Боевые действия в Украине сейчас изучают военные аналитики всех стран – ведь в этих действиях проявляются доктрины, разработанные и проверенные либо в локальных войнах, либо и вовсе на учениях. Не будет преувеличением сказать, что на полях сражений под Северодонецком, Херсоном, Харьковом сейчас пишутся учебники для военных академий.
В современных условиях, боевые действия идут на всю глубину фронта и даже сильно в тылу. Причина этому использование дальнобойной артиллерии, беспилотных летательных аппаратов, высокоточного оружия и диверсионно-разведывательных групп.
Эта спецоперация напоминает элементы Великой Отечественной войны. На 80-90% работает артиллерия и БПЛА. У кого она профессиональнее, тот и выходит победителем из схваток. Зачастую солдаты даже не сталкиваются с противником ни в полях, ни в лесах. Исключением из этого являются городские бои.
За последнее десятилетие артиллерия стала намного эффективнее. Она работает в тесной связке с разведкой, которая повысила свое качество благодаря активному применению дронов.
Если раньше артиллерия дала залп, начинала уходить с точки и туда уже прилетает ответный огонь, сейчас даже развернуться не успевает. У кого разведка эффективнее, у того и больше шансов выиграть военное противостояние. Раньше выходила диверсионно-разведывательная группа, подсвечивала маяками цель и уже потом происходил залп. А сейчас не надо никого посылать: можно или беспилотник послать, или с помощью космической разведки установить цель и произвести залп. Постепенно человеческий фактор уходит в сторону.
Эффективность ударных и разведывательных беспилотников стала понятна еще в ходе обострения конфликта в Нагорном Карабахе в 2020 году. Благодаря летательным аппаратам Азербайджану удалось переломить ход борьбы за территорию в свою сторону.
При работе в связке артиллерия и беспилотные летательные аппараты, поражение может наносится далеко за пределами линии соприкосновения. Под удар попадают склады, тыловые базы и пункты управления.
Все это накладывает определенные ограничения на использование военной автомобильной техники. Так подвоз боеприпасов и материальных средств к линии фронта осуществляется бронированными образцами военной техники. А пополнение резервов осуществляется не бронированными образцами. Данный подход был полностью оправдан в прошлых вооруженных конфликтах. Однако сегодня, в условиях глубины боевого поражения артиллерией и беспилотными летательными аппаратами эффективность данного подхода снижается, так как тыловое подразделения все чаще попадают под обстрел.
Большая часть повреждение военной автомобильной техники, используемой для перевозки материальных средств и легковых автомобилей, являются осколочные повреждения.
В связи с этим актуальной задачей является повышение живучести автомобильной техники Вооруженных Сил Российской Федерации в условиях боевых действий.
Наиболее часто упоминаемой особенностью СВО стало массовое использование сторонами конфликта самых разных беспилотников – воздушных, морских и наземных. При этом, если наземные беспилотные платформы ещё только начинают «обживать» поле боя, то те же украинские безэкипажные катера уже превратились во вполне осязаемую угрозу для нашего Черноморского флота. Что же до беспилотников воздушных, то их разнообразие (ударные оперативно-тактические средневысотные, разведывательные, многофункциональные, квадрокоптеры, дроны сельскохозяйственного назначения со «сбросами», ударные FPV-дроны, барражирующие боеприпасы и так далее), количество используемых единиц (сейчас не редкость, когда за сутки ВС РФ сбивают 100, а то и 200 БПЛА ВСУ), а также скорость эволюции их систем наведения (вплоть до внедрения элементов искусственного интеллекта) в ходе СВО приобрели просто беспрецедентный характер. Это явление вызвало определённые последствия.
Во-первых, в совокупности с применением других современных технических средств разведки (космической, радиоэлектронной и т.д.), массированное использование тактических беспилотников привело к почти полному исчезновению на ЛБС и в примыкающей к ней пятнадцати-двадцатикилометровой зоне так называемого «тумана войны». Мониторинг противником с помощью БПЛА в круглосуточном режиме текущей обстановки на поле боя, а также в зоне, примыкающей к ЛБС, предельно затруднил близ передовой не только доставку/складирование боеприпасов и эвакуацию раненых, но и концентрацию боевой техники, а также личного состава. Выдвинутые на «передок» массы бронетехники и пехоты немедленно обнаруживаются БПЛА, после чего по выявленным целям начинает бить буквально всё: от ствольной и реактивной артиллерии до ПТРК, РПГ, барражирующих боеприпасов и десятков FPV-дронов.
К этим неприятностям, порождённым «нашествием» воздушных беспилотников, прилагаются сплошной фронт, а также наличие в полосе наступления эшелонированной обороны и минно-взрывных заграждений противника. Вывод? Вести более-менее эффективные наступательные действия без превращения их в «мясорубку» для собственных войск сейчас получается лишь силами относительно немногочисленных штурмовых групп, действующих под «зонтиком» своих дронов/средств РЭБ и прикрытием работающей с закрытых огневых позиций «брони»/артиллерии.
Во-вторых, противоборствующие стороны получили техническую возможность атаковать своими ударными беспилотниками цели не только в ближайшем тылу противника, но и в районах, находящихся на значительном удалении от ЛБС. Так, например, российские «Герани» неоднократно атаковали цели в районе Львова и дунайских портов Украины, а украинские БПЛА 2 апреля 2024 года смогли «дотянуться» до Нижнекамска и Елабуги. При этом атаки украинских беспилотников носили откровенно террористический характер, но это тема уже для отдельного материала.
В-третьих, в условиях «нашествия» воздушных беспилотников резко выросла роль средств ПВО и РЭБ, способных бороться с БПЛА. Практически непременным атрибутом любой наземной военной техники, действующей в зоне СВО, стало её оснащение противодроновыми «глушилками», а также решетчатыми экранами и козырьками – «мангалами».
В-четвёртых, уже отмечено применение не только ВС РФ, но и ВСУ ударных беспилотников с элементами самонаведения. Последние увеличивают стоимость изделия, но заметно снижают уязвимость БПЛА от воздействия средств РЭБ. Что, в свою очередь, актуализирует необходимость насыщения боевых порядков войск системами, обеспечивающими физическое уничтожение дронов, а не подавление их каналов управления.
В-пятых, после двух лет специальной военной операции БПЛА в ВСУ и ВС РФ перестали рассматриваться как некая «роскошь», перейдя в раздел таких же «расходных материалов», как снаряды и миномётные мины. И на Украине, и в России был запущен процесс массового обучения операторов беспилотников с одновременным встраиванием данных военнослужащих в оргштатное расписание воинских частей. Одновременно с этим Киев и Москва продолжали наращивать количество выпускаемых/закупаемых БПЛА.
С 2023 года в ходе СВО резко увеличилось применение FPV дронов-камикадзе. Так как именно их основной целью являются ВВТ, то рассмотрим их применение на СВО более подробно.
Одной из причин появление FPV-беспилотников на фронте стала хроническая нехватка боеприпасов на украинской стороне. Помимо этого, не самым лучшим образом зарекомендовал себя барражирующий боеприпас Switchblade 300. Националистам этой техники поставили совершенно недостаточно – около 700 одноразовых изделий на тысячекилометровый фронт. В итоге, по ту сторону линии боевого соприкосновения выбрали альтернативный вариант постройки камикадзе собственной конструкции. И не только камикадзе.
FPV – это квадрокоптеры с управлением через видеоочки и пульт, обычно лишенные автопилота. Хорошие FPV-машины могут набирать 100 км/ч и более буквально за считанные секунды. Рано или поздно они бы нашли свое применение в военном деле. Это время наступило в ходе спецоперации.
В первую очередь FPV – это отличные разведчики. В отличие от классических квадрокоптеров типа DJI Mavik, дроны с управлением через видеоочки гораздо более маневренные и обеспечивают лучшую ситуационную осведомленность. Опытные операторы могут залетать буквально в окна зданий – на данный момент это самые эффективные инструменты разведки позиций противника.
Справедливости ради обычные БПЛА также можно подключить с видеоочкам и превратить в FPV-дрон, хотя и не такой динамичный и «зоркий».
Вторым амплуа FPV является охотничья функция. За счет гораздо более точной управляемости, обзорности и скорости изделия могут атаковать вражеские беспилотники. Естественно, для этого необходимо защитить собственные винты дрона.
Самая важная роль FPV-квадрокоптеров на поле боя – это, конечно, работа в качестве переносчика взрывчатки в расположение врага. Желательно прямо в блиндаж или танковый люк. Для этой цели дорогостоящие DJI и Autel не подходят. Например, пускать в один конец DJI FPV Combo ценой от 150 тысяч рублей можно только по самым важным целям. Поэтому приходится собирать кастомные FPV-дроны, итоговая стоимость которых не превышает 30–50 тыс. рублей.
В отличие от фабричных изделий, брать на борт они могут гораздо больше полезного груза. Стоимость самодельных камикадзе делает изделие уникальным для фронта. Цель, на которую в других условиях, потребовалось бы несколько десятков мин, можно поразить двумя-тремя дронами.
В СВО с обеих стороны конфликта наиболее распространены машины на 7– и 9-дюймовых углепластиковых рамах, способные поднять в воздух 1,5-кг и 3-кг боеприпасы. Отдельные несут до девяти килограмм взрывчатки.
Для изготовления используют преимущественно гражданские компоненты из Китая – контроллеры полета, бесщеточные моторы, литийполимерные батареи, камеры (цифровые и аналоговые), видеопередатчики и антенны. От модуля GPA и компаса предусмотрительно избавляются. Во-первых, так дешевле и легче, а во-вторых, функция возврата к точке старта для камикадзе явно излишняя. Для повышения качества видео монтируется цифровая система DJI O3 – это повышает дальность передачи сигнала с камеры.
Среди важных плюсов FPV-дронов – это работа на других частотах относительно классических БПЛА, что усложняет перехват и подавление противником. Ставшие уже привычными на фронтах «дронобойки», пока малоэффективны. Аналоговый сигнал от видеокамеры гораздо устойчивее к искусственным помехам, но отличается небольшой дальностью работы. Для этой цели придуманы дроны-передатчики, которые уже вовсю используются на передовой.
Фактически родился целый ударно-разведывательный комплекс, состоящий из трех квадрокоптеров – дрон-наблюдатель, дрон-ретранслятор и FPV-камикадзе.
Подытожить анализ применения FPV-дронов в спецоперации можно следующим. Как и любое другое оружие, квадрокоптеры-камикадзе хороши в массовом применении. Когда противник не успевает наладить эффективную оборону и подавление, FPV действительно могут нанести большие повреждения.
В российской армии (как возможно и в других армиях мира) под FPV-дроны придется создавать отдельные подразделения со своей штатной структурой и оснащением. В ином случае успехи будут эпизодическими. Косвенным признаком того, что долго запрягают, является текущая пассивность в подготовке операторов.
Выводы по второй главе.
Специальная военная операция на Украине внесла значительные изменения в тактики применения подразделений и военной техники в виду появления новых технических средств. БПЛА и особенно FPV дроны камикадзе наносят точные и точечные удары по объектам на глубину до 20 км.
Основными целями для этого являются артиллерия, пункты управления, танки, бронетранспортеры, транспортные средства специального и общего назначения.
Исходя из того, что транспортные средства являются приоритетными целями для БПЛА, целесообразно проводить работы по повышению их защищенности от ударов БПЛА. Однако в настоящее время такие работы проводятся преимущественно силами ремонтных органов подразделений из подручных средств.
