Я поняла, что заблудилась. Надо было повернуть с шоссе раньше. Грунтовая дорога сменилась проселочной, правда, пока достаточно широкой для проезда на моем маленьком джипе.
«Двигайтесь прямо, через триста метров поворот налево», – навигатор упорно продолжал выстраивать маршрут. Я хмыкнула и выключила бесполезного помощника. Через триста метров. Так. Двигалась я медленно, дорога вилась между рядами хвойных деревьев. Тишину нарушал только слабо работающий мотор и шуршание шин. Кажется, триста метров проехала. А вот и поворот налево. Постепенно дорога стала превращаться обратно сначала в грунтовую, затем в асфальтированную и, наконец, перешла в улицу со стоящими по обе стороны деревенскими домами. Знак сообщил мне, что деревня называется «Дурыкино».
Начинало смеркаться. Семейство уток, деловито пересекающее дорогу, чуть не попало мне под колеса. Сбросив скорость до пятнадцати километров, я ползла по дороге, пытаясь разглядеть хозяек с нехитрым ассортиментом помидоров, огурцов и яблок для продажи. Пирожки тоже бы сгодились. Никого не было – похоже, придется ночевать в машине.
Съехала на обочину. Напротив меня стоял бревенчатый домик, старый, довольно симпатичный. Перед домиком за забором из штакетника раскинулся палисадник, окошки над палисадником были задернуты шторками, света не было. К дому же вели ворота, высокие, давно некрашеные, но добротные. Постояв у ворот и раздумывая стучать или нет, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Справа угадывался штакетник палисадника, больше ничего не было видно, но ощущалось чье-то присутствие. В животе стало холодно, я попятилась назад, мысленно оценивая расстояние до машины.
Вдруг в окне появился свет, тут же откуда-то справа под ноги мне выкатился кот, скользнул боком по моей ноге и исчез. Послышались шаги и звук открывающейся задвижки ворот.
– Добрый вечер! Не сдает ли у вас в деревне кто-нибудь комнату на ночь, – я решила все же отложить свой побег. Страшного же нет ничего, это все лишь кот. Напугал меня, черт бы его побрал. Нет, не черт, не знаю кто, черта лучше не поминать, все-таки страшно, – я лихорадочно пыталась справиться со страхом, поэтому мой голос звучал преувеличенно звонко и жизнерадостно.
– Добрый вечер! Да вот у меня и есть комната, проходите.
Я ожидала увидеть старушку, чем-то напоминающую бабу-ягу – сгорбленную, в платке, с острыми маленькими глазками на морщинистом лице. Женщина, приглашающая меня войти, оказалась вполне обычной деревенской теткой за пятьдесят, одетой в дешевые джинсы и безразмерную розовую кофту. Платок был, но не на голове, а на плечах.
– Заходите, заходите в дом, холодно становится.
Мы зашли в сени. Слева кухня, справа дверь в комнату.
– Заходите в горницу, здесь тепло. Печь натоплена (я поежилась при этих словах), пироги как раз подоспели. А спать можете там. – Она указала на еще одну дверь.
Я огляделась. Большая русская печь, в остальном обстановка была обычно-городская. Кровать, застеленная синим покрывалом, круглый деревянный стол, несколько стульев, комод. На тумбочке телевизор. Над кроватью картина: светловолосая девушка в легком платье в окружении русских березок. Я подошла ближе. Девушка проследила за моим взглядом – смотрела прямо на меня и улыбалась. «Мона Лиза, – хмыкнула я про себя, – Прасковья Тулупова». Мне стало смешно. Страх прошел, вкусно пахло пирогами, да и хозяйка мне понравилась.
– Руки на кухне помойте. Сейчас чай будем пить, – женщина открыла заслонку в печи и подцепила ухватом противень. – За постой пятьсот рублей, ужин триста.
– Договорились, – я вышла на кухню, нащупала выключатель. На сундуке около стола сидел кот. Черный, с белой лапкой. Он щурился и поглядывал на меня: «Мр-р, напугал я тебя, мр-р».
«Может это другой кот, – я пожала плечами, – а даже если и этот, какая разница». Помыв руки, я вернулась в горницу.
Хозяйку звали Анастасия Никитична. Тридцать лет назад она жила в городе, вышла замуж, родила сына. Сын вырос, женился и уехал в деревню к жене налаживать хозяйство. «Фермером стал, – Анастасия Никитична нарезала пирог с капустой, – угощайтесь. С мужем я плохо жила, пил он и помер, квартиру пришлось продать, переехала сюда – это тетки моей дом, деньги с квартиры остались, а жизнь здесь дешевая и спокойная, мне больше и не надо ничего».
– Картина у вас интересная, – я взяла еще один кусок пирога.
– А это тетка моя. Рисовал ее какой-то художник городской. «Точно Прасковья Тулупова», – подумала я.
Проснулась я рано. Потянулась, встала с кровати, подошла к окну и раздвинула цветочные шторки. Солнце мягко освещало улицу и палисадник. Были слышны звуки деревни: где-то мычала корова, лаяла собака, стучал молоток.
Я уже собиралась выйти к хозяйке, как услышала приглушенные голоса за стеной.
– Отдай, так будет лучше, – мужской настойчивый голос.
– Сами разберемся. Не вмешивайся, – голос хозяйки.
– Ты пожалеешь…
Минуту раздумывая, вмешаться мне или подождать, я решила, что Анастасии Никитичне нужна помощь, резко отрыла дверь, увидела хозяйку и спину высокого мужика, выходящего в сени.
– Ой, встала уже, – хозяйка улыбнулась мне, кинула взгляд на захлопнувшуюся дверь и добавила: – Завтракать сейчас будем.
Расплатившись и поблагодарив, я уже собиралась уйти, как вдруг Анастасия взяла меня за руку и подвела к картине над кроватью.
– Нравится тебе моя тетка? Бери. Мешает она мне. Живу в ее доме, выкинуть картину не могу, а смотреть больно – любила я ее. Бери, бесплатно. Дарю.
– Ну что вы, зачем, – картина мне понравилась.
– Бери, бери. Будешь вспоминать добрым словом, – она сняла картину и протянула мне. – Бери... и доброго пути.
Я села в машину. Положив Прасковью на заднее сидение, включила навигатор. Очень быстро выехала на шоссе и к вечеру была дома.
В моем телеграм канале больше и сразу статей и новостей: https://t.me/kondrashova_kanal
Жду в гости 😊