Когда у Ани выдался следующий выходной, молодые люди отправились в краеведческий музей. Пришлось снова соврать: Дмитрий представился работникам музея аспирантом из столицы, изучающим судьбу дворянских семей Тверской губернии на рубеже девятнадцатого — двадцатого веков и в постреволюционной России.
После долгих хождений от одного специалиста к другому, а потом и по разным музеям, Аня и Дима оказались в архиве города Торжок.
Специалист, занимающийся именно той темой, которая интересовала ребят, работал там. Вячеславу Макаровичу Головкову было уже за семьдесят, но его активности, эрудированности и трудоспособности могли позавидовать многие представители более молодых поколений.
Именно благодаря встрече с ним, Дмитрию удалось узнать многое о судьбах некоторых знакомых и друзей. К сожалению, далеко не все известия оказались приятными.
Тяжёлая и страшная участь ожидала, например, семью, которая поселилась в Завидово после продажи имения за долги и отъезда Дмитрия Алымова. Само поместье было разрушено в двадцатые годы прошлого века.
А вот судьба Елизаветы Михайловны Данско́й (в девичестве Антоновой) была к ней милостива. Муж Елизаветы служил послом и незадолго до глобальных перемен в стране получил новое назначение. Семья Данских так и осталась за границей, во Франции.
Елизавета Михайловна родила восьмерых детей, прожила восемьдесят восемь лет и тихо ушла, оставив светлую память в душах детей, внуков и правнуков. Правда, портреты и прочие изображения Елизаветы не сохранились.
Дима встал и отошёл к окну. Вячеслав Макарович продолжал увлечённо рассказывать о чём-то, а Аня успела заметить, как Дмитрий, отвернувшись, перекрестился, взял в руки свой нательный крест и поцеловал его. Видимо, благодарил Господа за судьбу Лизы.
Потом Дмитрий вернулся за стол, а когда возникла пауза в рассказе Вячеслава Макаровича, спросил:
— А как сложилась судьба первых хозяев Завидово? Алымовых? И сохранились ли... их портреты?
Головков долго листал какие-то записи, а потом сказал:
— Тут всё немного загадочно. А может, загадки и нет. Следы последнего известного представителя рода Алымовых теряются в конце девятнадцатого века. Известно, что после продажи имения в тысяча восемьсот девяносто седьмом году Дмитрий Алексеевич уехал в Москву. Увы, больше никаких сведений о нём нет. Вполне возможно, тоже отбыл за границу. В может, с ним что-то случилось. Теперь мы это вряд ли сумеем узнать. Что касается портретов... Сохранилась фотография, сделанная со свадебного портрета, двойного. Вот, это Алексей Григорьевич и Анна Аркадьевна Алымовы, родители того самого Дмитрия Алексеевича, следы которого затерялись во времени и пространстве.
Аня вздрогнула, поразившись странности формулировки. В какой-то момент ей показалось, что Вячеслав Макарович догадался о чём-то, но потом она взглянула в его лицо, встретила чистый, мечтательный взгляд и поняла: нет, не догадался.
И тут же увидела, как Дима смотрит на портрет родителей.
— А можно сфотографировать это? — быстро спросила Аня у Головкова. — Только портрет.
— Конечно, конечно! Только, пожалуйста, не забывайте о ссылках на источники, когда будете работать над вашей книгой.
* * * * * * *
Дмитрий был молчалив и задумчив по дороге к Ане домой. В автобусе они не перекинулись и парой слов. Зато позже, когда шли пешком с вокзала, решив прогуляться по вечернему городу, Алымов заговорил.
— Аннушка, я хочу поблагодарить тебя за сегодняшний день, — серьёзно и немного торжественно начал он.
— Да ничего особенного я не сделала, Дима...
— Нет, — он энергично покачал головой. — Ты сделала для меня так много, что я не в силах ни уложить это всё в слова, как-то облечь, ни выразить свою благодарность. Любых слов мало. Ты очень много делаешь для меня, а я и не знаю, как тебя отблагодарить. Ни монеты, ни украшения ты не принимаешь, отказываешься. А сегодня... Я ведь так и не нашёл этот портрет тогда, когда собирался уезжать из Завидово. А теперь он будет у меня, хоть и ненастоящий.
Голос Дмитрия стал глухим, будто сдавленным, и Аня поняла, что Алымов борется со слезами.
— Дима, — Аня взяла Дмитрия за руку, а он вдруг крепко сжал её ладонь и больше не выпустил, так и продолжал держать. — Портрет мы распечатаем, обратимся в багетную мастерскую, и там его оформят. А я ничего особенного не делаю. Просто... Мы же люди, Дима! Как я могу пройти мимо твоих трудностей? Тем более, ты человек очень хороший. Плохому и непорядочному человеку я бы не стала помогать.
Некоторое время они шли молча, а потом Дмитрий вдруг сказал почти весело:
— Аннушка, я хочу побывать в той лавке, в которой ты работаешь. Или как это называется? Супермаркет? Ты всегда сама приносишь продукты, а ведь я мог бы помогать тебе.
— Мы можем зайти в любой продуктовый магазин по пути, — попыталась отказать Аня, хотя знала, что всё равно уступит.
— Но я хочу побывать именно в той лавке, в которой ты работаешь. Ты ведь не против? — Дмитрий заглянул в лицо Анны.
— Нет, конечно. Зайдём, — Аня вздохнула и закусила губу.
Предчувствия девушку не обманули. Все сотрудники, которые были на этот момент в магазине, выходили поглазеть на Дмитрия, а черноглазая бойкая Лиза (опять Лиза!), работавшая на кассе, напропалую кокетничала с Димой и строила ему глазки.
Дмитрий отмалчивался и вежливо улыбался. Аня была уверена, что ему не понравилось в магазине, и он шокирован, потому не решалась расспрашивать о впечатлениях.
Когда подходили к дому, Дмитрий, будто приняв для себя какое-то решение, сказал:
— Аннушка, я бываю очень рассеянным и недальновидным. Прости меня, ведь я только сейчас понял, что ты поздно возвращаешься из супермаркета в те дни, когда работаешь. Это может быть опасно. Теперь я буду встречать тебя.
Продолжение:
