— Мама, мама, правда, меня волк спас! Серый, большой, как у Иван-царевича! Мам, ну почему ты мне не веришь? — я правду говорю! — и Егорка, обидевшись, нахохлился и отвернулся в сторону, его же на самом деле волк спас…
Ольга лишь прижимала к себе сына, плакала от счастья, что нашелся, живой, здоровый, невредимый, да целовала Егорку в макушку, такую же светловолосую, как у его отца.
— Волк, так волк, хороший волк, — и еще крепче прижала к себе сына.
С тех пор, как не стало мужа, погиб два года назад, все тяготы легли на её плечи. И, если по хозяйству она справлялась, слава богу, и при муже без дела не сидела, работала, хоть он и говорил ей, чтобы бросала это дело, его, мол, зарплаты с лихвой хватит на семью, но, хорошо, что не бросила — пригодилось. А то, что бы она делала, оставшись одна? А ведь еще сына поднимать надо.
А с сыном как раз проблемы… Нет, нет, Егор — хороший мальчик, умный, вот только… хромой. С рождения одна нога короче другой. Специальная обувь, конечно, помогает, но…, от реакции сверстников никуда ведь не денешься.
В садике как-то проще было, да и дети младше были, не обращали внимания, ну, хромает и хромает Егорка, что такого? — у Лены, вон, слуховой аппарат, а Петя говорить толком не может — заикается сильно.
А сейчас Егор уже в школе, в первом классе, и там все не так, как в садике. Класс-то обычный. Да и школа тоже — обычная. И в классе из «особенных» детей только её Егорка и учится. Остальные — нормальные. Ничем не ограниченные по здоровью. Вот и…
Конечно, нашлись те, кто обзываться стал. А то и издеваться. Это же так здорово — поставить хромоножке подножку и смотреть, как он полетел. Смешно ведь. Прикольно.
Ольга обнимала сына и думала: муж бы, наверно, научил сына, как вести себя в таких ситуациях. Как за себя постоять. А она что? — только и могла, что сходить к учительнице да к директору.
После этого сына еще и ябедой стали дразнить.
Вот и сегодня, явно ведь что-то в школе произошло, иначе Егор бы домой пришел, как обычно, до двух часов. А его и в два не было, и в три, и телефон не отвечал. И Ольга помчалась в полицию.
***
Егор стоял и оглядывался: вокруг все также был лес, красивый и… одинаковый. И в какую сторону идти? Он уже два часа пытался найти дорогу, чтобы выйти из леса и вернуться обратно, но лишь кружил по своим следам. Нужную тропинку найти никак не получалось.
Сегодня у них отменили последний урок, учительнице стало плохо, и ребята решили сходить в лес, на спортивную базу, покататься с горок. Так уж случилось, что жили они все в новом районе, который только-только застраивался: вот школа, а вот — лес. И спортивная база. От школы до неё каких-то минут пять-семь пешком. И дорогу они знают, уже несколько раз ходили туда на лыжах кататься. Зима же. А на базе можно ватрушки в прокат взять и с горок — вжих, вжих!
Егор сначала и не собирался идти, да только кто-то опять сказал про хромоножку: что, мол, его звать? — он же хромоножка! Ябеда и маменькин сынок!
И Егор пошел, из принципа пошел. Он же не ябеда и не маменькин сынок!
На базу их не пустили. Подготовка к каким-то соревнованиям, которые будут завтра. Отправили домой, через два дня, мол, приходите, как раз соревнования закончатся.
Желания возвращаться ни у кого не было. Зря что ли пришли? — а кататься можно и на ранцах, раз ватрушек нет. Впервой что ли? Вон какой там прекрасный овраг, и спуск там, наверно, зачетный.
Сначала всё было здорово: катались по склону оврага, визжали, пищали, кричали, потом решили поиграть — снежную крепость построить и разделиться на команды, типа «свои» и «враги». А потом…
Потом кто-то крикнул: волк! — и детвора прыснула в разные стороны. Егор тоже побежал, но он же медленнее остальных бегает, отстал, естественно, и, похоже, не в ту сторону свернул. А потом еще раз не в ту… И вот уже два часа пытается вернуться обратно. Не получается.
Часы на руке время показывали исправно, поэтому Егор и знал, что уже два часа прошло, а вот ранец он от страха забыл, когда побежал. А телефон как раз там был…
И стоял Егорка, и озирался, и думал, куда идти? — и тут лес, и там лес, везде лес.
Егорка уже и замерзать начал, и проголодался, и в очередной раз пожалел, что ранец потерял — там как раз пара бутербродов была, как вдруг увидел его — волка.
Волк стоял на небольшой возвышенности на противоположной стороне поляны и смотрел на него. Егорка сделал шаг назад, другой, третий, оступился и упал. А волк пошел к нему.
Мальчишка попытался встать, не получилось — под ногами твердой опоры не было, провалился в какую-то яму, занесенную снегом, и чем дальше он барахтался, тем больше увязал в снегу. А волк был все ближе и ближе. И Егорка, от страха зажмурив глаза, решил закопаться в снегу — авось волк не заметит и мимо пройдет.
Волк заметил.
Сперва в щеку Егорки ткнулся влажный нос, лицо обдало теплым дыханием, а затем волк схватил его за куртку и стал тянуть!
Мамочки! Сейчас съест! — подумал Егорка и еще крепче зажмурил глаза.
Только волк его почему-то не ел. Вытащил из ямы и сейчас тыкался своим носом ему в лицо. И мальчишка осмелился открыть глаза. Сначала один, потом и другой. Волк был каким-то дружелюбным что ли: тыкался носом ему в лицо, лизал и вилял хвостом. И Егорка засмеялся. Сначала от щекотки, а потом — потом за компанию, потому что волк смотрел на него и тоже улыбался.
— Ты серый волк, да? Как в сказке, да?
Волк согласно тявкнул и даже что-то такое изобразил лапой: поднял её и положил Егорке на колено.
— Ты Иван-царевича ищешь? Или сам по себе? Заблудился? Я бы тебе помог, только сам не знаю, куда идти.
Волк отрицательно помотал головой, а, может, просто отряхнуться от снега решил, но Егорка счел, что волк так сказал ему «нет».
— Не заблудился? — а я вот заблудился. Домой надо, а я не знаю, куда идти. Дома мама, волнуется, а я тут, — и из глаз мальчишки невольно потекли слезы.
Волк подошел ближе и стал лизать ему лицо, убирать соленые дорожки с щек.
Так, слово за слово, но довел волк Егорку до города. То ли слово «домой» знал, то ли просто помочь решил. Грел его по дороге, не давал останавливаться и замерзнуть. До самой полиции довел. Точнее, до полицейских. А Егорка, как их увидел, так и побежал — дяденьки полицейские ведь однозначно помогут: они дорогу точно знают.
Дяденьки полицейские помогли: и скорую вызвали, и маме сообщили, и остальным своим — ребенок нашелся!
Стали спрашивать у пацана, как он, где был, откуда пришел. Егорка честно рассказал. И как заблудился, и как волк его спас.
— Волк? Какой волк?
Никакого волка нигде поблизости не наблюдалось. Ушел, видимо, когда понял, что мальчик в безопасности.
Никто Егорке, естественно, не поверил про волка, решили, что перенервничал, переволновался, вот и придумал волка. Посоветовали к психологу сводить. Стресс все-таки у ребенка.
Мама тоже не поверила. Егор это чувствовал. Но он же видел его, видел!
Прошла неделя. Ребенок продолжал настаивать, что в лесу его спас волк. Психолог задумчиво жевал губы, руками не разводил, правда, говорил, что это последствия стресса, навязчивая идея, но детская психика гибкая, просто нужно время. И все пройдет, все будет хорошо.
А Егорка рисовал своего волка. Красками, карандашами, вся комната уже была в рисунках серого волка. Даже кого-то из старшеклассников попросил, чтобы ему нарисовали волка. Красивого и сказочного. Как в сказке про Иван-царевича.
Как-то раз Егорка с мамой шли из магазина, и дорога как раз проходила мимо леса. Район-то новый, строящийся: вот — дома, вот — поле, а за полем — лес. И вдруг Егорка снова увидел его.
— Мама, вот же он!
И побежал навстречу.
— Волк! Волчок! Ты ко мне пришел!
Подбежал, обнял за шею и стал шептать что-то ему на ухо.
«Волк», действительно, был крупный.
А мама облегченно вздохнула: «Волк. Угу. Собака. Да, большая, да, чем-то похожа на волка, но собака же».
Егор меж тем вел своего Волчка к маме.
— Мама, я его к нам пригласил. Пообещал пирожками угостить, он же меня спас! А я его так и не отблагодарил, — и смотрит своими голубыми глазами, прямо как у отца.
— Ну, раз пригласил, тогда надо идти.
***
Так Волчок и стал жить в их семье.
В школе ребята перестали дразнить Егора. Сначала пса побаивались — реально же на волка похож, да и большой такой, а ну как укусит? А потом…, потом просто не дразнили — сдружились как-то, уважать стали, у него же вон Волчок какой, а он с ним так ловко управляется. Да и в лесу Волчок всегда их охранял. А то, что Егор хромает, ну так и что? — кто-то, например, букву «р» до сих пор не выговаривает, что, всех дразнить что ли? Да и Егор сам намного увереннее стал. А как иначе? — рядом ведь такое крепкое плечо. Пусть и собачье.
Егорка, правда, считал, что это самый что ни на есть настоящий волк. Только он же сказочный, поэтому и выглядит как собака. Чтобы людей не пугать.
— А еще мама, еще, папа наш скоро вернется. Мне Волчок обещал. Он же сказочный, волшебный.
Ольга лишь улыбнулась и украдкой слезу смахнула: как бы ей хотелось, чтобы это было правдой! Что Павел жив и скоро вернется. Только вот против истины не попрешь — попал он тогда под сель… Нашли не сразу, через несколько месяцев. Хоронили в закрытом гробу. И как бы хотелось, чтобы там был не он! Но…, часы его, одежда его, документы — его. Он. Больше некому. Никого там больше не было и быть не могло. Один он там был. Так, по крайней мере, ей следователь сказал.
— Генетический материал мы взяли, но, сами понимаете, сравнивать не с чем: сын у вас приемный, а муж ваш, Павел — детдомовский. Следствие пришло к выводу, что это он. Примите мои соболезнования.
Прошло полгода. Волчок стал еще более крупным: заматерел, да на домашних харчах отъелся. Егорка тоже вытянулся, на целых одиннадцать сантиметров выше стал. Одежда мала стала, надо новую покупать.
Ольга сидела, перебирала одежду сына, решала, что оставить еще можно, а что уже точно мало, и надо соседке отдать, у той как раз сынишка подрастает, как раздался звонок в дверь.
— Мам, я открою, — крикнул сын и побежал к дверям, а следом тут же раздалось, — Папка!
Женщина метнулась к дверям: действительно, Павел. Сын повис на шее у отца, тот обнимал его, а сам смотрел на жену. И, лишь спуская сына с рук, заметил собаку. Волчок все это время рядом был и терпеливо ждал, когда же его увидят и обратят внимание.
— Волчара, а ты-то как здесь?!
Тут Ольга и не выдержала, потеряла сознание. Как-то уж всего чересчур: и муж, можно сказать, с того света вернулся, и собаку откуда-то знает… Откуда?
***
Рыдания, слезы, объяснения, смех, радость — все в тот день смешалось в доме Трефиловых.
С мужем всё объяснилось достаточно просто: он тоже попал под сель, правда, перед этим его кто-то по голове шандарахнул и ограбил, так вещи и документы мужа и оказались у другого человека. Павла нашли, доставили в больницу, только вот он сказать не мог, что он — это он, амнезия. И лечили его как Ивана Себянепомнящего. В карточке записали: Иван Иванович Октябрьский. В октябре всё это было, потому что. Иван, так Иван, он и не спорил, все равно ничего не помнил.
Ногу пришлось ампутировать, кость была раздроблена. Реабилитация была долгой, трудной, тяжелой — ни памяти, ни друзей, ни денег.
Через какое-то время смог устроиться вахтером, костыли такой работе не помеха были. Жил в общежитии. А потом…, потом увидел мелькнувший в новостях сюжет про потерявшегося мальчика. Узнал Егора и — вспомнил. Все вспомнил.
— Так почему ты не позвонил, не сообщил, когда вспомнил!?
— Дык, — Павел виновато замолчал, тогда-то казалось, что все правильно он делает, а сейчас было почему-то стыдно, жутко стыдно, — Я ж без ноги остался, а столько времени уже прошло, вдруг у тебя уже другая семья… Я и следователя попросил, чтобы он тебе ничего не сообщал…
— Балбес! Ну а потом, потом почему ничего не сказал, ведь явно узнавал про нас?
— Узнавал… Протез ждал. Друзья помогли хороший заказать. Ты-то вон, какая красавица, а я что? — калека… Боялся. Вот и…
— Дважды балбес!
Много, что еще хотела сказать Ольга, да только посмотрела на мужа, на то, как рядом с ним сидят Егорка и Волчок, сын с одной стороны, пес с другой, и лишь рукой мысленно махнула. Потом еще скажет и спросит. Возможно.
А с псом еще проще всё оказалось: жил пес у деда Михея, которого хорошо знал муж, тот его щенком подобрал. Сначала даже подумал, что волчонок, но, нет, собака. Так и прилипла кличка к псу — Волк, Волчара. Только вот деда Михея не стало где-то год назад, а сын собаку, видимо не пожелал себе оставить: дом продал, и пес оказался на улице.
— Ты знаешь, Волк вообще очень умный пес. Жаль, что меня тогда рядом не было, я бы сразу его себе взял. Ты бы ведь не стала возражать?
— Не знаю…, — была ночь, но супруги еще не спали, лежали, обнявшись, и тихо шептались, чтобы не разбудить сына, — Но то, что тебя не было, точно жаль — тогда бы и Егорка, наверное, не потерялся… А, знаешь, это ведь Волчок его тогда спас, — и Ольга рассказала мужу события тех дней.
— Я же говорю, умный пес.
— Ага. У сына спроси, так он скажет, что это и не пес вовсе, а самый настоящий волк. Сказочный. Как у Иван-царевича. А то, что на собаку похож, так специально так делает, чтобы людей не пугать. И, знаешь, Егорка был уверен, что ты вернешься. Он мне об этом где-то полгода назад сказал, ему Волчок это пообещал. Так что сейчас он сто процентов будет уверен, что это не просто пес.
— Как много я пропустил…!
Егорка спал в соседней комнате, и снился ему чудесный сон, где он, папа, мама и Волчок гуляют по лесу, а Волчок ему по секрету говорит, что скоро у него, у Егорки, будет братик или сестричка.
Надо не забыть маме об этом сказать, — подумал Егорка, повернулся на другой бок и продолжил спать.
А пес лежал на своей подстилке в комнате Егорки и чутко спал: у него же сейчас столько людей, а потом будет еще больше, и всех надо беречь и охранять.