Когда Свальстрем не вернулся и на третий день, они начали всерьез беспокоиться.
Чимарян попытался успокоить Чанеду и Касалеса.
- Уве опытный разведчик. К тому же, у него самый большой опыт общения с чужаками среди всех нас, - сказал он, изо всех сил изображая уверенность, которую на самом деле не испытывал. - Запасов продовольствия, фильтров и всего остального в его скиммере должно хватить как минимум еще на неделю. Думаю, мы можем довериться его интуиции и дать ему еще пару суток. Он знает, что делает.
Чанеда мотнула головой, отчего часть ее пышной шевелюры выбилась из-под сеточки. Непокорные пряди только добавили выразительности ее смуглому лицу, переполненному тревогой.
- В этом-то и проблема! - воскликнула она. - Уве слишком хороший профессионал, чтобы пропускать несколько сеансов связи подряд. Один — я еще понимаю, можно списать на случайность, но он не выходит на связь уже больше суток подряд! Нет, тут что-то неладно. Мы должны проверить, в чем дело.
- Чертова планета, - угрюмо произнес Касалес. - В недобрый час мы здесь высадились. Все здесь какое-то не такое. Сегодня утром я хотел взять образцы тканей с разных деревьев из рощи, той, что расположена к северу от поселка. Думаете, у меня что-то вышло? Черта лысого!
- Постой, что ты хочешь сказать? - Чимарян заинтересованно повернулся в сторону биолога. - Тебя не пустили болтуны?
Болтунами они называли местное население планеты из-за привычки непрерывно что-то бормотать себе под нос. Более того, каждый местный житель всегда носил с собой несколько устройств, из которых так же постоянно изливались непрерывные потоки слов. Во всяком случае, Свальстрём считал, что это все-таки речь, оформленная в слова, хотя все лингвистическое оборудование упорно отказывалось распознавать этот шум как средство коммуникации разумных.
Касалес покачал головой.
- Нет, с чего бы им? Вы же знаете, что они вообще не обращают на нас никакого внимания. Словно бы нас и нет. - Это было правдой. Местные жители, конечно, не врезались в корабль землян и самих людей, что означало, что они их видят. Но при этом они полностью игнорировали такое, казалось бы, из ряда вон выходящее событие, как прибытие чужой космической экспедиции с далеких звезд. Если же земляне как-то пытались привлечь их внимание, то болтуны просто аккуратно обходили их стороной, не удостаивая даже лишним взглядом. И бормотали, бормотали, бормотали…
- В общем, я пришел в рощу и, как положено, произвел забор образцов. Листья, внешний слой коры, плоды (что-то вроде еловых шишек). Просверлил несколько стволов, чтобы взять образцы древесины из сердцевины. В роще никого не было, хотя меня не покидало чувство, что кто-то там продолжает бубнить мне в спину. Такое ощущение, что на этой планете даже камни разговаривают, каждый на своем языке. - Касалес потер левое ухо, слово вытряхивая оттуда накопившуюся за несколько дней местную абракадабру. - А когда я вернулся на корабль и раскрыл кофр с образцами, что бы вы думали? Пусто, как ничего и не было!
- Может, просто забыл в роще? - спросила Чанеда. - Ну, перенервничал немного, и не уложил все собранное…
- Может, - кротко кивнул Касалес. - Тут все может быть. Вот уже в шестой раз подряд я перенервничал и не уложил образцы. Я же такой рассеянный и нервный. - Он стукнул кулаком по столу. - У меня до сих пор толком нет представления о местной биологии, потому что я ни один образец не могу донести до лаборатории! - заорал он возмущенно. - Все чудесным образом испаряется по дороге к кораблю! Если бы я был настолько рассеянным, то уже и до сортира дорогу бы не смог найти!
- Спокойно, спокойно, - сказал Чимарян. В отсутствие Свальстрема он выполнял обязанности руководителя экспедиции. - Мы все в одинаковом положении. Никто из нас не понимает толком, что происходит на этой планете. Но сейчас у нас есть более насущная задача, чем загадки местной природы и цивилизации. Мы должны решить, что предпринять в связи с пропажей Уве. Я немного поразмыслил и склоняюсь к тому, что нам надо все-таки отправиться за ним. Отсутствие связи в течение суток — слишком тревожный признак.
Чанеда решительно тряхнула головой.
- Я возьму второй скиммер и отправлюсь немедленно. - Она встала из-за стола.
Немного успокоившийся Касалес тяжело вздохнул и встал следом.
- Я полечу с тобой, - сказал он. - Все-таки я врач экспедиции. Надеюсь, что мои навыки нам не понадобятся, но…
Он не договорил. Они все на это надеялись, но сейчас уже не знали что и думать.
*****
Когда поселок болтунов, рядом с которым приземлился земной исследовательский корабль «Магеллан», начал стремительно удаляться из виду, а вместо лоскутного одеяла возделанных полей под скиммером стали проноситься дикие леса и луга, кое-где прорезанные прямыми линиями дорог, Чанеда включила автопилот и повернулась к Касалесу.
- Ты знаешь, я с тобой согласна, - сказала она. - Очень странное место. Это уже седьмая моя экспедиция, и я повидала с десяток чужих цивилизаций, но никогда мне еще не попадалась такая необычная, как эта.
Касалес задумчиво кивнул.
- Во время учебы в университете я немного подрабатывал, - сказал он. - Санитаром в психиатрической клинике. Так вот, у меня такое ощущение, что мы попали на планету, которая вся целиком страдает шизофазией.
- Перед отлетом Уве сказал, что у него есть одна идея, и он хочет ее проверить. - Чанеда постучала пальцем по экрану навигатора с проложенным курсом. - Он специально отправился именно в город, где расположен самый большой храм.
- Мы наблюдали за этими храмами, как ты их называешь, в нескольких городах, и не заметили никаких признаков того, что там что-то происходит в религиозном плане. Кроме того, что из них постоянно изливается какая-то безумная многоголосица, словно дебаты на выборах в адском сумасшедшем доме. Никаких церемоний, никаких ритуалов, и посещают их местные жители без всякой системы, от случая к случаю.
- Согласна, первоначальная теория о религиозном предназначении, похоже не оправдалась, - сказала Чанеда. - Хотя, пока мы не сумеем расшифровать язык местных, мы не можем гарантированно утверждать, что это не так. Но надо же как-то их называть, тем более, что у этих сооружений явно одно и то же предназначение.
- Осталось только понять, какое, - заметил Касалес.
Чанеда вздохнула.
- Все упирается в язык… Уве уверен, что решение загадки местной цивилизации именно в нем. И то, что они игнорируют наше прибытие, и невероятная сложность языка, оказавшаяся не по зубам нашим лингвистическим анализаторам.
- А может, нет никакого языка? Может, они вообще не разумные в нашем понимании этого термина? - неожиданно предположил Касалес. - Что-то вроде муравьев? А этот их якобы «язык» - просто побочное физиологическое явление, вроде жужжания крыльев.
- Не удивил, - парировала Чанеда. - Мы уже обсуждали такую возможность с Уве. Я могу тебе выдать встречное предположение ничуть не хуже, а может, даже и неожиданнее. А что если каждый житель планеты говорит на своем собственном языке? И все эти их «говорилки», которые они на себе таскают — это переводчики, которые непрерывно транслируют произносимое окружающими?
У Касалеса отвисла челюсть.
- Ты серьезно? - наконец переспросил он. - Но это же… Да в такое просто поверить невозможно!
- Ну а чем это хуже планеты с шизофазией? - пожала плечами Чанеда. - Я надеялась, что Уве сумеет что-то нащупать в этой своей поездке. Но сейчас меня куда больше местных лингвистических загадок волнует, не случилось ли с ним что-то.
Они замолчали, глядя на мелькающий под скиммером пейзаж, от которого внезапно повеяло смутной угрозой.
*****
Ожидая известий от Чанеды и Касалеса, Чимарян, чтобы не терять времени даром, решил в очередной раз просмотреть накопленные материалы. Которых, надо признать, было непривычно мало для нескольких дней, уже проведенных землянами на планете. Необычная местная цивилизация настолько увлекла их, что они с головой погрузились в попытки расшифровать местный язык и наладить контакт с невозмутимо игнорирующими землян аборигенами.
Касалес переживал по поводу невозможности внимательно изучить физиологию и биохимию аборигенов, но на контакт они упорно не шли. Не похищать же их для тайного изучения! Понятно было, что жизнь на этой планете основана на белках, сходных с земными, но дальше этого им особо продвинуться не удалось. Чимаряна смущали странные неудачные попытки биолога взять образцы. Что за ними кроется? Поначалу он даже подозревал Касалеса в чем-то, чему и сам не мог подобрать определения (лень? Нервное расстройство? Ну не саботаж же, в самом деле!), но сейчас, когда Свальстрем пропал, Чимарян уже не знал, что и думать.
Он включил обзорные экраны. Его взгляду предстали изображения уже слегка осточертевшего поселка, снимаемого с нескольких разных ракурсов. Все та же непонятная суета аборигенов, непрерывно сновавших по улицам, все тот же неумолчный фоновый шум, складывающийся из тысяч безостановочно что-то бубнящих голосов. До сих пор землянам даже не удалось установить, являются ли «говорилки», которыми были обвешаны аборигены, какими-то передатчиками или просто генерируют… Что они генерируют? Ответа не было.
Чимарян все же склонялся ко второму варианту, поскольку им пока не удалось засечь никакой активности в радиодиапазоне, но и этот вариант оставлял кучу вопросов.
Шестое чувство опытного исследователя подсказывало ему, что несмотря на внешне абсурдную ситуацию, в ее основе обязательно лежит какая-то своя неуловимая логика. Но нащупать эту логику никак не получалось, и это приводило в отчаяние.
Болтуны все так же сновали по улицам, работали в полях. Городок жил своей жизнью, и говорил, говорил, говорил...
Неожиданно для себя самого Чимарян вдруг врубил внешнюю акустическую систему и что есть силы гаркнул в микрофон:
- Да заткнитесь же вы наконец хоть на секунду!!!
Мощная система, рассчитанная на то, чтобы ее могли услышать на расстоянии вплоть до нескольких километров, далеко разнесла его нелепый выплеск.
Его тут же кольнула совесть. Непрофессионально и глупо. Ученые так не поступают.
И тут он увидел, что все жители города вдруг остановились и посмотрели на него, не переставая бормотать.
*****
Первые минут десять Чанеда и Касалес растерянно оглядывались по сторонам, и лишь тогда до них вдруг дошло, что они видят.
Большого «храма» или чем бы ни было здание, которое хотел исследовать Уве Свальстрем, больше не было. Вместо него на несколько десятков метров к небу возвышалась странная полуабстрактная скульптура, напоминавшую человеческую голову. Или голову аборигена, которые были достаточно гуманоидными, чтобы в таком вот художественном отображении почти не отличаться от землян. Вокруг нее вместо города простиралось пустое пространство, вымощенное аккуратными квадратными каменными плитами. Если бы не координаты в навигаторе, земляне решили бы, что прилетели в какое-то другое место. Но это была та самая точка, в которой Свальстрем планировал попытаться разгадать тайну этого инопланетного Вавилона.
- Ничего не понимаю, - растерянно произнесла Чанеда. - Куда всё подевалось? И где Уве?
Касалес неторопливо обошел по периметру вокруг скульптуры.
- Тихо, - сказал он.
- Что?
Он похлопал рукой по поверхности изваяния.
- Неужели ты не замечаешь? Впервые на этой планете я не слышу этого чертова бормотания! Тут совершенно тихо.
Чанеда удивленно кивнула, и тут ее взгляд упал на то, что, если бы не странные искажения, можно было бы назвать лицом статуи.
Она отшатнулась и прикрыла рот ладонью.
- Нет!
Касалес в два прыжка очутился рядом с ней
- Что случилось?
Чанеда дрожащей рукой показала на статую.
- Это.. Это Уве! И там… Там его скиммер, в основании! Смотри!
Не веря своим глазам, Касалес уставился на скульптуру.
Сквозь странные психоделические изгибы, похожие на застывшие каменные волны и вихри, отчетливо проступали черты лица руководителя экспедиции и капитана корабля Уве Свальстрема. Кроме того, в одном из выступов в основании скульптуры, который Касалес сначала принял за кривой постамент, угадывались контуры скиммера, только чуть оплывшего, как огарок свечи.
- Что тут произошло? - ошарашенно произнес Касалес. - Когда они успели это соорудить? Ведь и трех дней не прошло толком с того момента, как... Куда они все делись? Где сам Уве?
Чанеда покачала головой, но не успела она ничего ответить, как скульптура заговорила.
*****
Радужные узоры извивались, сливаясь в неожиданные, невиданные до сих пор варианты реальности, удивительные комбинации из холодных пейзажей глубокого космоса, зеленых яблоневых садов, ароматов старого деревянного дома, дуновения горячего тропического ветра на лице и еще миллионов других ощущений, преобразованных в идеальную форму для их трансляции тому, кто готов их воспринять.
В этих лабиринтах реальностей и их восприятия мелькали множество сущностей, непрерывно взаимодействуя друг с другом и обогащаясь за счет этого взаимодействия. Фрактальная сложность этих сущностей непрерывно росла от каждого такого взаимопроникновения, все теснее увязывая между собой общую метавселенную, и создавая в ней дополнительные уровни сложности и общения.
Кое-где по окраинам этой вселенной четкость узоров терялась, расплываясь. Вселенная начинала истончаться и становиться призрачной и тогда туда устремлялось множество фрактальных сущностей, прорастая сквозь ослабевшие участки, укрепляя их своим присутствием и исправляя немногочисленные новые сущности, лишенные необходимой для функционирования в гармоничном пространстве стройности.
*****
- Синтаксис, - сказала Чанеда, поправляя небольшой транслятор у себя на груди. Из маленькой коробочки непрерывным потоком лились слова сразу на нескольких земных языках: русском, английском, китайском, йоруба, телугу, кечуа. На то, чтобы запрограммировать синтаксические генераторы, у них ушли почти сутки. К сожалению, Уве и Чимаряну это помочь уже не могло. - Вся эта планета, вместе в жителями, природой и всем остальным — на самом деле не реальный объект, а сложная разумная синтаксическая конструкция, лишь отчасти вплетенная в нашу реальность. Поэтому они нас и не замечали. Мы для них — всего лишь синтаксический шум. Никто не общается с помехами в радиоэфире и уж точно не считает их разумными.
- До сих пор не могу поверить, - ошеломленно сказал Касалес. - Для меня все это звучит как галлюцинация… Сюрреалистический бред.
- Если бы только этот бред не встроил в себя Свальстрема и Чимаряна, - печально проговорила Чанеда.
Касалес вспомнил странную скульптуру, в которую превратился Уве и сорок призрачных образов Чимаряна, неподвижно застывших вокруг корабля в разных позах: бегущий, лежащий навзничь, стоящий, подняв руки к лицу, кричащий, стоя на коленях… Все эти изображения внешне были неотличимы от настоящего Чимаряна, однако были бесплотны, и не фиксировались никакими приборами. Просто зрительные образы, лишенные любой другой физической сущности.
- Уве все-таки сумел нас предупредить, - сказал Касалес.
- Да, - кивнула Чанеда. - Очевидно, он начал догадываться о чем-то еще раньше, и, когда синтаксис начал встраивать его в себя, сумел сохранить какую-то часть индивидуальности. Не знаю, как это у него получилось. А может, синтаксису просто стало интересно исследовать такую новую возможность бытия.
- Но теперь-то мы в безопасности? - неуверенно спросил Касалес. - Все-таки несколько световых лет… Расстояние достаточное, чтобы никакие слова до нас не долетели. Ты уверена, что нам нужно это? - он постучал по своему генератору синтаксической защиты.
Чанеда покачала головой.
- Не знаю. Мы не можем быть ни в чем уверены. Это же не привычные для нас физические законы. С одной стороны, если отделить маленькую часть от общей синтаксической конструкции, она теряет реальность в нашей вселенной. Вспомни свои злоключения с исчезающими образцами. С другой стороны, мы не понимаем, существуют ли вообще для Синтаксиса категории пространства и времени. И самое главное — что случилось с нами, когда та часть Синтаксиса, которой стал Уве, временно сделала нас частью себя, чтобы дать нам понимание произошедшего? Насколько мы из обычных людей превратились в чуждые синтаксические конструкции? Я не уверена даже, что это, - она похлопала по генератору защиты, - помогает. У нас просто нет критериев для оценки, ведь мы видим ситуацию изнутри.
Касалес решительно встал.
- Не стоит погружаться в такие глубины самокопания, - сказал он. - Думаю, ученые дома разберутся во всем этим, дай только срок.
- Ты прав, - сказала Чанеда. - Не стоит паниковать раньше времени. Еще два месяца, все будет в порядке.
*****
Чимарян позволил себе расслабиться только после того, как корабль вошел в первый из серии гиперпрыжков на пути домой. На него разом навалились горечь и скорбь по погибшим товарищам. Если бы он только мог предвидеть…
Хорошо, что он сумел расшифровать посмертное послание от Уве, переданное капитаном через аборигенов планеты. Кто бы мог подумать, что может существовать такая штука, как синтаксическое оружие… До чего только не дойдут порой разумные существа в попытках изобрести новые методы уничтожения себе подобных! Вот эти оказались теперь пойманы в вечном капкане между агрессивными синтаксическими мемами и необходимостью непрерывно генерировать защиту от них. Просто удивительно, что у них еще сохранилась рудиментарная способность поддерживать остатки разумного поведения, чтобы не вымереть. Если бы не эти храмы — мощные генераторы синтаксической защиты, бедняги давно бы уже погибли, как погибли Уве, Чанеда и Касалес.
Чимарян не переставал укорять себя за то, что отпустил Чанеду и Касалеса на поиски Свальстрема. Если бы они остались на корабле… Он вспомнил их сухие неподвижные статуи, от первого же прикосновения рассыпавшиеся в тончайшую пыль. В сообщении от Уве было что-то о детальных механизмах работы синтаксического оружия, но это было далеко за пределами понимания Чимаряна.
Ничего, ученые дома во всем разберутся. В этом он был совершенно уверен.
*****
Свальстрем скользнул по внешним потокам синтаксиса, стараясь держаться подальше от внутреннего ядра, где сверкали вихри самых активных фрактальных сущностей. Нескольких первых соприкосновений с ними ему хватило, чтобы понять, что дальнейшие тесные контакты могут стоить ему окончательной непоправимой утраты индивидуальности. Поэтому следовало сначала набраться сил и поработать как следует над расширением границ синтаксиса, чтобы вобрать в себя как можно больше новых фрактальных ветвей.
Тогда он сможет противостоять старому ядру и осуществить то, что еще никогда (насколько понятия времени вообще были здесь применимы) не случалось: попытаться разделить синтаксис, оторваться от старого ядра и сформировать собственное независимое пространство.
Жаль, конечно, что так получилось с Чанедой, Касалесом и Чимаряном, но он тогда был еще совершенно неопытен и не смог включить их в себя без разрушения их синтаксических основ. С другой стороны, именно их поглощение дало ему стартовый рывок, позволивший успешно уклоняться от настойчивых попыток включить его в общие синтаксические фрактальные кластеры. Свальстрем рассчитывал, что, как только он сумеет дотянуть свое главное ответвление до Земли и нащупать своих коллег-ученых, вместе они быстро во всем разберутся. Никаких сомнений.
****
Синтаксис не знал этого чувства, как и любых других, но человек бы сказал, что ему очень интересно. Новые элементы были потрясающими, и обещали качественное расширение фрактальных полей во многих новых направлениях! Надо только чуть-чуть подождать, и он во всем разберется.
В этом он был совершенно уверен.