19 января 1970
«…Крещенский мороз. Злая буря. Утром было -6. Со второй половины дня- 26. Свирепый юго-западный ветер качает деревья, летит черное облако с котельной, перебирает ставнями…Пробежалась в сумерках, под луной. На улице – никого. Славно! Одна луна сияет. Днем проявляла Мотю, Настю, Тереху. Чем больше в лес, тем больше дров. Нет, надо расставаться. Отправлять или отвозить. Видимо – последнее. Около 70-ти рублей, пускай сотка – и десять дней. Только вот дошка моя, лисичка…Слиняла, как и ее хозяйка. Из-под черного лезет рыжее да и вообще неуклюжа…».
20 января 1970
«…Урагана еще не было, хотя всю ночь стучала и шумела метель, и сейчас свирепый ветер, мороз, сугробы затвердели…Писала о встрече Моти и Терентия…о домашних делах Насти и ее делах и мечтах…».
21 января 1970
«…Детское воспоминание. В этот день, когда мне было тринадцать лет и я училась в шестом классе, у нас в школе был вечер…И вдруг на сцену вышла наша заведующая Анна Николаевна Громова и плача обратилась к нам: «Дети! Владимир Ильич Ленин скончался» Мы молча и тихо разошлись…На другое утро…моя соклассница Катя Дмитриева…мне сказала: «Теперь враги на нас кинутся со всех сторон»…», «…Печатать на машинке пришлось мало: сбилась лента, а запасной нет…На улице сильный морозный ветер, не гуляла, только дошла до магазина…».
24 января 1970
«…Вчера не писала и не печатала нарочно…Сегодня…Немного печатала. Мы обнаружили две запасных ленты…».
25 января 1970
«…Вот так стужа! К вечеру около 30-ти, с сильным юго-западным ветром. Пока ходила на вокзал опустить Ирине письмо, чуть лицо не обморозила. А все же любят сибиряки свою зиму, хоть и ругают, любят крепкие порозы, и я люблю. Без них словно без препятствий , неинтересно, не крепко, нечего преодолевать….На вокзале битком народу – колхозники…Студенты с рюкзаками…».
26 января 1970
«…Свирепая стужа…Никуда не пошла. Писала и печатала…».
27 января 1970
«…Вчера - отрицательный ответ из «Гудка» на три коротких очерка о колчаковщине в Болотном. Царственный лаконизм. Умнее, чем рецензия. Внимания обращать не собираюсь. У меня и так нет ничего, в жизни, кроме упорства…Невольно вспомнилась сценка в Саратове. Девочка десяти лет , в полосатом бело-синем костюмчике с короткой юбочкой и в сандалиях на босу ногу несла по городу синий стеклянный кувшинчик с молоком. Она несла его пешком из Монастырской слободки семь верст, сначала пыльной дорогой вдоль посадок шиповника, потом по полотну дачного трамвая. Там начались окраинные улицы, Московская площадь, которую надо было пересечь и идти потом Московской улицей через весь город, от вокзала и почти до Волги, на Пеший базар и Часовенную улицу. Девочка шла и шла себе по горячему асфальту в сандалиях и добралась уже до середины пути по Московской, около здания рабфака, когда к ней привязались мальчишки чуть постарше ее. Они, правда, не подходили к ней, а разговаривали с другой стороны, и принялись кидать мелкие камешки, целясь в синий кувшинчик. Она не оборачивалась и все шла. Один камешек попал, отбил стеклышко вверху. Другой звякнул рядом – откололся еще. Девочка все шла, а они все кидали, смеясь все веселей и попадая все удачнее. Скоро в руках девочки, забрызганной молоком, остался синий осколок, похожий на лодку. В нем еще осталось немного молока, она держала его обеими руками и несла, хотя там было меньше стакана…».
28 января 1970
«…Писать…Совершенно забытая радость…Возилась с рукописью: все ужасно, слабо, глупо, поверхностно. Жалею, что ввела сюжет. Обо всем жалею…Радость только в том, что Пушкин никуда не девался. И Тургенев, и Бунин, и Чехов, и Лермонтов и…кто богаче нас?..».
29 января 1970
«…Чудесное утро…долго гуляла, ходила на вокзал, на перрон, потом через центр. Печатала…».
30 января 1970
«…Разучилась быть откровенно даже в записках. Это значит не только с другими, но и с собой…».
4 марта 1970
«…Блокада в писанье, наконец, в какой-то мере прорвалась сегодня. Надо скреплять, сводить мост любой ценой. Ужасно низкий КПД…», «…Снова ходила перед вечером на край Турнаевский, стояла и смотрела на берег и лес… Стоят разноцветные деревянные одноэтажные домики, трубы дымят. Светлозеленый дом с белыми ставнями. Темнозеленый с голубыми. Красный. Голубой. Синий, как синька. Серый, некрашеный, из широких бревен. В каком-то большом городе, в ресторане за столиком встретились солидные знакомые с газетами в руках.
- Слышали новость? Болотное провалилось.
- Что провалилось? Что это? Где это?
- Да где-то.
- А-а…Вы уже заказали?
- Здесь пельмени хорошо подают.
Вообще, что это: районный город? Не колхоз, не настоящий город, ни для промышленности, ни для сельского хозяйства значения не имеет. Нечто самообслуживающее. Даже лучшее из населения, то есть рабочие, делают что-то только для жителей Болотного и не более того…».
8 марта 1970
«…На городской площади сегодня мероприятие: «Проводы русской зимы». Нечто вроде народного гулянья, организованного в славянском стиле. Даже чучело сжигали. Писала немного и печатала, тоже немного, листов шесть…».
14 марта 1970
«…Вчера была в Новосибирске…Через всю привокзальную площадь, площадь имени Гарина-Михайловского, тащились снежные вихри…12-го, перед поездкой, завершила вариант «Первого сентября»…Кино-фильм в «Юбилейном» «Альпийская баллада». Слишком романтично по нашим дням. Красиво. Почти нереально…».
15 декабря 1970
«…К ночи обещали – 25 градусов. Печка у меня в том доме совсем разваливается, не знаю, как с ней быть. Все прогорело, дверца выпадает. Я уже раз починила ее проволокой, а то бы уже давно развалилась. Но на морозы оставаться с такой страшно. Значит, надо приниматься за дело печника. Недаром снится иногда, что мы опять в избушке на Ремесленной. Беды и заботы на меня так и обрушились…», «…В прошлом году в это время, немного раньше, я отвезла «Первое сентября» в издательство. А теперь я успела получить рукопись обратно, переработать еще раз и перепечатать с начала до конца только за август – и услышать, что все рухнуло. Но сама знала это…».
Евгений Терентьев
Болотное, 03.08.2024