Наверное в жизни каждого человека бывают моменты, когда, казалось бы, совсем незначительная деталь может вызвать бурю воспоминаний и эмоций. И зачастую эти воспоминания не самые приятные. Ведь верно кто-то подметил, что хорошее быстро забывается, а плохое помнится вечно.
Анна шла с тележкой по длинным рядам супермаркета. Это сейчас она может себе позволить купить все, на что упадет глаз, а тогда… Взгляд коснулся ящиков с фруктами. Чего здесь только не было: бананы, апельсины, виноград. Под левой лопаткой предательски кольнуло и глаза невольно заблестели. Боже! Как же давно это было! Теперь казалось, что все это из какой-то другой жизни или кадры давнего фильма. Но нет — это ее жизнь, ее судьба, как говорят люди. И никуда от этой боли не уйти. И эти грозди винограда всегда будут возвращать ее память туда, куда совсем не хотелось возвращаться.
Шел 1978 год. Именно с этого момента начинаются для Анны ее первые детские воспоминания, а до этого, словно и не было ничего.
Маленькая Анюта стояла в темноте коридора и чутко вслушивалась в голоса за закрытой дверью. Конечно родители учили ее, что подслушивать нехорошо, но то, о чем сейчас шел разговор, касалось ее самой и поэтому, дрожа всем телом, стоя босыми ногами на бетонном полу, девочка старалась не пропустить ни одного слова. Ей хотелось разбудить брата Андрея, потому что услышанное было просто за гранью ее детского понимания.
— Я сегодня была у врача, — тихим сдавленным голосом говорила мама, — это очень серьезно. Времени мало, если не начать лечение сейчас, ты знаешь чем все закончится. Сказали, что возможно мне придется провести в больнице не один месяц. Поговори с матерью, может она поможет с детьми на это время. Ты же знаешь, у нас отношения не очень. Ну что ты молчишь? — начинала срываться на истерику мама, — мои родители далеко, иначе бы и вопросов никаких не было.
За дверью послышалась какая-то возня и громко скрипнули по полу ножки табурета. Затем до детского слуха донеслись звон стакана и звуки льющейся жидкости.
— Ты только водкой привык решать проблемы, — продолжала полушепотом, полу криком свой монолог мама, — это и твои дети тоже. Что же мне теперь в гроб ложиться? И кому они будут нужны?
За дверью послышалось приглушенное рыдание.
— Едь, — наконец злобно буркнул отец, — разберемся.
Анюта, боясь быть обнаруженной, быстро юркнула в детскую спальню и запрыгнув в холодную постель долго еще прокручивала в голове услышанное. И только глубокой ночью, окончательно согревшись уснула тревожным сном.
Утром, первым делом, Аня поспешила рассказать новость брату. Она говорила тихо, боясь разбудить трехлетнюю сестренку Риту.
— Я вчера такое услышала! Мама заболела и ее кладут в больницу. А мы будем с папой и бабушкой.
— А тебе не говорили, что подслушивать плохо? — ответил брат, но больше так, для поддержания разговора.
Лицо его опечалилось и он крепко сжал зубы, пытаясь переварить услышанное.
— Может это не надолго. Подлечится и вернется. Собирайся в школу, а то опоздаем.
За завтраком они с братом то и дело посматривали на хлопочущую у плиты маму. Только сейчас дети вдруг заметили как она осунулась и похудела. Когда после уроков вернулись домой, мамы уже не было. На кухне сидела бабушка и чистила картошку.
Через неделю отец усадил их за стол и нехотя, словно пережевывая слова, начал разговор.
— Сейчас соберете свои вещи, а завтра я отвезу вас в санаторий.
— В какой санаторий? — в один голос спросили встревожившись брат с сестрой.
— «Ласточка» называется. Это в городе. Вас тоже надо подлечить, потому, что вы были в контакте. У вашей мамы туберкулез.
— А Ритка? — спросила Аня.
— Она еще маленькая. Останется дома.
Недоброе предчувствие закралось в душу девочки и она осторожно, стараясь не вызвать гнев отца , спросила:
— Пап, а это надолго? Мы не хотим уезжать, — она посмотрела в сторону брата, ища поддержки.
Брат растерянно закивал головой. Но он был постарше и, кажется все понял… Их отправляли в интернат.
Прижавшись друг к другу, как озябшие воробьи на ветке зимой, брат с сестрой ехали в тряском автобусе к своей новой неведомой жизни, а сзади у окна сидел отец и, периодически наклоняясь к детям, чтобы что-то сказать, обдавал их густым запахом перегара и сигарет. А дорога, казалась самой длинной в их жизни. А может это только казалось…
Детей распределили в разные группы. Андрей попал к пятиклассникам, а Аня к первоклашкам. Суровая женщина с яркими губами и высокой прической встретила Аню равнодушным взглядом и проводила в большую спальню, указав на одну из кроватей.
— Здесь будешь спать. Вон в шкафу ищи свободную полку и складывай вещи. Сейчас вернутся с занятий дети, познакомишься.
Анютка сидела сжавшись в комок. Никогда в своей жизни она не выезжала из родного села так далеко. Да еще и мамы не было рядом. Все было чужим и холодным, как глаза воспитателя, которая представилась Ольгой Ивановной.
Вернувшиеся с занятий девочки с интересом рассматривали новую воспитанницу, засыпали вопросами и рассказывали о порядках и жизни в интернате. Аня была принята в коллектив и началась ее новая жизнь. Иногда видела на территории брата, но пообщаться не получалось, так как чаще это случалось, когда их группу строем вели в столовую или на занятия.
Самыми тяжелыми были выходные, когда к большинству детей приезжали родители, а к Анютке и Андрею нет. Шли месяцы, но никто детей не навещал. Они даже не знали жива ли мама. И эта тревога постепенно переросла в протест. Девочка еще была слишком мала, чтобы до конца понять что происходит в ее душе, но главным своим врагом она почему то видела именно Ольгу Ивановну, которая вместо того, чтобы заменить детям родителей, всегда держала себя холодно и надменно, наказывая за любую, даже малую провинность.
Однажды к ним в интернат приехала большая машина и детям сказали отнести свои матрасы для санитарной обработки. Когда матрасы вернулись в спальню, Анюте достался старый, сбившийся в комья от времени и оттого крайне неудобный.
— Ольга Ивановна! Это не мой матрас, Я не могу на нем спать, — пожаловалась девочка воспитателю.
— Ничего страшного, переживешь. Кто-то же спал на нем до тебя. Теперь ты поспи.
Аня схватила матрас и швырнула на пол.
— Я не буду на нем спать. Сами спите! — закричала она и уселась на край железного основания кровати.
— А ну быстро пошла вон отсюда, — заорала воспитательница и больно схватив Аню за руку, потащила в комнату к мальчикам.
— Здесь на полу будешь спать! И только попробуй выйди! — покраснев от гнева орала грузная женщина.
Когда все стихло, один из мальчиков шепотом сказал:
— Иди, ложись на мою кровать, мы с Серегой вместе ляжем.
Аня прыгнула под теплое одеяло и с удовольствием стала слушать разные страшные истории, которые мальчишки по очереди рассказывали, пока не провалилась в глубокий сон.
Утром заступившая на смену другая воспитатель была очень удивлена, увидев выходящую с комнаты мальчиков Аню. А девочка, вернувшись в свою комнату, обнаружила на кровати совершенно новенький матрас.
Но самым, пожалуй тяжелым испытанием для девочки стало то обстоятельство, что у каждого из детей были небольшие пластиковые ведерки, в которые они складывали фрукты, которые привозили по выходным родственники. И когда вечером вся группа заходила в игровую комнату, они брали каждый свое ведерко и начинали есть. А у Ани такого ведерка не было. Девочку конечно иногда угощали, но понимать, что эти дети кому-то нужны и их навещают, а она никому не нужна и возможно проведет все свое детство в стенах опостылевшего интерната, было невыносимо больно. Порой отпросившись в туалет, Анютка долго плакала, потеряв уже всякую надежду вернуться домой и увидеть маму.
Так прошел год. Однажды воспитатель вошла в группу и подозвала Аню к себе:
— Выйди в фойе, к тебе приехали.
Аня бежала не чувствуя под собой ног. В просторном светлом холле стояли у окна родители. Сильно исхудавшая мама мгновенно заплакала, прижав к себе дочку так, что Аня думала хрустнут кости. Они долго плакали и смотрели друг на друга. А Аня понимала, что теперь весь этот кошмар для нее закончится, потому, что мама здесь, она жива и больше не оставит ее…
Черпая дырявыми туфлями февральскую грязь, Аня шла домой, чтобы никогда больше не возвращаться в это серое чужое здание, где столько тоски и равнодушия.
***
Анна взяла с полки любимое печенье мамы. «Надо бы заехать проведать, еще на прошлой неделе обещала. Что же я за дочь такая? Вечно времени не хватает. Да вот прямо сейчас и съезжу. Да и у отца на могиле не была целую вечность, там наверное трава по пояс. Эх! Бить бы меня да некому,» — улыбнулась женщина и, расплатившись на кассе, пошла к своему автомобилю.