Производительность труда не имеет никакого отношения к труду. Это редко был вопрос о том, как средний рабочий придумывает умный способ производить больше деталей в час. Вместо этого прирост производительности, достигнутый за последние два века, в основном был результатом работы машин, которые производили вещи быстрее и заменяли всё больше рабочих. (Тем самым создавая видимость того, что средний рабочий, сохранивший свою работу, внезапно смог производить в десять раз больше, чем раньше.) Пока энергия и сырьё — необходимые для создания и эксплуатации этих машин — были дешёвыми, этот подход предсказуемо приводил к увеличению прибыли, в конечном итоге заменяя почти весь высококвалифицированный ручной труд автоматическими производственными линиями и роботами. Однако этот тренд скоро закончится.
Мейнстримные экономисты, увязшие в своём фантастическом мире бесконечного роста ВВП, монетарных теорий, процентных ставок и фондовых рынков, совершенно не готовы видеть, что грядёт. По мере того, как затраты на производство энергии продолжают расти, использование большего количества электроэнергии или ископаемого топлива для повышения производительности труда скоро станет невозможным. Этот процесс, в экономических терминах, можно описать как удорожание добычи ресурсов с каждым годом для производителей. Боясь, что они не смогут продать свои товары по достаточно высокой цене для поддержания операций, горнодобывающие компании начали откладывать новые инвестиции и вместо этого переключились на покупку активов друг друга. Недостаток инвестиций в добычу ресурсов, хотя и является отличной новостью для сохранения природы, однако, имеет широкие последствия для всего, что мы делаем.
Что ещё хуже, почти все виды добычи ресурсов требуют ископаемого топлива — от добычи лития, меди или никеля до их очистки и формирования в солнечные панели или электромобили. Энергетическая плотность угля, нефти и газа, вместе с высокой температурой и углеродными атомами, которые они обеспечивают для необходимых химических реакций, просто не могут быть заменены электричеством в значимом масштабе (1). Извините, но без углерода нет индустрии. Постоянный рост спроса на энергию в отношении ископаемого топлива таким образом ознаменовал конец ежегодного роста производительности труда — во всех областях экономики. Всё большее количество бурения, копания, прокладки трубопроводов, очистки, перекачки воды и т.д., необходимых для поддержания поставок того же количества угля, нефти и газа на рынок, начали «каннибализировать» энергию, которая могла бы быть использована в других местах. Опять же, с точки зрения неоклассической экономики, ничего из этого не кажется проблематичным. «Нам просто нужно больше средств, и все наши энергетические проблемы будут решены! А если нет, то кто заботится, мы просто аутсорсим эти виды деятельности и становимся сервисной экономикой юристов и инвестиционных фирм, и покупаем всё, что нам нужно, на рынке».
Хотя это может звучать убедительно и даже делать статистику ВВП великолепной, высокая зарплата корпоративного юриста имеет очень мало общего с реальными достижениями в производительности. Видите ли, в конце концов, юристы всё ещё тратят свои деньги на реальные вещи: реальные автомобили, реальные дома, реальные гаджеты, сделанные из реальных ресурсов и с использованием реальной энергии. Однако по мере того, как всё больше энергии направляется на поддержание добычи ископаемого топлива и минералов на глобальном уровне, «реальная» экономика, превращающая эти ресурсы в товары, окажется в ещё более жёсткой конкуренции за энергию. Разрешения на доступ к сети, например, уже в многих случаях отказываются. Это может привести только к одному: дефициту и росту цен. Везде.
Вливание большего количества денег в экономику таким образом ничего не решает. Это просто подстегивает инфляцию внутри страны и ускоряет истощение ресурсов в других местах.
Быстрый взгляд на индустрию ветровой и солнечной энергии говорит обо всём. Видите ли, «возобновляемые» источники энергии не являются ни в малейшей степени возобновляемыми: это просто ещё один материалоёмкий способ превращения солнечного света и ветра в электричество... И эти материалы всё ещё поступают из трубопровода, работающего на ископаемом топливе — рудников, плавилен, цементных печей, грузовых судов, грузовиков и кранов. Именно этот высокий материальный и ископаемый топливный след делает их проигрышным вариантом, когда речь идёт о «энергетическом переходе». Что ещё хуже, содержание металлов в рудах (или соотношение металла к породам в рудниках) падает по мере того, как богатые месторождения истощаются и заменяются всё более бедными. В результате производство металлов также (не только ископаемых топлив) будет требовать всё больше энергии, труда и машин с каждым годом. Неудивительно, что
ожидается, что спрос на электроэнергию для производства меди в Чили увеличится на 53,5 % с 2015 по 2026 год, хотя планируемое увеличение производства меди за этот период составит всего 7,5 %
И это только электроэнергия. В сочетании с аналогичным увеличением спроса на энергию для добычи угля, нефти и газа (все жизненно важные компоненты для производства меди), вопрос увеличения производительности труда просто становится бессмысленным. Постоянный рост спроса на энергию по всей цепочке поставок «возобновляемых» источников энергии от топлива до металлов в конечном итоге сведёт на нет любые инженерные достижения, направленные на реальные приросты производительности... И хотя добавление роботов и автоматических производственных линий в смесь, безусловно, увеличивает количество солнечных панелей, произведённых на одного работника, это также значительно увеличивает количество киловатт, потребляемых в процессе, что делает возврат энергии на инвестиции ещё хуже. Проблема в том, что то же самое верно для каждой технологии, которую мы используем, так как все они требуют металлов, бетона, нефти и газа — основных строительных блоков этой цивилизации. (Да, это включает в себя и ядерные реакторы, и термоядерный синтез.) Таким образом, если бы нам когда-нибудь удалось сделать синтез атомов водорода коммерчески устойчивым (в чём я крайне сомневаюсь), нам всё равно пришлось бы столкнуться с проблемой экспоненциального роста спроса на энергию, когда речь идёт о строительстве этих реакторов.
Имейте в виду, что процесс истощения не имеет практического верхнего предела. По мере истощения одного рудника за другим, всё более бедные месторождения должны быть «разработаны». И хотя у нас действительно много меди, ниобия или чего угодно в земной коре, если добыча необходимого количества для строительства термоядерной электростанции потребует сноса целого горного хребта, это всё равно приведёт нас к банкротству в энергетическом смысле. (За определённой точкой в процессе истощения ресурсов новая электростанция в конечном итоге потребует больше энергии на строительство и обслуживание, чем сможет вернуть.) Более того, этот путь приведёт к быстрой деструкции всего, что осталось живым на этой бледно-голубой точке.
Термоядерный синтез не спасёт планету. Он может только сделать её разрушение ещё более полным.
В результате мы оказались в ловушке производительности, где дальнейшие достижения потребуют несоразмерного увеличения как энергопотребления, так и использования ресурсов. Без шагов по увеличению производительности как добыча ресурсов, так и производство вскоре могут стать нерентабельными. По мере истощения богатых месторождений как ископаемого топлива, так и металлов, и по мере того, как энергия, необходимая для продолжения добычи земных богатств, превысит наши энергетические запасы, продолжение цивилизации в её нынешнем виде станет невозможным. Так что же теперь?
Электрическая сеть, вместе с другой инфраструктурой, особенно подвержена коллапсу в такой энергетической/экономической среде. По мере того, как старые компоненты сети выходят из строя, а истощение делает цену замены выше с каждым годом, и нахождение запчастей всё труднее и труднее, поддержание когерентной и устойчивой сети из стали, меди, алюминия, бетона и т.д. станет постепенно невозможным. (И мы даже не говорили о удвоении ёмкости сети для размещения большего количества аккумуляторов, возобновляемых источников энергии и электромобилей — не говоря уже об ИИ, чьи потребности в энергии соперничают с целыми странами.) Добавьте всё более частые и разрушительные ураганы, волны жары или лесные пожары, и вы начнёте понимать огромный вызов, стоящий перед инженерами, ответственными за поддержание стабильного электроснабжения. Признаком этого является хроническая нехватка трансформаторов в сети, для производства которых требуется много меди и электрической стали.
Коллапс сети не произойдёт в виде одного массивного отключения, а скорее в виде серии планируемых (а иногда и непланируемых) отключений и снижений напряжения, на восстановление которых требуется всё больше времени. Сначала час тут и там. Затем день. Затем всё возвращается в норму на несколько лет, когда наконец-то проводится давно назревший ремонт. Затем происходит авария на крупной электрической распределительной станции, и вы получаете календарь в своём почтовом ящике с информацией о графике плановых отключений на следующие три месяца, или пока не будет проведён ремонт. Затем электричество возвращается, но его включают/выключают случайным образом... И так далее, годами и десятилетиями, пока вы не заметите, что не включали свет уже месяц. Затем вы разговариваете с другом из другого города и узнаёте, что электроснабжение в их районе более-менее нормальное — так что решаете отправиться к ним в гости.
Коллапс редко происходит мгновенно и почти никогда не распределяется равномерно.
Не нужно говорить, что это долгие, медленные прощания с электрической сетью приведут к огромной потере производительности труда. Помните, нет электричества — нет автоматизации. Если отключения станут достаточно частыми, работы, ранее выполняемые машинами, снова придётся выполнять людям. Таковы результаты грандиозных достижений, достигнутых за предыдущий век...
Из всех множества проблем коров, например, придётся доить вручную. Каждый день. Конечно, скажете вы, тогда мы будем использовать резервные генераторы... но насколько это энергоэффективно? Десять, может быть пятнадцать процентов? Видите ли, только небольшая часть энергии, содержащейся в галлоне бензина, может быть превращена в электричество с помощью генератора, остальная часть теряется в виде тепла. Неудивительно, что мы сжигаем природный газ в огромных турбинах для питания сети, поскольку эти массивные электростанции используют до пятидесяти процентов энергии, высвобождаемой топливом. А как насчёт атомных электростанций? Эти огромные генераторные станции требуют стабильной сети для работы, но как только ресурсы окажутся недостаточными для поддержания сети в рабочем состоянии, их тоже придётся закрывать одну за другой... Оставив нас с тоннами ядерных отходов и рядом менее энергоэффективных опций, возвращая нас к старым добрым генераторам в подвале...
По крайней мере, до тех пор, пока и они не начнут массово выходить из строя из-за чрезмерного использования — делая поиск запчастей настоящей головной болью и оставляя вас без электричества, пока вы не сможете найти недостающие компоненты. Конечно, солнечные панели на крыше могут и будут помогать, но только в дневное время и при отсутствии полной облачности снаружи. В противном случае, вам придётся полагаться на аккумуляторы, которые не только энерго- и материалоёмки в производстве, но и их придётся заменять каждые десять или около того лет. Не говоря уже о самих панелях: в коллапсирующей экономике, которая привыкла импортировать всё из Китая, они тоже будут становиться всё более недоступными.
Опять же, не думайте о потере стабильного электроснабжения как о разовом событии, которое можно пережить с бочкой бензина и несколькими банками консервированной говядины. Вначале, да, вы можете справиться с первыми отключениями, а затем пополнить запасы. Но коллапс займет намного больше времени, чем вы можете себе представить, и всё больше износит всё вокруг вас — включая консервную промышленность.
К концу этого века — по другую сторону коллапса — все достижения в производительности, достигнутые промышленностью благодаря автоматизации, будут утеряны. Ручной труд к тому времени уже заменит почти все машины. Не сразу, но поэтапно: сначала во время отключений, затем по одному, по мере того как отключения и нехватка топлива станут всё более частыми. Наконец, когда все генераторы, трансформаторы и другое электрическое оборудование выйдут из строя, окончательно. Людям придётся заново учиться выполнять вещи вручную на протяжении десятилетий впереди: как месить хлеб, как выращивать еду, как стирать одежду и т.д. без волшебства электричества. Это также оставит намного меньше времени для офисной работы, заставляя всё больше людей оставаться дома, заниматься садоводством и домашними делами. И по мере того, как экономика будет ослабевать из-за нехватки энергии и потери производительности, возрастет потребность в большем количестве местных товаров и услуг — что потребует ещё больше людей, работающих вне текущей экономической системы. Сначала медленно, затем всё быстрее, по мере того как один критический переломный момент за другим будет преодолеваться, и глобальные цепочки поставок окончательно разрушатся. Я не говорю, что вы будете жить в фильме «Безумный Макс» или в эпизоде «Голодных игр» через десять или двадцать лет — скорее всего, нет — но именно в этом направлении мы движемся. Из-за множества переменных, таких как финансовый крах, войны, стихийные бедствия (усугублённые климатическими изменениями), резкие изменения в геополитике, темпы истощения ресурсов и т.д., невозможно точно предсказать временные рамки полной деиндустриализации (когда-то) развитого мира.
Возвращение к земле и низкотехнологичному, низкоэнергетическому образу жизни не произойдёт из-за рационального решения сократить потребление энергии. Пока в розетке есть электричество и у человека есть дневная работа, чтобы оплатить счёт за электричество, очень немногие люди откажутся от своих удобств и достижений в эффективности, достигнутых за счёт использования внешних источников энергии. Чёрт возьми, если уж на то пошло, низкотехнологичная экономика будет чертовски неэффективной — по крайней мере, по сегодняшним стандартам. Она потребует огромного количества человеческого труда и будет производить намного меньше товаров на одного работника — представьте себе уборку урожая пшеницы с помощью косы по сравнению с комбайном (2). Конечно, низкотехнологичная экономика в конечном итоге приведёт к гораздо меньшему потреблению ресурсов и ископаемого топлива, но она также оставит меньше времени и энергии для бесполезных мероприятий и бессмысленных работ.
Тем не менее, это ещё далеко-далеко в будущем. Многие из вас, вероятно, не увидят этот процесс полностью развёрнутым. Однако дорога, ведущая к этому будущему, уже пройдена: постепенное истощение богатых месторождений минералов и ископаемого топлива оставит нас без другого выбора, кроме как продолжать упрощать нашу жизнь — внедряя всё больше низкотехнологичных решений — пока мы, в конечном итоге, не достигнем более или менее устойчивого состояния (3). Как говорится, жизнь — это не о пункте назначения, а о путешествии.
