Майор Чухломин.
Одним из колоритных моих сослуживцев во Вроцлаве был заместитель командира по тылу майор Чухломин Владимир Александрович. Он действительно выглядел очень колоритно: невысокого роста, очень полный ремень портупеи 3-го, самого большого размера он мог надеть лишь после глубокого вдоха, застегивая пряжку на последние отверстия. Если бы я примерил это его снаряжение, то спокойно бы мог обернуть свою талию два раза. Если бы я не знал, что мультфильм "Малыш и Карлсон" создавался в конце 60-х годов, то, пожалуй, смог бы утверждать, что Карлсона рисовали именно с Владимира Александровича. очень уж внешне они были похожи. На тот момент ему было около сорока лет, и военная карьера шла к завершению.
В свое время В. А. окончил ракетно-артиллерийское училище, а вот службу заканчивал тыловиком, руководя обеспечением продовольствием, вещевым имуществом, ГСМ и жилищными вопросами. Поговаривали, что его служба по специальности окончилась из-за одного инцидента. В. А. был обладателем исконно российской привычки по части потребления ликеро-водочной продукции. Не знаю, почему именно русским приписывается пьянство без меры? В других странах выпивают не меньше, а то и больше. Видимо, это элемент фольклорного жанра, такой же, как еврейская алчность и жадность. Так вот: на учениях со стрельбой В. А. был в кондиции, когда сложно попасть ногой даже в собственный сапог, и неверно произвел наводку орудия. В результате этой наводки снаряд попал в пустующий, по счастью, заброшенный коровник. Ему бы премию надо было выдать, как Мафиозо из "Приключений итальянцев в России" за экономию бюджета на снос. Но командование не оценило его "разумный рационализм", и дальнейшая служба В. А. пошла по тыловой части, в чём он, кстати, очень даже преуспевал. От него я эту историю не слышал и допускаю, что это чей то добрый вымысел.
В. А. обладал изумительной способностью к красноречию. Есть такая категория людей, которые так красиво вставляют в речь мат, что это совершенно не вызывает неприятия. Внешне строгий при общении по служебным вопросам, особенно на совещаниях в своем же кабинете, особенно когда я или кто-то другой был с ним один, В. А. становился эдаким офицером дворянских кровей: прямо генерал лейтенант Ковалевский из "Адъютанта его Превосходительства". Обращался по имени отчеству, разве что "голубчиком" не называл. Вспоминаются несколько истории, связанных с В. А.
Понедельник. Типичное польское хмурое и влажное осеннее утро. Построение всего батальона. Комбат произнес какую-то речь о задачах на предстоящую неделю и оставил на плацу офицеров и прапорщиков. Повторив тоже самое, комбат распорядился своим замам сделать объявления. В. А. накануне явно придавался Бахусу, о чем свидетельствовали внешние признаки его лица. Тяжело дыша, вышел из строя, задумался и выдал следующую речь:
- Товарищи командиры рот, старшины рот и ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ! (имелись ввиду командиры взводов) Для тех, кто думает, что дважды два - это пять, поясню: ни хуя подобного-это четыре! И вещмешки, товарищ Маркелов, на деревьях не растут. У меня все!
Видимо, во взводе Саши Маркелова обнаружились потеря с вещмешков, и он обращался с этим к Чухломину. Краткость этого спича всех порадовала. Построение окончилось.
Зима. Ночь. Я в одном из своих первых нарядов, помощник дежурного по части. Сижу за пультом со связью и сигнализацией. Звонок по телефону: обеспокоенным тоном кочегар из котельной отрапортовал, что резко понижается температура и необходимо пополнить запасы кокса. Я, тогда не знавший всех тонкостей процессов обеспечения бесперебойности подачи тепла, тут же позвонил в квартиру В. А. и тревожно сообщил о предстоящем катаклизме. В трубке я услышал глубокий вздох и раздраженное резюме: "Товарищ: лейтенант, ну я же не Сергей Лазо, в топку не полезу! Звони, блядь, командиру хозвзвода! "Я просто опешил. Кстати, по легенде, как оказывается вымышленной, героя гражданской войны С. Лазо японцы сожгли в топке паровоза.
Напомню, что В. А. был любителем напитков, поднимающих настроение и тонус. А то время в Польше такими напитками были определенные проблемы. В Военторге были только массандровские вина, а он эти "девчачьи" напитки не признавал, не смотря на их букет и приятное послевкусие. Польскую водку пить было невозможно, по-моему, спирт для её изготовления перегоняли из навоза, и гражданину СССР, воспитанному на "Московской" и "Столичной" она вовнутрь никак не заходила. Если и заходила, то могла там не ужиться и попросится наружу. Мы из отпуска старались, не смотря на ограничения, провезти как можно больше именно нашей родной. Было принято после отпуска угостить сослуживцев. В. А. был всегда в первых рядах угощаемых.
В 1985 г. буйным цветом цветет в СССР борьба с зеленым змием. Водка стала дефицитом. Я в отпуске и скоро возвращаться, а достаточного количества для угощения нет. Выход нашла моя двоюродная бабушка Аня. Она гнала замечательный самогон по какому-то древнейшему секретному рецепту. Но как его без проблем вывезти? Выход оказался очень простым. Была взята трехлитровая банка из под яблочного сока с этикеткой "Сок яблочный неосветленный" Самогон был подкрашен жженым сахаром и закрыт жестяной крышкой. Контрабанда прошла без проблем.
Первый день после отпуска. Конец служебного дня. Звонок телефона в моем штабном кабинете: " Артур Леонидович, зайдите ко мне"- сказал мне ласковым баритоном В. А.. К тому времени я был уже старшим лейтенантом и прекрасно знал причину вызова и по тому у меня в пластиковой бутылочке 0,33л был приготовлен самогон. Ну, что бы ни совершать марш-бросок до квартиры.
- Ну, проходи, проходи, присаживайся, рассказывай, как там Родина - В. А. был любезен и интеллигентен. После моего доклада, красной нитью которого были подробности об ограничениях в отпуске алкогольной продукции, В. А. встревожился и сразу перешел к делу: -Так что, ты и не привёз ничего? Мой ответ и пластиковая бутылочка с самогоном, который я отрекомендовал как "Уральский напиток" моментально сняли с В. А. всякую тревожность. Приступить к немедленной совместной дегустации я вежливо отказался, зная, что меня ждут другие дегустаторы из более низкой ступени "Табеля о рангах".
Старый воин, мудрый воин. На следующее утро, уходя на службу, я захватил с собой еще 0, 33 "Уральского напитка" и не ошибся. Вечером звонок:
- Ну, Артур Леонидович, разбередил ты мне душу этим Уральским напитком. У тебя не осталось? (Как тут не вспомнить Карлсона). Конечно же, случилось чудо, и друг спас друга!
Надо заметить, что подобное происходило и с другими моими сослуживцами, но не со всеми, а с теми, кто уважал В. А. и кого уважал он. Никого это не раздражало. Скорее мы относились к таким мероприятиям с добротой и подспудно ожидали их.
Воскресенье был выходным, если не проводились спортивные мероприятия или подготовка к учениям. В последнее воскресенье октября в стране отмечался День работника автомобильного транспорта.
Звонок в квартиру с утра:
- Артур Леонидович, поздравляю Вас с праздником. Вы хороший офицер, автомобилист, и по случаю праздника я разрешаю нам с Вами ёбнуть по сто грамм!
- Владимир Александрович. Так где же взять?
- Ну, это Ваши проблемы. Жду Вас у себя в кабинете.
Сейчас не вспомню, как я решил "мою проблему" но по сто грамм мы выпили.
Практически все мы любили майора Чухломина. Было что - то в нем притягивающее и юморное. Как можно забыть его фразу, которая стала "мемом":
- Стою я у окна, смотрю в него. Два часа никто не работает!
Служба В. А. в батальоне окончилась раньше срока и печально. Детали я узнал спустя 20 лет. А тогда приехала какая - то комиссия и буквально через месяц В. А. отправили в Союз. Удивительное было тогда наказание - отправка для дальнейшей службы в Союз. Был у нас такой командир хозвзвода, старший прапорщик Лихогод. Так вот, на такое запугивание со стороны проверяющего он ответил: " А чего Вы меня Родиной пугаете? ". Понятно, что у проверяющего отвисла челюсть, и ответа произнести он не смог.
Последний вечер перед отъездом В. А. в Союз. Я дома. Слушаю Макаревича. Звонок в дверь. На пороге В. А. В руках у него маленькая бутылочка со спиртом. Я, ничего не спрашивая, нажарил шпикачек и мы сели за стол. выпили. В. А. просто молчал и слушал Макаревича. Мы как то грустно сидели, а В. А. просил меня еще раз включить песню "Памяти Высоцкого" и когда песня окончилась, наливал и говорил:
- Да, блядь, кто-то не спел. И кого - то хоронят!
Сидели мы недолго, обнялись на прощание, и В. А. сказал: " Охуенный ты, Артур, парень, хотя раньше я евреев недолюбливал". У меня сжалось сердце. Наверное, тогда я подумал, что мы обязательно увидимся.
Прошло 20 лет. Появились соцсети, Мы списывались и созванивались, и родилась идея собраться в Подольске, городе, куда была выведена и расформирована наша часть. Перед этим я промониторил соцсети и нашел сына Владимира Александровича. Списался с ним и узнал, что он живет в г. Алексин Тульской области. Я созвонился с В. А., чему он был очень удивлен и рад. На встречу он отказался ехать, сославшись на здоровье.
Мы собрались 23 февраля 2008 г. Было очень приятно и радостно, но я чувствовал какую - то незавершённость этой встречи. Меня прекрасно понял мой многолетний друг Олег Короткевич, с которым мы одновременно начинали офицерскую службу во Вроцлаве. Как то у нас с ним с первого дня сложились добрые дружеские отношения, которые продолжаются и сегодня. Самолет в Челябинск вылетал 24-го поздним вечером, и мы решили с ним съездить в Алексин к В. А. С утра мы поехали, предварительно закупив всяких закусок и коньяка. Сочувствую Олегу, он был за рулем, и ему еще предстояло отвезти меня в Домодедово. а везти человека, который перед этим пил не только чай, не самое радостное мероприятие. Но таков Олег - скромный, интеллигентный человек.
Алексин меня удивил. Старый город из 50-х годов. Мы с трудом нашли нужный нам адрес и заехали во двор дома, который не принадлежал к лучшим образцам городского зодчества. Так описывали подобные здания Ильф и Петров. На балконе одной из квартир стоял В. А. и радостно нас приветствовал, в готовности включить пропеллер и взлететь. С первых минут пребывания в его квартире все вроцлавские слухи о его несметных наворованных богатствах развеялись, как утренний туман.
Мы сидели на кухне очень скромной квартиры с обстановкой времен СССР. Мы сидели, выпивали, вспоминали. Он рассказал, за что его отправили в Союз и все мои версии подтвердились. Там был элементарный конфликт с командиром, а у какого тыловика невозможно найти недостачу И Т П. Мы смеялись над моими сравнениями с Карлсоном, вспоминали Уральский напиток. В. А. был каким - то помолодевшим и довольным. Приближалось время моего вылета. Мы уже были хороши. В. А. настаивал, что бы мы остались, но мне надо было быть в Челябинске. Олег повез меня в Домодедово. Как он меня сдавал на рейс, я не помню, видимо это было как в "Иронии судьбы". Проснулся я в аэропорту Челябинска, но видимо вел себя прилично во время полета. Еще несколько лет я звонил В. А. по праздникам, но как-то его телефон стал вне зоны доступа. Не знаю, жив ли он. Его сын исчез из соцсети.
Спасибо Вам, Владимир Александрович Чухломин, за то, что Вы были в моей жизни и оставили эти приятные воспоминания.
Снова в Термез.
К середине 1984 г. наш батальон полностью перевооружился на новые радио - релейные станции. КУНГи со старых станций демонтировали с шасси "Мармонов" (ЗиЛ - 157), которым хоть и было по 10-12 лет, но их состояние я бы оценил на пять с плюсом, а пробеги не более 20 тысяч километров. Мне всегда нравились "Мармоны" - классика военного автопрома, настоящий автомобиль в погонах. Шасси списали и. распилили!
Я с детства обожаю автомобили, Вся моя служба и работа связана только с ними. Это конечно своего рода бзик, но отношусь к ним как к живым организмам. Не нахожу себе места, если с моей машиной что то не так. Наивно, Но и Вы, наверное, замечали, что после мойки и уборки салона автомобиль как то и едет бодрее и вчерашний скрип исчезает. А как бывает тяжело расставаться со своей "ласточкой" которая служила Вам верой и правдой несколько лет?
Машины своим ходом подъезжали к площадке газорезчиков, и мне в тот момент казалось, что из их фар текли слёзы. Их резали и грузили в полувагоны для дальней ней доставки в Черметы Белоруссии. Вот и пример плановой советской экономики: колхозы латают отжившие свой век Газ - 51, предприятия отправляют на уборку урожая свои грузовики, а в тоже время идут в мартен вполне пригодные к эксплуатации автомобили. Средствам связи же предстоял длинный путь из Польши в Афганистан, где они в стационарном режиме должны дожить свой век, качая связь.
Доставка планировалась железной дорогой до Термеза и через Мост Дружбы в Хайратон, где и должна состояться их передача представителю сороковой Армии. По боевому расчету в части должно быть определенное офицеров-связистов с резервом для обеспечения готовности к развертыванию линии. Учитывая это и то, что в батальон в том году прибыло много выпускников училищ, которые только адаптировались к новым условиям, я был назначен начальником выездного караула для охраны и передачи станции. Моей задачей было: в целости и сохранности доставить станции и передать их представителю.
По расчетам представителя комендатуры военных сообщений, эта поездка должна занять две недели. В соответствии с этим сроком мы и получили продукты (готовить предстояло самим). Но все оказалось гораздо продолжительнее.
В начале декабря 1984 года я принял под охрану загруженные на платформы станции, и состав взял курс на Брест, где предстояла перегрузка на советские платформы.
До Бреста наш состав прибыл менее чем за сутки. Мы с караульными нашей интернациональной команды ( рядовой Цаплий-украинец, рядовой Ротарь - молдаванин, мл.сержант Швейкин - русский и начальник караула лейтенант Лекус - гибрид) даже не стали обживаться в польской теплушке. А зря: ждать перегрузки пришлось трое суток. Как же мы завидовали караулу из ГСВГ, которые ждали перегрузку в специальном ГДРовском комфортабельном вагоне, предназначенным для выездных караулов. Наконец-то нам подогнали платформы и крытый вагон - теплушку, в которой нам предстояло совершить неблизкий путь в Термез.
Вагон был огромный, но когда - то его переоборудовали для караулов: перегородили, установили нары, ящик для продуктов и печь "буржуйку". Туалет, умывальник и прочие блага цивилизации не предусматривались. Благо мы взяли два огромных аккумулятора и фарные лампы, которые я оперативно списал перед отъездом: возвращение должно было быть пассажирским поездом с двумя пересадками, и аккумуляторы предполагалось подарить аксакалам Термеза. От предшествующего караула нам достались три каких то утепленных мешка в человеческий рост, видимо чехлы авиадвигателей. Как же мы были благодарны предшественникам впоследствии! Так начались наши приключения. под стук колес и полного бардака в МПС под надзором должностных лиц системы военных сообщений.
В Бресте я успел купить небольшого формата Атлас железных дорог, по которому собирался отслеживать маршрут и рассчитывать время. Примерно я представлял, что маршрут должен проходить из Бреста на Москву, далее Оренбург и по степям Казахстана на Термез. Через сутки я приметил, что состав идет несколько в ином направлении, в сторону юга РСФСР. Я прямо горел желанием: на ближайшем полустанке попасть в кабину локомотива и выведать родословную машиниста. уж не потомок ли он Ивана Сусанина. Но, трезво поразмыслив, я понял, что он не сможет даже под угрозой оружия свернуть и взять курс на Термез.
Состав без конца переформировывали, бросали с сортировочных горок (хотя, это не допустимо при наличии в вагонах людей), с такой силой, что потом приходилось собирать все пожитки, покинувшие свои места. Я очень волновался, как бы при сортировке не оцепили бы пару платформ и не оправили их в Улан-батор. И вот наш состав прибыл на станцию Арчеда Волгоградской области, где нас оцепили и перегнали на запасные пути. Я окончательно понял, что всё же в МПС плохо с географией. Добиться каких либо пояснений от диспетчеров было невозможно, не смотря на мой угрожающий вид погорельца, да еще и с пистолетом на боку. Скорее всего, виноват был белорусский стрелочник.
Все же нашелся правильный стрелочник, отправивший наш состав на Оренбург, и мы вернулись на правильный маршрут. Начался, как оказалось, самый трудный этап маршрута по среднеазиатским степям. Поезд ехал со скоростью конной упряжки, постоянно останавливался среди степи в ожидании пропуска пассажирских поездов. У нас заканчивались продукты, пришлось переходить на режим экономии. Питались мы так: утром мы пили чай с печеньем, купленном во Фролово, а ближе к вечеру варили похлебку неизвестной рецептуры, позволяя себе потратить банку тушенки, лук и картофель, которых тоже оставалось мало. Готовить в теплушке было проблематично: мы до каления растапливали буржуйку, стальной проволокой приматывали к трубе кастрюлю, которая едва помещалась сверху печки, и таким образом кашеварили, что было длительным процессом.
Заканчивались дрова и уголь, которые мы стали использовать только для готовки. Вот тут-то нам и пригодились те чехлы: по ночам было очень холодно. Никакой связи с внешним миром у нас не было. На некоторых станциях нас посещал офицер ближайшей ЖД комендатуры, бегло осматривал теплушку, делал запись о проверке и о проведенном инструктаже и быстренько удалялся, клятвенно заверив, что на следующей станции нам непременно подвезут мраморную говядину, омаров, "Боржоми" обязательный манго и тонну отборного антрацита. Приходил следующий проверяющий, и всё в точности повторялось. Ладно, хоть последний из них где-то перед Самаркандом сообщил, что несколько дней назад скончался Маршал Советского Союза Устинов и призвал нас к бдительности. Лучше бы он нам организовал поминальный стол. Хорошо было то, что я успел в Бресте получить со своего счета рубли и то, что станции в степях были небольшие и состав останавливался прямо у вокзалов, где удавалось купить какие - то лепешки, рыбные консервы и сигареты. Эх! Жаль, что тогда не было Доширака. Очень бы он был кстати.
Днем в движении я читал вслух рассказы Чехова из захваченного с собой томика. Ребятам они нравились. Кто знает: может, они впоследствии стали поклонниками русской классики.
Сложно было, когда состав останавливался и долго простаивал вблизи аулов. Да простят меня жители и уроженцы Средней Азии, но там происходило настоящее дикарство. Местные жители, как басмачи Абдулы, налетали на вагоны и пытались украсть всё, что попадалось под руки: вырывали доски, пытались снимать борта с платформ. Я тут же выставлял всех на охрану, и мы, как могли, отгоняли этих мародеров. Но весь состав с двух сторон мы перекрыть не могли. Один раз я выхватил у Цаплия автомат и выстелил в воздух, когда один из таких ухарей пытался вплотную приблизиться к нашим платформам. У детей в тех краях была своя забава - кидание камней в проезжающие составы. Несколько таких камней попали в наши Кунги, но без последствий. А вот ГДРовским автомобилям ИФА со смонтированными на их шасси рентгеновскими установками повезло меньше. Платформу с ними включили в наш состав в Оренбурге, и весь путь до Термеза они ехали в пяти вагонах от нас. В Термезе у них был плачевный вид. Варвары сделали своё дело! Зачем?
Было у нас и серьёзное ЧП. Ротарь решил хотя бы немного освежить тело. нагрел воды, разделся по пояс, как вдруг потерял равновесие, инстинктивно выставил руку и попал ей прямо в разогретую трубу буржуйки. Ожог был страшный. Мы, как могли, облегчали его муки: дали какие - то таблетки из аптечки, мазали ожог зубной пастой, оторвали рукав от нательной рубашки и делали компресс (пардон! ) с мочой. Но нужна была настоящая медпомощь. Состав приближался к Кызыл-орде. На одной из остановок я успел добежать до локомотива и, как террорист, потребовал связаться со станцией и принять состав на путь как можно ближе к вокзалу, на котором должен быть медпункт.
Видимо, у меня был очень убедительный вид: машинист немедленно связался со станцией, и все мои требования были выполнены. После полутемной теплушки вокзал Кызыл-орды показался чудом архитектуры и освещенности. Молодая фельдшер занялась ожогом. Ротарь, скрипя зубами, терпел все манипуляции и, как всяких здоровяк, боялся инъекции. Я же, пользуясь случаем, убыл в туалет с желанием умыться водой из водопровода. Я ужаснулся своему отражению в зеркале: покрытое мелкой щетиной угольного цвета лицо, на фоне которого зубы казались белее, чем у голливудского актёра, а волосы напоминали копну сена. Мыло в те годы в умывальниках не было, поэтому грязь просто размазалась, как та грязь на нейлоновом подворотничке по лицензии Володи Зворыгина. Фельдшер, молодая казашка, все качественно обработала, снабдила нас перевязочным материалом, мазью и тщательно проконсультировала. Молодой организм Ротаря быстро справился с ожогом, а вот след, видимо, остался навсегда.
Новый 1985 год мы встречали на путях станции Карши. Я успел в близлежащем магазине купить торт и бутылку шампанского. Мы разлили по кружкам шампанское, выпили, пожелали друг другу всего того, что обычно желают за новогодним столом. Я поблагодарил ребят за стойкость и выдержку. После этого застолья я стал называть их по именам. Мы очень сроднились. Сейчас этим ребятам под шестьдесят. Я не знаю судьбу Николая Ротаря из Молдавии. Анатолия Цаплий из Украины. А вот с Сергеем Швейкиным мы на связи (спасибо соцсетям! ), списываемся, созваниваемся. Благодарю вас, ребята, за те 28 суток совместной круглосуточной службы.
Близился к концу наш рейс. Мы прибыли в Термез и, пока ждали переправы на ту сторону, сходили со Швейкиным на рынок, где и встретили того прапорщика из батальона Петрова. Имея уже небольшой опыт нахождения в этих краях, я совершенно справедливо посчитал, что несколько бутылок водки никак не помешают на той стороне в сложном процессе приема-передачи и оказался на все сто прав.
На пункте пропуска пограничники и представитель комендатуры были до невозможности удивлены: Как? Из Польши сюда? Оказывается, что в подобном случае перевозки груз в Бресте передается специальному караулу из полка сопровождения, который и сопровождает его до конечного пункта. Я конечного этого не знал, но требовать, что бы платформы развернули и под нашей охраной вернулись в Брест для передачи такому караулу, я благоразумно не стал. И опять проблема: надо вызывать приемщика с той стороны для приема, а когда он прибудет - неизвестно! Но компромисс нашелся: у меня был загранпаспорт и командировочное предписание с указанием наименования и номеров оружия. Пограничники согласились пропустить меня и одного караульного. Оцепили теплушку, мы погрузились в кабину маневрового тепловоза и после тщательной проверки ранним утром медленно тронулись по мосту на ту сторону.
Заспанный капитан - связист долго не мог понять ситуацию: что за станции, кто я такой, почему из СГВ? Но приятное позвякивание из вещмешка как то организовали его понимание. Сонливость как рукой сняло, и он побежал куда-то звонить. Вскоре ситуация стала понятной. Где-то, к моей великой радости, нашлась директива о передачи станций. Оперативно капитан осмотрел пломбы, подписал постовую ведомость, поставил в штабе печать и захотел было тут же отметить сделку. Я отказался, сославшись на то, что надо сегодня возвращаться. Он выпил сам, сразу подобрел и, по-моему, был бы готов принять любой груз, даже если бы это были балетные пачки и пуанты. На этом же маневровом мы вернулись на пропускной пункт к ставшей уже родным домом теплушке. Всё закончилось. Задача выполнена! Нас довезли до Термезского вокзала, военный комендант которого оперативно организовал нам приобретение билетов в одном купе поезда "Душанбе - Москва".
До отправления оставалось часа четыре. Было решено отзавтракать в чайхане, купить продуктов в дорогу и как следует помыться в бане, которую я помнил со времен стажировки. Но у нас было оружие, а комендант куда - то уехал. Ох, молодость! Я не придумал ничего лучшего, как засунуть весь арсенал и наши вещи в ячейки автоматической камеры хранения! Большего идиотизма придумать невозможно!
Мы мылись, брились, наверное, час, смывая с себя грязь и копоть. Затем долго сидели в раздевалке в полной неге. Вдруг моё блаженство прервала мысль об оружии: " Аааа! Что же я сотворил! Ведь на виду у полного вокзала людей мы засунули в ячейки три Акс, мой пистолет и боеприпасы! А вдруг?! " Моментально вспомнилась фраза Глеба Жеглова: "Дело паскудное, трибуналом пахнет" Блаженство сменилось тревогой, и мы со скоростью орловских рысаков понеслись на вокзал.
Я нервно начал набирать код, но ячейка не открылась. В этот момент я отчетливо почувствовал запах арестантской робы, а кисти рук ощутили рукоятку пилы "Дружба-2" для валки леса. Я почти бегом направился в комнату милиции на вокзале. Дежурный милиционер выслушал мой рассказ, тут же объяснил мне, что уровень моих умственных способностей равен нулю и что таким место только в сельской узбекской школе в должности учителя начальной военной подготовки. Мы подошли к секции с ячейками, и вызванный дежурный по вокзалу специальным ключом открыл панель дверок ячеек той секцией. Ой! Оружие на месте! Я из-за стресса открывал ячейку над той, в которой было оружие!
По-моему, в тот момент я был более счастлив, чем в день выпуска. Хотелось расцеловать милиционера и дежурного, станцевать им танец индейцев племени Сио, спеть арию Ленского и накормить их ведром черной икры. Милиционер оказался нормальным дядькой, никуда не сообщил, более того, взял у нас оружие под роспись в книге на хранение. Мы сходили спокойно в чайхану, закупили продуктов, забрали оружие и двинулись в обратный путь.
После посадки в поезд, мы сложили оружие под одну из полок, и я приказал, что бы один из ребят постоянно находился в купе на этой полке. После этого я все же решился снять стресс. В вагоне ресторане, как и в 82 году, по крупному гуляли отслужившие в Афганистане и отпускники. Я плотно поужинал и заснул в купе сном младенца, впервые раздевшись за 24 дня. Весь путь до Москвы я ел и спал без всяких сновидений.
По приезду во Вроцлав я, наверное, часа два лежал в ванной, считая её и унитаз высшим достижением цивилизации. После доклада командиру я ходатайствовал, что бы моим караульным был предоставлен краткосрочный отпуск с выездом на Родину, что и было сделано через несколько дней. Ребята были вне себя от счастья. Интересно: а как сейчас организован быт подобных караулов? А смог я повторить сейчас тот выезд? Думаю, что не смог бы, слишком изменился наш быт в лучшую сторону, а к хорошему и удобному человек быстро привыкает.