Положение было серьезным и требовало немедленно что-нибудь с этим сделать. Денег нет, славы нет, жениться не получается, ещё и ростом мал. Все смотрят сверху вниз, хоть ночи с собой табурет и подставляй каждый раз, когда с кем-нибудь разговариваешь. А ещё этот дурацкий немецкий язык, где все плюются, брызгая слюной. Как ему, французу, в этом жить. Годных идей не было никаких совершенно, хоть вой.
А тут ещё этот приехал, с белоснежной фамилией. И весь такой эстетичный, правильный, роста нормального и на лютне играет. Самодостаточный. Лютне ведь никто не нужен, чтобы соло исполнять, да и в ансамбле она себя хорошо чувствует. Не музыкант - а просто универсал.
Говорят, этот белоснежный с самим старым Бахом соревновался в контрапункте. И по всему Дрездену только и слышно из каждого угла, как шипение мартовских котов: Вайс, Вайс, Вайс, Вайс.
И ведь фамилия какая... Вот даже фамилия хороша. А у меня только прозвище: малявка. Нет, так жить нельзя, надо что-то срочно с этим делать. Играть гениально! Надо срочно начать заниматься и играть гениально и всё. Так просто. Все женщины заплачут от восторга и станут моими, деньги польются рекой и можно будет купить себе табурет, обтянутый красным бархатом, чтобы смотреть на всех сверху вниз. Высокий табурет и раба, который всегда будет носить его за мной...
Скрипач занимался день и ночь, играть пассажи, учил сложнейшую музыку, стер подбородок и мечтал, мечтал, мечтал. Как все вспомнят его имя, забудут про Вайса, как он исполнит лучшую музыку перед королем, а потом, потом станет мастером фуг и контрапункта и поедет сражаться с самим великим Бахом. Да, и композитором тоже станет и на органе, лютне, клавесине будет играть и будет у него все, что он только пожелает.
Скрипач забыл про вино, дешёвых женщин, он усердно работал, чтобы виртуозно владеть своим инструментом, на сэкономленные на выпивке деньги даже начал тайно брать уроки игры на органе и какого-то захудалого органиста.
А потом на репетиции этот, с белой фамилией, вдруг остановился, посмотрел сверху вниз и сказал: Petit, ты звучишь бездушно, как будто у тебя камень в руках, а не скрипка.
Раненым щенком взвизгнула душа скрипача и в разуме, помутившемся от занятий, отсутствия вина и женщин вдруг опустился черный занавес. Малявка вскочил и что есть сил укусил ничего не подозревающего Вайса за большой палец, вальяжно оттопыренный и не касающийся струн лютни.
Даже здесь скрипача постигла неудача. Палец остался с прежним владельцем. Ни табурета с красным бархатом, ни рабов не появилось. Даже имени в истории не осталось, только небрежная кличка Petit. Маленькая собачка и после смерти оказалась щенком.