на руке молодого солдата, плече и локте, движущихся в сером рукаве, затем его кисти с длинными обмороженными пальцами… Солоно, на вкус как телятина. Откуда помнилось, какая на вкус телятина? Жёстко, солоно, солоно и жёстко. Мал выплюнул хлеб, который жевал, закашлялся, отставил миску и, дрожа, ушёл глубже в блиндаж. Там лёг на нары, накрылся сырой шинелью, отвернулся к дощатой стене.
Совсем близко, за пахучими досками и холодной землёй, выли пленные драугеры. Малу тоже хотелось выть. Он долго лежал, слушая вой и решаясь. Когда в блиндаже все улеглись, а потом заснули, он поднялся и тихо вышел.
Шелестел невидимый в темноте дождь. Драугеры лежали за чёрным веером веток кустарника. Хвосты некоторых медленно гладили голую землю.
Мал нашёл существо с тёмной кожей, тело которого обвивали ремни поясных сумок, стал вертеть его карабин, снимая с цепи. Драугер встал на лапы. Тут же повставали ещё несколько. К тем другим не стоило и подходить: дикие, не объезженные, они могли запросто отхватить конечность. А этот… Этого стоило попытаться спасти.
Мал боялся, что существа завоют, привлекут внимание и задуманное сорвётся. Но существа молчали.
— Давай! — махнул Мал рукой драугеру на степь. — Давай, живи!
Малу хотелось, чтобы кто-то снял невидимую цепь и отпустил просто жить и его самого. Пусть шипит жена, пока они ждут рождения тройни, пусть иногда сыплются стены ветхого дома, но всё равно то — жизнь.
Автор: Ольга Харитонова
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: