Люблю я таких людей как Света, она, как я и говорил прежде, наказала мне быть готовым утром, а если быть более точным в восемь утра. Ровно в это время, а точнее на пару минут ранее она уже была на пороге моего мотеля пышущая желанием работать и расследовать произошедшее в маленьком городке зверство.
Пока мы ехали на место преступления Света рассказал чуть больше, чем я знал. Убитый следователь, что при этом был единственным на весь городок, был человеком хорошим. Довольно скромным и правильным, только ему совсем уж не повезло в личной жизни. Он прежде пытался наладить контакт с одинокой Светой, она так же давала ему право попробовать, ну никак они не могли сойтись, как личности, тихий и робкий потерпевший, а она громкая и властная. Ей не нравилось выстраивать отношения с тем, кто был у неё в подчинении, по её правилам это было неправильно. Всё должно быть либо очень близко к равенству, либо же девушка должна быть именно за мужчиной, за его защитой.
В тот день, убитый, тьфу, пожалуй, стоило давно назвать его имя – Павел, ходил на веселе. Гораздо более разговорчивый и активный чем прежде, по описанию это определённо была гипомания, а быть может и состояние близкое к мании, но не об этом речь. Ещё прежде до дня убийства он прожужжал всем уши в участке, что наконец нашлась та единственная, что понимает его и принимает его таким какой он есть. Их отношения постепенно развивались и каждый в участке так же знал об этом. О том, как они познакомились, о том, как переписывались, а позже уже начали и созваниваться. Павел расхваливал обретённую любовь, но никому не говорил её имени и не показывал её фото, боялся сглазить. Да, при том, что многое рассказал о ней и так. Не понять мне никогда этих суеверных людей.
День убийства должен был стать неподдельной радостью для Павла, в тот день, а точнее вечером того дня они договорились встретиться со своей любимой впервые. Для начала он намеревался сводить её в ресторан, а после прогулявшись проводить до дома. Кто знает, да никому уже и не узнать, быть может в его чистых романтических мыслях были и грязные мыслишки о продолжении вечера, только этого он никому не озвучивал.
Когда Света мне это всё рассказывала я поразился тому насколько интересна и своеобразна жизнь. Как жизнь может перекрутиться и предоставить свою иронию. В случае Павла, вечного холостяка и неудачника с точки зрения института семьи, в тот день произошла ирония судьбы, когда, впервые встретившись с человеком на которого были направлены все его гормоны, он погиб. В тот день, когда наконец могло окончиться его одиночество.
Всю дорогу Света говорила, рассказывала в большей степени о Павле и о произошедшем, что я едва ли обратил внимания на окружающую меня действительно, а смог заметить только в тот момент, когда мы свернули с прекрасной, ровной, как стекло трассы на окраине города в сторону ближайшей горы. Сплошная стена деревьев уходила, ввысь закрывая собой добрую часть неба, от чего виднелась лишь небольшая рваная полоса неба за макушками растительности. Две живых стены шли прямо вдоль грунтовой дороги, по которой мы двигались, лишь изредка петляя на поворотах вместе с тротуаром по одной стороне дороги. Прибыв на место убийства деревья не закончились, а только расступились вдоль скалистого подножия, повернули вправо и влево, а после, в месте, где заканчивались скалы, вновь зашагали вверх, к вершине пологой возвышенности.
Мы остановились под сплошной тенью деревьев, оставили машины и пошли пешком. Не долго, метров сто по тротуару под сплошными кронами пока не вышли на место происшествия и по совместительству на место окончания тротуара – смотровую площадку с дюжиной фонарей, чуть более большим количеством лавок и прекрасным видом на озеро. В самом низу, а именно туда устремился мой взгляд поначалу и лучше бы не поднимался впоследствии, деревья расступались перед невероятной голубизны озером. Чудесный вид, если бы не одно, но, и это совсем не остатки засохшей крови на бетоне смотровой площадке и ощущения произошедшего нечто зловещего из-за полицейской ленты вокруг фонарей, а всему виной был вид сверху, по крайней мере для меня.
За озером, как раз начиналось скалистое подножие горы. Голые груды породы поднимались вверх с редкими вкраплениями деревьев, до небольшого плато, а за ним. Чёрт, не хочу я этого вспоминать, но всё же придётся, это всё-таки важная деталь, хоть и противная. Сразу над плато в отвесной скале начиналась череда отверстий, немного, штук тридцать, может чуть больше. Они были идеальной круглой формы, на равном расстоянии друг от друга с небольшими перегородками. Чтобы это представить достаточно вспомнить, как выглядят ульи пчёл, отличие одно - материл, в котором находились отверстия, это скала, и их форма, в ульях шестиугольные, здесь идеально круглые. Знаю, в породе могут быть отверстия, ветер может преображать породу, только она должна быть мягкой, как например песчаник, а здесь вероятнее гранит или что-то подобное сопоставимое по твёрдости. Мне кажется лучшей аналогией будет скорее плоть, в которой находятся отверстия от пребывания в ней паразитов. Когда я взглянул на этот вид, мне стало плохо, начало тошнить и выворачивать всё внутри, никогда бы не подумал о таком, а оказалось, что существует такая фобия, на множество круглых отверстий, где бы они не были. Поэтому я списал подобную реакцию моего организма на прежде латентную фобию, что не проявляла себя никоим образом, до того, как я не увидел этот вид. Да и только подумать, рассуждал я тогда, если это норы паразитов, какого размера они окажутся, паразиты, да и при этом, разве можно сравнивать скальную породу с плотью живого существа.
Следом, наконец, когда мой организм частично пришёл в себя после неожиданного обнаружения бреши в моей психике в виде фобии я обратил внимание на место преступления. В дальнем углу смотровой площадки, в самом неосвещённом месте, если бы сейчас был вечер, в месте которое было бы очень романтичным для любой пары с приглушённым светом от ближайшего фонаря и минимумом посторонних глаз, на бетоне был обрисован человеческий силуэт. Правда без головы, она вообще испарилась. Сразу после нахождения тела ещё виднелись вблизи тела остатки плоти и мозговых ошмётков, но сейчас уже после того, как поработали специалисты остался только меловой силуэт и огромная засохшая лужа крови цвета близкого к чёрному. Конечно, конечно, только представьте, что добрая часть человеческого организма была отделена, какое количество крови вытекло после этого из тела.
Также возле засохшей лужи ошивались мухи. И, да, кстати, вот, что я заметил, в этом городке какое-то повышенное количество насекомых. Да, я понимаю, что это только ранняя осень и все ползучие гады ещё не успели уйти на зимовку, но лично мне показалось, что насекомых в этом месте на порядок больше, чем в средней полосе нашей страны и со скоростью продвижения дела дальше я в этом убеждался только больше.
Света уже ничего не осматривала, она ведь была здесь и всё, что только можно было найти они нашли. В тот момент она мне озвучила все улики, довольно банальные, вроде отпечатков обуви на бетоне, различных типов ДНК и отпечатков пальцев. Ах да, насчёт отпечатков пальцев, это вероятно самая важная улица, а точнее потожировые на теле погибшего, а они ведь были найдены на его одежде и так пока что эксперты не смогли определить кому они принадлежали. Ведь известно, что в тот день, как я повторял вам рассказ Светы, почивший был на свидании со своей возлюбленной, но о ней не известно ничего. Абсолютно ничего. Ни фотографии, ни страницы в какой-нибудь социальной сети или хотя бы имени. Собственно по этой причине она стала являться, если не главной подозреваемой, ведь если подумать, как могла женщина отделить голову от тела взрослого мужчины, пусть и щуплого, то она была одним из главных свидетелей того дня. Ибо Павла видели живым в последний раз в компании некоей женщины и почему-то в тот момент я был уверен, что это была именно она.
Прежде, чем опрашивать свидетелей и заниматься поиском недостающего звена того дня в виде хозяйки потожировых следов, следовало осмотреть тело или хотя бы ознакомиться с результатами вскрытия, а ещё прежде всё таки осмотреть место преступления. Ни в коем случае не умаляю я работу, что была проведена в этом месте, но все мы люди, и можем допустить ошибку пропустив что-то. Я видел, что непосредственно на самом месте убийства была произведена отличная работа, поэтому я лишь бегло осмотрелся. Собственно ничего и не нашёл.
Получив ответ от Светы относительно осмотра соседних лесных зарослей, что они толком то и не осматривались, я решил, что всё же следует глянуть. Мы начали со Светой с одного места и пошли вдоль круга смотровой площадки на встречу друг к другу изредка петляя от попадавшихся кустов и если попадалось что-то интересное по дороге. Правда мы так и не встретились в центре окружности, ибо я нашёл нечто интересное. Не знал я тогда, как и до сих пор, а лишь могу строить догадки, значит ли что-либо моя находка для расследования, но она меня заинтересовала.
Два цилиндрических следа во влажной земле, направленные в противоположных направлениях друг от друга на расстоянии примерно около метра. Присмотревшись ближе я обратил внимание на то, что внутри следов, в тех местах, где дождь не смог нанести им сильного вреда виднелись следы не то от ворсинок не то от грубых иголок по бокам. Сколько лет я занимался охотой, но никогда не доводилось мне видеть подобного в лесу, а охотится доводилось в самых разнообразных местах, от редких и пустынных степей, до густой тундры на севере. Но нигде, совершенно нигде я не видел подобного ни в глиняных почвах, ни в снегу.
После того, как я сделал фото следов, то ушёл в свои мысли в раздумьях о том, что же являлось их источником. Можно было бы подумать, что это из-за веток или же может какой агрегат вроде генератора или чего подобного, но, что за отпечаток ворсинок. Что это, задавался я вопросом, а Света между тем продолжала болтать. Всю дорогу мы проехали под её неумолкаемые разговоры и рассуждения, следы её не удивили и она говорила о своём, конечно в большей степени о работе, а между тем мы уже были в морге, и мне пришлось покинуть свои мысли.
Патологоанатом и по совместительству судмедэксперт предоставил нам своё заключение и показал тело. Хотя последнее было и не обязательно, ведь ни я ни Света не имели медицинского образования. Хотя бы мне довелось ознакомиться с тем, каким человеком был Павел внешне, за исключением головы конечно, хотя Света мне после показала его фото и пазл в моей голове полностью сложился.
Павел был довольно худым человеком. Тонкие руки и ноги, минимум мышц и жира, с такой же тонкой шеей. Узкая грудная клетка и плечи. Так при этом всём ещё и совсем небольшой рост, едва ли в нём был метр семьдесят. На теле как и у любого человека виднелись шрамы, некоторые вероятно были получены ещё в детстве, что-то будучи взрослым человеком. Один шрам я смог распознать совершенно точно, это был апендицит. У самого имеется такой до сих пор. Пожалуй стоит сказать сразу и про его лицо, сомневаюсь, что я вернусь к этой теме впоследствии. Такое же узкое, как и всё в его теле, худощавое лицо, впалые глаза, густые чёрные волосы и очки. Пожалуй и сказать больше о нём нечего. Ведь ни внешность, ни фотография не передают того, каким он был человеком, ещё определить по поведению можно легко, но просто по фото маловероятно.
Патологоанатом уже рассказывал о главном, об отсутствующей голове. Она была отделена весьма интересна. Любую плоть можно отделить различными способами. Например если отрезать острым предметом, она отделится легко и на ткани останется ровный рез, в отличии от того, если это сделать тупым предметом. Будет много рваных краёв, как если это сделать тупыми ножовкой или пилой. Здесь также имелись рваные края, но в заключении не говорилось ни об одном из перечисленных мною выше предметов убийства, а говорилось о раздавливании, как если например свалить что-нибудь тяжёлое на шею лежачего человека. Лопается всё, от плоти и костей, до нервных окончаний и кожи, от чего и будут иметься рваные раны.
На месте преступления не было следов от падения тяжёлого предмета на шею Павла. Также точно можно сказать, что умерщвлён он был именно там, по луже крови, по крайней мере быть уверенным практически на сто процентов. Так, если всё же он лишился головы на месте преступления, как же она была отделена. Моё мнение в тот момент было таковым, что это невозможно при тех обстоятельствах и условиях. Ответ конечно же нашёлся впоследствии, но тогда мы могли только гадать в перерывах между опросом свидетелей.