Здравия, товарищи!
Был такой вопрос, на который с удовольствием отвечу:
" А можно попросить рассказать на примере фильма "Русь изначальная" почему он фантазийный.
В своё время с удовольствием смотрела."
Кто-то скажет, что это старьё, что оно несовременно, что взялась бы я еще Чарли Чаплина анализировать, ну да я силком никого не удерживаю и вообще плевать хотела на погоню за современными трендами, ибо считаю, что есть вещи, стоящие над временем.
Да и работы Чарли Чаплина, должна признать, по сей день сто́ят много больше современных блокбастеров, которые не то что анализа – даже просмотра не заслуживают.
Итак, фильм 80-х годов «Русь изначальная» снятый по одноименному роману Валентина Иванова, который входил в хорошо известную древнерусскую трилогию «Повести древних лет», "Русь изначальная" и «Русь Великая».
Отмечу, что эти книги я читала, они мне понравились, хотя тоже не без фэнтезийности там, но говорить я буду в первую очередь о фильме, а не о книгах, с которыми у фильма имеются заметные расхождения.
Вспомнив об этой трилогии скажу только одно: я не считаю, что они однозначно лучше фильма. Да, во многом лучше, но во многом и уступают. Впрочем, о плюсах именно фильма я расскажу во второй части.
Начну же со спорных моментов, ибо наш критический век не переносит мифа.
Фэнтези против истории
Когда я говорю "фэнтезийный" я не подразумеваю ничего плохого. К этому жанру я отношусь пречудесно. Просто имеет место, так сказать, уточнение классификации, как, например, если бы кто-то назвал художественный фильм, скорее, документальным, или документальный художественным.
Художественные фильмы о столь древних временах, да еще и о достаточно темном в историческом плане народе, а не о каких-нибудь древних египтянах, практически неизбежно превращается в фэнтези, ибо, как ни крути, но художественное кино требует художеств, т. е. зрелищности.
Стал быть, нужно сделать смачную картинку, которую и делают.
С этой точки зрения "Русь изначальная" – абсолютно каноничный фильм для своих лет.
По сравнению с современными картинами он еще довольно скромен в плане полета фантазии, ибо нынешняя британская и американская продукция просто жжет напалмом, в погоне за картинкой забыв обо всяких рамках.
Теперь перейдем к деталям
Ойкумена VI-го века
Не самый важный на мой взгляд, фактор, но карта мира в фильме хромает. Конфликт славян с хазарами здесь является анахронизмом.
Вероятно, для зрителя это не принципиально и во многом это так и есть, если не пытаться на основе фильма составлять представления о прошлом, ибо ясно же, что какие-то там степные, злые, улюлюкающие, и безмерно жестокие на лошадях водились.
Хазары или не хазары – какая разница? Авары были бы более уместны, но в Советском Союзе, да и в современной России живут-таки аварцы числом около миллиона и…
В общем, зачем обижать хороший народ в погоне за исторической точностью, особенно если учесть, что те авары с нынешними аварцами имеют разве что похожие имена, а в остальном это разные народы.
Но все же смотрится русско-хазарское противостояние в VI веке н. э. примерно так же, как русско-турецкая война Ярослава Мудрого, или сражение с японцами Александра Суворова.
Т. е. рекомендуется, запомнив, далее не обращать на этот ляп внимания.
…
Зачем автор это сделал, судить не берусь. Но могу предположить, что дело в националистических идеях, к которым автор книги был склонен.
Фактически он был представителем почвенничества ХХ века: пока одни – кто тихо, кто в голос, либо преклонялись перед Западом, либо пытались его догнать и перегнать, другая часть нашей интеллигенции, заняла противоположную позицию.
Это имело следствием и создание нового поколения русо- и славянофильских мифов, которые уравновешивали мифы неозападников. Так что, с одной стороны – мифы, но с другой – все честно.
Другое дело, что славянофильские мифы позже обрели чрезмерно истовых почитателей, которые уже воспринимали их как истинную правду, став существенной составляющей будущего родноверческого движения. Причем работать с этими мифами нынешние люди уже разучились, что печально.
Я упомянула оных после упоминания неуместных на тот период хазар потому, что в славянских родноверческо-националистических кругах хазары демонизированы со страшной силой.
В первую очередь потому, что были иудеями, хотя и не сразу, да и не так уж много там этих иудеев было (в основном верхушка) и много позже описываемых в фильме событий.
Противопоставлять иудейскую Хазарию языческой Руси совершенно неправомерно, ибо Хазария была по большей части тоже языческой.
В общем, в кругах родноверов хазары заменили "злых татаровей".
Если хотите прочувствовать всю гамму родноверческих чувств по отношению к Хазарии – почитайте "Аз бога ведаю", кажется, Сергея Алексеева – там автор поупражнялся на славу.
Книга сия хороша еще и тем, что в ней христианство тоже представлено в типично родноверческом сильно упрощенном виде, как рабская религия.
Впрочем, надо признать, что и ставшая привычной (и оттого кажущаяся нам нормальной) христианская антиязыческая риторика ничем не лучше, и тоже всё сильно упрощает. Так что и здесь, с одной стороны, обоюдные враки, а с другой стороны – честно.
Однако сказанное выше – это просто мое предположение, хоть как-то объясняющее, зачем автору в VI веке понадобились именно хазары.
Степняки
Вот если быть честной, то это просто позор нашего советского околоисторического кино, хотя я очень люблю последнее в частности и советский кинематограф в целом.
Все мы знаем насколько смешно смотрятся американские киношные русские с их балалайками, водкой литрами, матрешками и медведями. Да и расчеловечивали они нас изрядно.
Увы, наши тоже были не без греха и даже в чем-то хуже, ибо, изображая американцев и немцев порой с удивительной объемностью, степные народы, с которыми живем вообще-то в одной стране, наши кинематографисты изобразили столь примитивными, дикими и бесчеловечными, что кинематографисты сии смотрятся дикарями на фоне средневековых не слишком гуманных авторов.
Типичный киношный советский степняк состоит из грязи, диких рож, которые корчит, словно припадочный, криков, которых и Гойко Митич не издавал, словарного запаса меньше, чем у Эллочки Людоедки и бесчисленных пороков без единого достоинства.
Облик хазар из фильма представляет собой штамп: некий гибрид злого монгола и кавказского горца, выкрикивающего «Уррус, Уррус! Айя! Ха-ха-ха!» ну и тому подобное. «Ха-ха» они вопят вообще по любому поводу, а иногда и просто так. Весело жили, видимо.
Учитывая то, что киностепняки уже не первое десятилетие выкрикивали в нашем кино примерно те же "смыслы", мне сложно понять, как режиссерам не приелась эта антистепная жвачка.
Еще и кавказский акцент зачем-то приделали некоторым хазарам, хотя другие говорят с другим акцентом, да и внешность имеют совсем другую, словно члены клуба по интересам.
Впрочем, автор романа кавказцев недолюбливал, что ему еще до "Руси изначальной" на вид ставили.
Обычно наша интеллигенция с ее ориентацией на цивилизацию в ущерб народу, глядя сей фильм огорчается за образ Византии, мне же в глаза бросается то, как в нём прошлись по степнякам.
Когда смотрела в первый раз я на это не обратила внимания, как не заметила и того, что одна моя школьная подруга была татаркой, а другая еврейкой, ибо выросла в СССР, где и национальному вопросу особого внимания не придавали, и к образу «монголотатарина» привыкли как к чему-то само собой разумеющемуся, да и вообще я больше наслаждалась живописной картинкой.
Но уже потом, пересмотрев этот фильм и многочисленные другие, я задумалась, как это смотрелось со стороны представителей тюркских народов, которые раз за разом видели своих предков в образе каких-то омерзительных недолюдей.
Парадоксы
Такой образ предков значительной части народов СССР мог бы быть назван политически необдуманным, однако…
Однако жизнь показала, что не все в мире просчитывается.
Кремль тогда активно поддерживал украинскую идентичность, воспевал запорожцев и очень хотел экранизировать «Тараса Бульбу».
Но поскольку с поляками мы тоже должны были дружить, от этой идеи пришлось отказаться, ибо экранизация сего антипольского произведения могла повлечь за собой экранизацию антиукраинского «Огнём и мечом» Генрика Сенкевича, что было нежелательно.
Поэтому поляков не тронули, отыгравшись на своих степняках.
В итоге со стороны Варшавы и Киева Кремль все равно получил добрый кусок русофобии, а с татарами и их родней, вроде бы, отношения неплохие.
«Кто людям помогает – лишь тратит время зря…», как пела Шапокляк.
Этнография
Проблема наблюдается не только с хазарами, но и со славянами. Русь в VI веке вообще смотрится довольно странно, но отчасти это все же можно объяснить тем, что советский официальный заказ требовал, чтобы всякие там норманнские теории не озвучивались.
И не только норманнские, но и любые другие, которые бы изобразили варягов-русь какой-то пришлой группой.
Бабу-ягу следовало породить в своем коллективе, поэтому русов привязали к Среднему Поднепровью, где я на данный момент и обретаюсь, и протекающей на так уж далеко от моего рабочего стола речке Рось.
Так что с этой точки зрения на этой реке россичи могли бы обитать задолго до появления Руси в виде одного из множества племен. Ну да бог с ней с этой теорией, в фильме есть косяки и повеселее.
Так автор зачем-то помимо россичей насочинял новые славянские племена, словно старых было мало, или вообще была нужда плодить сущности сверх необходимых.
Берутся неясные корни и к ним приделываются славянистые названия. Всем же известно, что среди славян были всякие вятичи, лютичи, уличи и прочие кривичи.
Стал быть, рядом с вятичами вполне можно поместить, скажем, вяличей, сушичей, вобличей и килькичей.
Ну а по соседству с кривичами – прямичей, сферичей, загогуличей и параллелепипдычей.
Допускаю, что Черкащина с ее Росью была Валентину Иванову чем-то особенно мила, ибо одним из выдуманных племен являются какие-то там каничи.
В Черкасской области есть не только Рось откуда россичи, но и г. Канев: так почему бы не взяться каничам?
Кстати, областной центр имеет гостиницу "Россава" и уж не помню как в фильме, но в книге есть россавичи. Осталось узнать, кто кого породил: книга имя гостиницы или наоборот.
Это смотрится довольно комично, но можно списать на причуду автора.
А вот зачем было грубо идти против истории, приплетая к славянам скифов – это вопрос.
В нашем сознании на скифов часто смотрят, как на этаких почти что русских бородатых коренастых мужиков, и иногда авторы художественной литературы и в самом деле норовили обрусить скифов, благо в этом начало положили уже греки, называвших скифами/тавроскифами) всех, кто жил в местности, которая издавна звалась ими Скифия или Таврия.
Но славянские скифы в сознании славян VI-го века – это жесть!
Достаточно сказать, что Скифы – это греческое название. Сами скифы себя так не именовали, и в русский язык этот экзоэтноним попал вместе с греческой книжной культурой, т. е. уже после христианизации.
К этому следует добавить, что к шестому веку нашей эры скифов на исторической арене уже и след простыл, ибо они были вытеснены сарматами и аланами и добиты готами.
Славянские скифы 6-го века – это примерно то же самое, что и византийские трипольцы, коих на Балканах во времена Византии тоже не водилось, и звались которые уж точно не славянским словом "трипольцы".
Впрочем, еще Васнецов проложил эту тропу, написав картину "Бой славян со скифами", на которой славяне, облаченные по моде где-то 15-го века бьются с народом, жившим почти за полторы тысячи лет до них.
…
Что до русских походов на Византию в VI веке, то это тоже неправда. Славяне и в самом деле в ту пору изрядно покошмарили империю, но это были предки нынешних южных славян, подчинивших в ту пору почти все Балканы.
Восточные для подобных набегов окрепли несколько позднее. Да и путь им был далек, да притом через большую лужу.
Так что сторонники теории, будто бы нынешние греки все напрочь отуречены, должны учесть, что задолго до отуречивания они прошли через этап ославянивания (формально, конечно же, как и в случае с отуречиванием).
Ох и бурно же в былые времена осуществлялась дружба народов! Как только кровати выдержали?
Впрочем, сам фильм тоже начинается с нехитрого и довольно эротичного предисловия именно на тему росско-хазарской запретной любви на лоне природы в кругу берез и комаров, так что надо отдать должное: не одной ненавистью к степнякам дышали создатели фильма, удосужившись показать и то, что жизнь в политику не умещается, а молодость – подавно.
Оружие
Любимая тема мальчиков. Вероятно, ради них создатели и дали столь недостоверную картинку.
Впрочем, это общая беда практически всех европейских и американских фильмов о древности, в которые так и норовят впихнуть некое подобие рыцаря.
Это повелось еще с позапрошлого века, причем и у нас и в Европах одновременно.
И там и сям на древних славян и германцев напяливали атрибутику века этак 15-го, и если какой-нибудь гот или вандал не щеголял в миланском доспехе времен Возрождения – можно было считать, что повезло.
Я эту тему не шибко люблю, всегда больше внимания уделяя физическим кондициям древних воинов, поэтому скажу кратко: славяне, с которыми в ту пору успели познакомиться византийцы и о которых последние неплохо написали в "Сратегиконе" – это легкая пехота, вооруженная метательными копьями и луками.
О тяжелой пехоте – ни слова, как и о славянской коннице. Тактики они придерживались полупартизанской и немало в ней преуспели, благо были очень крепкими и легко переносили любые трудности.
Но легкая пехота в современной ментальности как-то не котируется: нам бы топор побольше, да меч подлиннее! А славян, более похожих на индейцев, только без перьев, народ принять не готов был ни раньше, ни сейчас. Не тру, как говорят в тырнетах.
К слову, если память мне ни с кем не изменила, свои стрелы славяне научились обрабатывать ядом, так что с настоящими индейцами общий язык нашли бы.
Но этот момент автор решил отбросить, ибо как-то некрасиво: бессердечными отравителями положено быть византийцам, а не честным и прямым, как рельса, россичам.
И поэтому в фильме был такой вечный штамп исторического кино, как каролингский меч из будущего. Даже самые натуральные сабли из еще более поздних времен мелькнули.
Чесслово, не хватало автомата Калашников, и крика "Никто, кроме нас!"
После победы можно было бы и в пруду с пивом поплескаться, если древнерусских фонтанов совесть сделать не позволяет.
Были там и кадры, в которых воины сражаются двумя мечами одновременно: типичный штамп из книг о попаданцах из Урюпинска на обучение к древнему альфа-берсерку.
Смотрится красиво, но это «Шаолинь»: такой Шаолинь, что удара пяткой в прыжке с разворота не хватает.
На самом деле меч+щит - это намного эффективнее чем меч+меч, ибо щит – это и защита от практически всего, кроме судьбы, и серьезнейшее оружие, которым можно и дубасить при случае, благо весил несколько килограммов, в отличие от полуторакилограммового меча.
...
Примечание: разные источники называют разный вес этого девайса – щита, – доходя до 15 кг, что вызывает у меня большие сомнения, ибо гирями махала и машу, и знакома с весом на ощупь. Между тем битва могла длиться часами.
Но нередко встречается и цифра примерно в 3–5 кг, во что верится. Такой диск (или нечто подобное), окованный железом – это наверняка серьезно.
А уж щит+копье - это, пожалуй, еще серьезнее, если строй плотный, что и было доказано теми же греческими гоплитами. Но в нашей культуре культ мечей, поэтому архаичным славянам таковых насолили, словно селедки.
...
Мечей столько, что ими размахивают и вчерашние пацаны, которые даже на тренировках их не берегут и учебным дрыном не пользуются, и еле ползающие старики, и даже едва отошедшие от прялки женщины.
Одна из них, годков сорока, собственноручно, не снимая украшений, зарубила мечом двух хазарских вообще-то ВОИНОВ, а третьего, не обнаружив под рукой ни одного пучка мечей, каким-то колом прибила.
От четвертого и прям-таки неадекватно похотливого пыталась отбиться швырянием снеди в немытую морду, но не срослось: осерчал степной воитель и насильничать расхотел, что имело для древней воительницы несовместимый с жизнью эффэхт.
О стоимости сего кованого девайса я распространяться не буду, ибо на эту тему сказано невероятно много и всё об одном: это очень дорогое удовольствие, очень.
Отчасти поэтому, кстати, основным оружием ближнего боя почти всегда и почти у всех был не меч, а копье: оно несравнимо дешевле и не требует столь сложных навыков.
К нему привыкали обычно еще с детства, в т. ч. на охоте, как и к топору, благо стоило оно относительно недорого.
Когда же боец зарабатывал себе на меч, он чаще использовал его как признак статуса, чем реальное оружие (во всяком случае, такое мнение неоднократно высказывалось), ибо купить – не значит научиться, и было полно примеров, когда именитый боец, отправляясь в бой, снимал меч и брал топор, булаву или что-то такое же рабоче-крестьянское, понятное с детства.
...
Примечание: с топором люди мало того, что были прекрасно знакомы, так он еще и обладает фантастической пробивной силой, какая никакому мечу и не снилась.
...
Но при этом, обвешав славян дорогущими каролингами, создатели почему-то не дали им толковых доспехов.
Это смотрится примерно так же, как если бы герои фильма о русской деревне времен коллективизации имели одну пару сапог на семью, но гоняли по деревенскому бездорожью на «Мерседесах» из 90-х.
Да, одоспешенными воинами наши предки той поры не были, но легкому пехотинцу-метателю они больше мешают, чем помогают: это не гоплит.
Тем же, кто, вооружившись мечом, лезет в рубку, без доспехов – шмерть, шмерть, товарищи.
- Образ бойца с мечом и голым пузом больше воскрешает в памяти кельтов и германцев, хотя и относительно их нездоровой склонности лезть в бой полуголыми, тоже есть сомнения и вопросы.
Вместе с тем, герой Невзорова – Всеслав, – в одном из кадров говорит, что человек привыкает ко всему, как тело привыкает к доспеху. К какому именно?
В качестве такого в фильме фигурируют разве что дерматиновые жилетки и курточки с пришитыми на ворот и плечи бляшечками «а-ля протометалист».
К чему там привыкать?
Кстати лучники в фильме все же фигурируют но неудачно: они поднимаются из воды и делают выстрел. Современный спортивный пластиковый лук с синтетической тетивой такое, конечно, выдержал бы, но не архаичный, которые боялся даже обычной влаги, не говоря уже о воде.
Быт и одёжка
Тоже всё из будущего. Это уже любимая тема таки девочек, но я, видимо, какая-то неправильная девочка, и потому в классификации восточнославянских височных колец не сильна.
Но знакома была со знатоками, с которыми обсуждала и этот, понравившийся мне фильм (не следует воспринимать мою критику как личную неприязнь к этому произведению) и они отмечали, что там дела обстоят примерно так же, как и с оружием.
Избы хороши, но это, скорее из десятого века и позже, притом из более северных земель.
В ту пору основным жилищем (да и довольно долго опосля) была землянка и полуземлянка: быстро, дешево и в общем-то практично, особенно когда живешь в порубежной зоне, где каждый год мог стать последним, а крышующую пейзан княжью гридь еще не придумали.
Кожаные штаны и рубахи вообще взяты из мира ираноязычных степняков.
На самом деле такая одежда – дрянь и сильно проигрывает текстилю, на который делали упор и славяне, и германцы, и кельты – одним словом все, кто умел изготавливать оный, что получалось у всех, кто не стада гонял, а земледелием занимался.
Но ко второй половине ХХ века материя стала восприниматься как ширпотреб, а кожа стала символом чего-то статусного, посему росские мужики (почему-то только они, но не женщины), щеголяют по жаре в кожаных рубахах на голое тело и таких же портках (даже через монитор чувствую исходящее от них амбре).
Кстати, византийцы писали, что наши предки той поры предпочитали вообще ходить в подобие шортов, не особо обматываясь одеждой, что можно понять: стиральных машин еще не было, пот уже придумали, а вот грязи было в избытке, что не вылезающие из бассейнов привилегированные ромеи не преминули заметить.
Женщины, кстати, тоже из украшений не вылезают.
Косметика
Не могу упустить сие, ибо женщины наверняка заметят и хороший древнеславянский грим.
В принципе, если подумать и осознать, что женщины в VI веке, при всех отличиях от современных, вряд ли были равнодушны к собственной внешности, то придется допустить и то, что какая-то косметика у них должна была быть.
Вопрос лишь в том, какой именно она у них была: здесь тьма кромешная. Можно только предположить, что чего-то радикального они не использовали, иначе это бросилось бы в глаза тем же византийцам.
Однако эти наследники бессмертной античной эстетики такого не заметили, говоря только о красоте древних славян, по сравнению с которыми ромеям уже даже сарматы казались не особо живописными.
Следовательно, древние славянки в отличие от своих полоумных пра-прадочерей, лапте-губ себе не дули и бровей-рельсов, скорее всего, не рисовали.
Так что к гриму претензии не особые. А вот выщипанные брови некоторых дам, как и слишком яркие тени, всё же лишние.
Образ славян
К счастью, тотального белокурия не наблюдается, хотя реальные славяне из этого региона были все же несколько темнее, чем в фильме (но не принципиально).
Смущает главным образом выражение лиц наших предков: оно до сих пор не сходит с лиц некоторых наших родноверов.
Изображая, видимо, особую серьезность и думы о будущем великой страны, славянские герои ходят с подчеркнуто думным выражением лиц, заложив складку меж бровей, видимо, еще в детстве.
Временами они прерываются на хоровод и веселье, о потом снова «думу думают».
Я понимаю, что хотели таким образом показать некую внутреннюю серьезность и простоту, но получился все же довольно ходульный образ, что, впрочем, нормально воспринималось мной в подростковом возрасте, для представителей которого и снималось это кино.
Религия и мышление
Вот это то, что мне интереснее всего, и что, на мой взгляд, является одним из самых больших недостатков.
Языческо-христианский "диалог" 6-го века
Фильм смотрится как романтизация родноверия на фоне критиканства по отношению к христианству. В итоге картинка получилась плоской до жути.
Во-первых, родноверие и язычество – всё же не одно и то же, и переносить мышление и стереотипы родноверов (или протородноверов) второй половины ХХ века на жителей полуторатысячелетней давности – это не дело.
Во-вторых, христианский образ может получиться столь же плоским только в том случае, если автор принципиально игнорирует историю христианства, заменив это штампами эпохи модерна и постмодерна в советской редакции.
На самом деле и язычество и христианство, несравнимо – НЕСРАВНИМО! – интереснее, и об одном только их крайне специфическом противостоянии можно было бы снимать даже не фильм, а как минимум "117 мгновений весны"
Ибо это два интереснейших мира. И мне жаль, что в фильме эти миры упростили до состояния лубочной картинки.
Впрочем, это частично оправдывает то, что фильм был все же адресован подросткам и юношам, которых эта тематика интересует не в первую очередь.
Но ведь и "Россия молодая" снималась не только для докторов наук, однако там образ Церкви куда более интересный и объемный.
Там рыбаки страдают от притеснений со стороны монастыря, но поминутно крестятся.
Официальная православная церковь соседствует с народными еретическими движениями, а монастырские крахоборы-живоглоты дополняются образом достойных служителей божьих, стоящих на стороне справедливости.
И я бы не сказала, что такой подход смотрится слишком тяжеловесно, и от других я тоже жалоб не слышала. Можно было и здесь так же сделать, либо вовсе пропустить эту тему.
Но сделали лубок.
Славянские язычники там являют собой какую-то смесь умильного наива, в стиле "прополоть среди богов надобно, а то совсем заросло" и мышления нового времени, что видно по дискуссии, которую ведут россичи с ромеями.
Оставалось только что-нибудь нехитрое из Руссо или Декарта задвинуть.
При этом в беседе они ведут себя так, словно за плечами у каждого большой опыт дискуссий на религиозно-философские темы. Ну вот откуда это?
Проповедник же христианства смотрится так, словно с дуба рухнул и вообще к своим 50 годам впервые веру популяризирует. Видимо, в Константинополе никого образованнее не нашлось, и пришлось слать, что имеется.
Извините, но даже самый примитивный протестантский проповедник, прошедший трехнедельные курсы, способен на большее.
Здесь автор опять включил штамп, гласящий, что христианство – это религия рабов, которую потом, выгоды своей ради, приняли богатые, чтобы держать рабов в покорности. И ее, конечно же, насаждали.
Сия глупая тёмная вера убивала знание, противилась науке и вообще была мракобесием, ценным разве что зодчеством и тем, что свои глупости в книгах записывала.
Язычество же было неким народным культом, не связанным с эксплуататорами и основанным на поклонении природе, что и очаровало наших почвенников.
Христианское мракобесие
Здесь сделаю скачок в античность и коротко примерно обрисую, что это за "мракобесы" были.
Да, изначально их паствой была городская беднота Рима. Не так, чтобы совсем нищие, но и не мажоры. Скорее всего, кстати, основная масса из них рабами тоже не была.
Это может ввести в заблуждение, создав впечатление, будто бы ранние христиане – непроходимые глупцы есть.
- Однако, во-первых, римская городская беднота была не такой уж радикально глупой, хотя звезд с неба и не хватала.
- Во-вторых, среди нее хватало и обедневших образованных людей, включая нищенствующих или просто спившихся философов.
- В-третьих, главный проповедник христианства язычникам был апостол Павел, изначально бывший образованным последователем фарисейской ветви иудаизма.
Иудаизм же той поры, если забыть о штампах, уже был знаком с эллинской философией, и на стыке первого и второго даже сформировалась секта саддукеев, которая была, скорее, греками в иудейском соусе, нежели иудеями, вяло познакомившимися с афинским наследием.
И с этими саддукеями фарисеи постоянно вели спор, так что их риторику они знали неплохо. Впрочем, образование Павла неплохо просвечивает и в его посланиях.
Так что изначальный корень христианской проповеди следует искать не только в речах бывших рыбаков, но и среди тогдашней интеллигенции.
Вскоре христиане стали делать выпады против язычества, и это не только возбудило гнев толпы, но и заинтересовало языческих мыслителей, коих было много.
Последние думать умели чуть более чем прекрасно, ибо в язычестве было мало догм и вы могли воспринимать богов почти как угодно и даже сомневаться в их наличии, что философы порой и делали. Это обеспечивало свободу мысли и ее разнообразие.
Получив такого оппонента, христиане довольно быстро стали брать на вооружение его опыт. К тому же христианство распространялось не строго по линии рабов и бедноты: оно проникало и в высший слои общества, включая образованных людей, прекрасно знавших и Платона и Эпикура.
И когда эти люди становились христианами, они, разумеется, брали на вооружение философские и риторические наработки античности.
Одним словом, к шестому веку нашей эры христианская апологетика достигла такого уровня, что не дай бог встретиться с такими в споре.
Сегодня еще можно было бы рассчитывать на победу, но и то, скорее, на ничью, ибо такие господа, как Тертуллиан, Августин Аврелий или Ориген – оппоненты из числа не обязательно победоносных, но и почти гарантированно неубиваемые.
Между тем Августин – это IV–V век, а Ориген и Тертуллиан – вообще II–III века.
Однако великовозрастный проповедник христианства на причале смотрится, словно дитё малое, хотя по повадкам самец зело статусный.
Основная проблема проповеди этих людей язычникам находилась совсем в другой плоскости. Это в городах риторика была почти всем, но среди варваров и даже в римской сельской местности она не работала.
Там риторике противостояла традиция. В фильме же мы видим чуть ли не славянские Афины с агорой на берегу, на которой местные ведут философские споры, говоря о свободе совести и вероисповедания
Религиозный ход мысли россичей в фильме далек даже от хода мысли деревенских наших предков времен Петра Первого, не говоря уже о шестом веке.
Кто-то скажет: а откуда ты такая умная знаешь, как думали люди полторы тысячи лет назад? А оттуда, что не ленилась книжки читать, и знаю, что славяне находились на известном нам уровне материальной культуры и не в вакууме обретались.
Мышление же определяется в первую очередь бытом и не бывает такого, чтобы кто-то жил сызмальства, как индеец, а думал – как уроженец библиотеки Нового времени.
И мышление, пусть не самих славян, но их соседей или народов, находящихся на той же стадии развития, описывалось неоднократно, каждый раз попадая в одни и те же рамки.
Вероятность того, что у славян оно было принципиально иным, столь же велика, как и вероятность того, что одно из восточносибирских племен XV-го века вдруг ударится в рассуждения в стиле Сократа.
Это было проигнорировано, и в итоге эффект получается примерно столь же достоверным, как и в случае с многочисленными "благородными дикарями" эпохи Просвещения, у которых из под перьев в волосах то и дело «вываливался» томик Вольтера, а из под боевой раскраски "просвечивало" кружевное жабо.
Впрочем, сей образ оказался востребованным и успешно пережил эпоху романтизма и сентиментализма, воплотившись, скажем, в Тарзане, воспитательницей которого была обезьяна Кала, сделавшая его настоящим британским лордом!
Собственно фильм именно востребованность образа благородного дикаря современным обществом и доказывает.
В принципе, конечно, можно и так – кино и не такое терпело – но мне всегда казалось, что когда кто-то начинает писать благородного дикаря с повадками своих современников, он делает это, стыдясь и дикарей и современников одновременно: страшась, что реалистичный образ тех и других будет слишком отталкивающим.
Впрочем, ещё Федор наш Батькович Ницше говорил, что искусство нам дано, чтобы не умереть от истины.
Так что, может, и не зря боятся правды?
Но то ли я какая-то не до конца запуганная истиной, то ли мораль у меня на уровне плинтуса, но реалистичный психологический портрет наших предков той поры меня не отталкивает.
Да, по современным меркам они были специфическими людьми, однако нетрудно догадаться, сколько дней прожил бы современный человек в том мире с нынешними идеями: попаданцы только в книгах долго живут.
Хотят ли россичи войны?
В фильме они не только врагов отравленными стрелами не жалят, но и сами являются жертвами ромеев-отравителей. В роли агрессоров не выступают.
Да, ромеи в деле отравительства и впрямь были доки, но и делать вид, что славяне предпочитали хороводики водить, да ромашки на лугу нюхать – уж слишком.
Еще с дореволюционных времен в европейской культуре сложился образ мирных, кротких славян, воинственных геррррррманцев, развратных римлян и хитрющих византийцев, который почти все восприняли как догму.
Реально с миролюбием у них у всех были большие проблемы. Обычно приступы такового случались либо после мора, либо после сокрушительного поражения, либо если с оружием была нехватка (предки были не идиоты, и в бой наперевес с западными обещаниями не ходили).
Тогдашнее мышление очень четко делило мир на тех, кто завоевывает и берет добычу, и тех, кого завоевывают и с кого берут добычу.
- Война как однозначное зло поселится в мышлении много позже, а в ту пору она романтизировалась, как романтизировалась еще много веков позднее.
Можете почитать наши былины без редакции: просто верх нетерпимости и шовинизма. Но для тех людей это было норма.
И «Слово по полку Игореве» столь печально не потому что война плоха, а потому что та война плохо кончилась.
Можно открыть ту же Библию – там то же самое: пришли с победой – ура, даровал Господь победу Израилю, а если получили по ушам – тогда наказал Господь за грехи (грехи совершенные Израилем по отношению с Яхве и друг другу, но не по отношению к тем, на кого был набег).
Война же сама по себе не имела окраса, это была просто деятельность. Часто встроенная в календарный цикл работ, что и в Библии тоже нашло свое отражение.
Миф о том, что наши предки никогда ни на кого не нападали, только оборонялись, и так – в глухой обороне – дошли до Калифорнии, смотрится столь же смешно, как и геббельсовская пропаганда, вещавшая, что победоносные адольфовы войска (ведь германцы не могут проиграть миролюбивым, аки пупс, славянам!), выравнивая фронт и нанося поражения большевистским ордам, делают это все ближе к Рейхстагу.
Все они (и славяне, и германцы, и прочие), когда могли себе это позволить – дрались, когда не могли – отступали и шли на переговоры, закатывали оргии, если было достаточно оргиастического ресурсу и, конечно же, порицали тех, кто предавался этой мерзости, забыв простоту отеческих обычаев.
Славяне той поры агрессивны, склонны к экспансии и она не стала для прочих настоящим Армагеддоном главным образом потому, что была проблема вооружения и не было общеславянского единства.
Соответственно, не было и единой военной доктрины и прочего. В противном случае боюсь, что сейчас бы в Париже варили борщ и ругались матом.
Византийские авторы той поры так и говорили, что по грехам их (византийцев) славяне свирепствуют повсюду.
Славянская доброта
Здесь автор не особо-то и приврал: византийцы и в самом деле описывали славян (по крайней мере, сопредельных – из Восточной Европы), как незлобивых (в свободное от войны время).
Однако это было уже частью тогдашней риторики, ибо романтизировать разнообразных "кельтов" начали уже древние римляне, и более поздние христиане охотно восприняли эту риторику, считая, что где-то там – ближе к природе – люди бывают ближе и к богу, даже если они язычники: такой ход мысли не был единственным из возможных, но и он случался.
Во всяком случае, в ту пору такой взгляд на вещи был распространен в христианских кругах, ибо:
- во-первых язычники из диких мест, не зная никаких эллинских хитростей, казались проще и более открытыми для проповеди (потом, как оказалось, это была ошибка);
- во-вторых - смотрелись однозначно выгоднее по сравнению с вечно балансирующими на грани порядочности горожанами.
Недостатком мне показалось сгущение красок и слишком черно-белая картина с почти поголовно хорошими славянами и какими-то гротескно-ненормальными ромеями и степняками.
Ладно хоть ромея Малха туда нормального приделали, а то как-то не по-советски это, когда кругом гондурасы, и только наши в д’Артаньянах остались: где дружба народов?
Впрочем, отчасти это объясняется низким бюджетом фильма: книга не столь черно-белая.
Мне кажется, интереснее было бы показать византийцев такими, какими они были: тогда сам факт того, что наши предки смогли не стать саттелитами, а превратиться в самостоятельный мир, показался бы куда интереснее.
Но опять же, целевая аудитория была подростково-юношеской.
Заключение
В целом фильм показался мне все же неплохим и даже хорошим.
Его задачей явно было обратить внимание юношества к не слишком известным страницам нашей истории, показать, что и тогда были такие понятия, как честь и бесчестие, добро и зло, и с этой задачей он, скорее всего, справился.
Ну а то, что спустя недолгое время это же самое юношество охотно повелось на предложение жвачки и джинсов – это уже другое: против духа времени пара фильмов бессильны.
Сей фильм я смотрела не раз, просто отключая мозги (смотреть историческое кино, не отключив оные, вообще непросто) и воспринимая его как былину, как этакую сказку пусть о нереальном прошлом, но о вполне реальных достоинствах, которые всегда были в цене.
...
P. S. Перечитав в который раз собственную статью, подумалось мне, что она получилась все же слишком критической и я изложила только одну точку зрения из двух равноценных, лишь намекнув на то, что фильм вообще-то хорош.
Посему продолжение следует: в следующей части именно на этом и сконцентрируюсь, сменив точку опоры и высветив достоинства.
До встречи!