Глава 1.
Взаимоотношения Господа Бога и человеческого племени на протяжении всей своей истории носили характер сугубо экспериментальный, а Ветхий Завет есть не более чем описание серии вполне научных, хотя, как правило, неудачных опытов.
Для начала Бог сконструировал два пробных разнополых образца, поместил их в искусственную среду («Эдем») и подверг ряду психологических тестов, один из которых парочка с треском провалила.
На второй стадии эксперимент был перенесен в, так сказать, полевые условия, причем подопытным не возбранялось произвольно размножаться. В результате такого необдуманного попустительства эксперимент вышел из-под контроля, так что Творцу потребовалось в экстренном порядке свернуть проект, затопив испытательный стенд и сохранив лишь несколько образцов для дальнейших (более скромных по масштабу) исследований.
Дальше, как это часто бывает, когда эксперимент затягивается, а результаты не обнадеживают, внимание исследователя рассеялось, а в лаборатории воцарились хаос и бестолочь. Человечество, - один раз уже редуцированное, опять расплодилось настолько, что рассматривать его, как единый объект изучения, было уже выше Божественных сил.
Чтобы как-то выйти из щекотливой ситуации и не загубить научную идею на корню, Великому Испытателю пришлось срочно пересмотреть стратегию и локализовать объект исследования. Махнув рукой на Человечество in mass (которому с этого момента было предоставлено жить по собственному разумению и безо всякого вмешательства со стороны Горних Сил), Господь избрал из многочисленных представителей «рабочего материала» двух разнополых (тут в методах исследования проявилась некоторая тавтология) субъектов, вознамерившись ограничить дальнейший ход изучения лишь потомками этой пары. Оные потомки этим (совершенно, кстати, случайным) выбором Создателя чрезвычайно возгордились и всегда расценивали его (и продолжают расценивать), как проявление особой к ним «любви» (хотя даже беглый анализ учиненных над ними в дальнейшем испытаний явно показывает, что любил их Бог, не более чем Павлов своих собак).
Все дальнейшие - в разной степени живописные - эпизоды Ветхого Завета могут быть заменены сухим лабораторным отчетом: «такого-то числа такого-то года применен такой-то препарат в сочетании с такими-то физическими воздействиями. Результат отрицательный». И так далее - на тысяче страниц убористого текста.
Невозможно не сочувствовать Создателю, перелистывая эти многословные описания бессчетных попыток привести избранную группу подопытных зверьков к некоему запланированному результату. Любой воспитатель, столкнувшись с такой сопротивляемостью материала, или свихнулся бы, или же просто убил подопечного. Последнее, кстати, Господь регулярно и проделывал со множеством представителей «избранного» народа, и, очевидно, только нелюбовь к повторению мешала ему еще раз залить весь испытательный стенд водой (или - для разнообразия - облить его бензином и сжечь дотла).
К примеру: один из результатов, которого Господь зачем-то (не станем задавать вопрос: зачем) поставил себе целью добиться, был следующий. От избранной группы подопытных кроликов (подчеркиваю, - только от них: у Господа и в мыслях не возникало добиться такого воспитательного эффекта от всего Человечества) требовалось, чтобы они перестали поклоняться идолам. Такая, так сказать, выработка условного рефлекса: чтоб их прямо с души воротило при одном взгляде на какого-нибудь идола. (Павлов, кстати, с легкостью добивался аналогичного результата у собак и обезьян, приучая их, к примеру, пугаться или выделять слюну при поступлении определенных визуальных или звуковых сигналов и т.д.). На протяжении многих столетий Творец пытался в буквальном смысле выбить идолов из голов «избранного народа», истребляя в качестве наглядного примера тысячи и тысячи его неподдающихся перевоспитанию представителей. Эффект при этом всегда был одинаков: уцелевшие после очередной назидательной бойни возносили мольбы раскаяния к Престолу Всевышнего, в коих торжественно обещали впредь исполнять все его Заветы и, в том числе, не поклоняться более каким-либо идолам. Однако в короткий срок после завершения процедуры истребления (так сказать, планомерной очистки от нежелательных элементов) счастливо избегшие Божественного Гнева напрочь забывали о своих давешних обещаниях и с удвоенным энтузиазмом принимались поклоняться каким-нибудь Ваалу или Астарте. Причем, - что характерно, - никакой пользы из этих оккультных упражнений они не извлекали, нарушая Заповеди Господни просто из извращенной любви ко всякому беспорядку. И подобно тому, как один из первых опытных образцов человеческой модели по имени Каин убил своего ни в чем не повинного брата с единственным желанием - досадить Создателю, так с тех пор этой славной традиции придерживались миллионы «детей Божиих», творящих разнообразные мелкие и крупные преступления безо всякой для себя выгоды, а лишь от собственного скверного характера.
Господь, однако, проявил завидную настойчивость и не прекращал научные изыскания с «избранным народом» (как с отдельными его представителями, так и с целыми диаспорами) на протяжении нескольких столетий, но результат - с научной точки зрения - был столь удручающ, что, в конце концов, Создатель в сердцах плюнул, предоставив своему неудачному детищу выкарабкиваться из собственной скверны собственными силами.
И так бы Человечество и доживало свой век, оставленное Всевышним (что, может быть, обе стороны более всего бы и устроило), но тут научную эстафету перехватил Сын первого Экспериментатора, который, впрочем, методов своего Отца и предшественника не одобрял, предпочитая прямому физическому воздействию психотерапевтические приемы.
Но прежде, чем перейти к этому второму этапу в истории взаимоотношений Бога и Человечества, остановимся поподробнее на некоторых принципиальных особенностях этапа первого, дабы окончательно развеять некоторые иллюзии относительно благих, якобы, - с человеческой точки зрения - намерений Бога и его неусыпной заботы о счастье и процветании своих возлюбленных чад (каковую идею всячески пытаются внушить наивным обывателям отцы церкви и прочие эзотерические сочинители).
Богу-Отцу (о Сыне мы поговорим особо) на Человечество, как самоцельную сущность, всегда было глубоко плевать (как академику Павлову было плевать на судьбы собачьего племени в целом, ибо интересовали его лишь конкретные особи, непосредственно употребляемые для нужд Науки и Прогресса). Бог вряд ли читал «Критику практического разума» и никогда не относился к Человеку, как к цели, а лишь как к средству (так что если он и явился в частности изобретателем трансцендентной этики, то сам ей никогда не следовал, приберегая сей продукт исключительно для человеческого потребления, как - аналогичным образом - люди изобретают и фабрикуют поводки, ошейники, намордники и прочие «нравственные императивы» собачьего общежития).
Во всем, что бы ни предпринимал Господь по отношению к людям (если верить «Ветхому Завету»), отчетливо прослеживается сугубо познавательный, а потому лишенный живого сочувствия, интерес, подобный интересу энтомолога к какому-нибудь колорадскому жуку
Вот он помещает Адама и Еву в аптекарски стерильный сад и подсовывает им пресловутое Древо с яблоками. Зачем он это делает? Ну, не по случайному же недосмотру! Ясно же, что со строго экспериментаторскими целями: он желает посмотреть, как порожденный им мыслящий субъект выпутается из самим же Богом придуманного противоречия между Свободой Воли и Законом Каузальности.
Обладает ли Человек «свободой воли», то есть - иными словами - мог Адам не съесть яблоко, или этот «грех» был запрограммирован строгим детерминизмом событий с самого первого акта Творения? В последнем случае Адам, вроде как, и ответственности за содеянное нести не может. А в первом - ставится под сомнение всемогущество Творца (который сам не знает, что же он такое сотворил, и, как какой-нибудь Франкенштейн, никакого контроля над собственным изобретением установить в принципе не способен).
Человеческая наука противоречия между Свободой и Необходимостью не разрешает (об идиотизме Гегелевского и - вслед за ним - марксистского «решения» этой проблемы, каковое сводилось, собственно, к глубокомысленному заключению, что Свобода - это не более чем осознание того, что никакой Свободы нет и быть не может, мы здесь распространяться не станем). Христианство путалось в этой проблеме, как пушкинский Поп в тонкостях юридических взаимоотношений с Балдой, выдавая на-гора диаметрально противоположные рецепты: от полного отрицания Свободы Воли (у Блаженного Августина и Кальвина), до утверждения ее безусловной необходимости (у Фомы Аквинского). Нас, впрочем, в данном контексте интересует не столько тонкая философия, сколько констатация несомненного факта, что вся инсценировка с яблоком была Богом придумана, как психологический эксперимент, окончившийся (как и все прочие божественные эксперименты такого рода) полным фиаско.
В современном мире (мире, - несмотря на благоухающую повсеместно эзотерическую дурь, - скорее скептического склада) не принято читать Библию. Ее или вообще не читают (а только повторяют при каждом удобном случае с подобающим придыханием, что, вот, дескать, это такая Великая Книга, уж такая Книга, - Книга Книг и вообще! - но сами, тем не менее, не читают), или читают люди настолько тупые, что истинная подоплека описываемых в ней событий от них совершенно ускользает. А достаточно прочитать повнимательней, да еще подумать, и сразу возникает куча интереснейших вопросов.
Вот, к примеру, возьмите такой весьма популярный эпизод - историю с пресловутым Иовом. Что это вообще такое? Чему сия притча должна верующих научить? Что от Бога можно ждать любой гадости? И ничем от этого не застрахуешься: веди самую праведную жизнь, крестись у каждого столба, твори добро, избегай соблазнов, да хоть сдохни от благочестивого усердия, но вот взбредет Всевышнему что-нибудь этакое в голову (или - еще того лучше - Сатана ему на ухо шепнет), и обрушатся на Вас все мыслимые несчастья, и жаловаться - бесполезно. Фиг вам воздастся. Ибо у Бога свои резоны, и отчитываться перед вами в своих поступках он не обязан. Вот ты сначала поймай на уду Левиафана, а потом уж предъявляй претензии Всевышнему!
Данная точка зрения, - на поверхностный взгляд оскорбительно богохульная, - вполне может, кстати, как показала История, мирно уживаться с формализованным христианством. Это с блеском доказал небезызвестный Кальвин, который свое моральное изуверство довел до уровня высокого искусства, умело сочетая его с интеллектуальным садизмом. Мало того, что он требовал от своих сумасшедших последователей полного этического самооскопления, так к этому еще добавлял, что никакое благочестие при жизни не гарантирует райского блаженства, ибо отпускается это блаженство по личному Божию произволу, причем от чего зависит выбор, - никому не ведомо. Иными словами, будь ты хоть святым, но по прихоти Всевышнего - гореть тебе в Аду. И в довершение этой радужной перспективы предупреждал, что спасутся очень немногие, так что пусть никто особо не рассчитывает. Таким образом, Кальвин был тем первопроходцем, который впервые на место Благорасположенного (хотя бы на словах) к Человечеству Бога поставил бездушную флуктуацию.
Представьте себе, что некая собака обрела дар речи и воззвала - с операционного стола - к академику Павлову: дескать, что ты надо мной учудил, садист ты этакий? Что я тебе плохого сделала? За какие такие провинности ты мне половину жизненно необходимых органов вырезал и всяких трубок, куда ни попадя, понатыкал? Думаешь, мне это очень приятно - такую муку переносить?
И что бы ответил этой твари дрожащей великий академик? Да, примерно, то же, что Господь Иову: не твоего собачьего ума дело судить, что для Человечества потребно. Кто ты такая есть? Всего лишь собака. Каких - хоть пруд пруди. А я из ничтожных - с исторической точки зрения - мук твоих извлеку необходимые Человечеству знания, дабы способствовать тем самым объективному научно-техническому прогрессу, который есть цель всего и оправдание любых гнусностей. А тебе, Бобик, если хочешь, я распоряжусь памятник поставить. «Собаке Павлова». Хочешь?
Ну, собак Павлова, я подозреваю, амбиции не мучили. Мучили их скальпель и прочие медицинские орудия. И перспектива прославиться в веках вряд ли их сильно утешала. Человек - другое дело. Человек - тварь амбициозная и вообще мечтательная. Готовая во имя мечты в случае чего и помереть. «Мечта прекрасная, еще - что характерно - неясная, уже зовет тебя совершать всевозможные гнусности». Так что, может быть, и Иову Бог на ухо шепнул: дескать, чтоб ты не сильно возмущался и смирился с допущенной по отношению к тебе вопиющей юридической несправедливостью, я - в качестве моральной компенсации - твое имя в веках прославлю. Отдельную книгу ангелу своему велю надиктовать, чтобы описание твоего юридического казуса вошло в наипопулярнейший сборник баек за всю историю мировой словесности. Так эту юмористическую повестушку и назовем: «Книга Иова».
Вообще, когда читаешь «Ветхий Завет», диву даешься: где же хваленая «любовь» Создателя к человеческому роду? Или хотя бы к лучшим его представителям? Ну, то есть, время от времени «божественный» автор повторяет (чтобы не забыть), что, дескать, «возлюбил» Господь Авраама или Моисея, или, к примеру, Давида, но все это, скажем прямо, совершенно голословно, а в действиях Всевышнего по отношению к, так называемым, «любимцам» при всем желании не найти ничего, кроме холодного интереса вивисектора к физиологическим реакциям препарируемой крысы. Да, если на то пошло, и за какие такие достоинства этих персонажей любить? Кого Господь «избрал» из множества экземпляров им же сотворенных двуногих тварей?
Вот, скажем, наипервейший из «избранных» (если не считать Ноя с семейством: но там вообще говорить не о чем; похоже, Всемилостивейший просто ткнул пальцем наугад и угодил в старого пьянчугу; во всяком случае, о каких-либо личных достоинствах этого «божьего избранника», - исключая простительное пристрастие к алкоголю, - священный автор скромно умалчивает). Итак, первым сознательно (а не впопыхах) «избранным» стал престарелый плейбой с непримечательным именем Абрам. Имя и впрямь столь заурядное, что сам Господь (может быть, просто, чтобы самому легче было запомнить) впоследствии посоветовал своему выдвиженцу его малость откорректировать. Не впадая, впрочем, в крайности: если вдуматься, то любимцу Первого Лица Вселенной ничего не стоило сменить свое невзрачное имя на что-нибудь и впрямь эффектное и благозвучное (как это, кстати, сделали почти все его соплеменники в Советской России), и называться, к примеру, Элвис или Владимир Владимирович. Но под строгим контролем Всевидящего Ока старик Абрам получил сомнительное право всего-то добавить к имени одну букву и стать ветхозаветным Авраамом (хотел бы я посмотреть на советского еврея, который решился бы назвать своего сына в честь этого почтенного пророка).
Так чем же - кроме имени - был особо примечателен сей прославленный в веках муж? Чем он заслужил священное право предстоять пред ликом Всевышнего? А вот неизвестно! Ничего толком о достоинствах святого Авраама в Библии не сказано. И вообще характер его жизни и деятельности сколько-нибудь конкретно не обрисован. Если не считать одной любопытной особенности.
Строго говоря, если подробно человека не характеризуешь, а ограничиваешься постной констатацией, что он, дескать, человек хороший, то в таком случае и выдергивать из его биографии одну единственную деталь и вставлять ее - ни к селу, ни к городу - в весьма лапидарное во всем остальном описание - совершенно не обязательно. Если, конечно, эта единственная деталь не является очень уж показательной, то есть не характеризует данного индивида с исчерпывающей полнотой и выразительностью. Итак, единственная деталь биографии, которую приводит Священный автор для характеристики святого Авраама, следующая.
Авраам имел жену. Тоже, кстати, с весьма банальным именем Сара (и тоже получившую впоследствии за особые заслуги перед Человечеством почетное право именоваться аристократическим именем Сарра: почувствуйте, как говорится, разницу). Жена эта, если верить Торе, отличалась красотой и сексуальной привлекательностью (даже в столетнем возрасте). Во всяком случае, мужчины ее с завидным постоянством желали. Что во всех иных ситуациях, вероятно, доставляло бы ее мужу только неприятности, но другое дело, когда за спиной у супруга дежурит сам Господь Бог, всегда готовый оказать услугу любимцу в вопросах сохранения фамильной чести и семейного очага.
Итак, следует отметить, что Авраам вел жизнь бродячую, то есть постоянно переезжал из города в город. И при этом неизменно следовал вот такому нестандартному обычаю. При приезде в незнакомый город он широковещательно объявлял, что Сара не жена ему, а всего лишь сестра, то есть женщина свободная и, так сказать, «на выданье». Делал он это, как сам же простодушно объяснял, с тем, чтобы мужское население данного географического пункта, воспылав необузданным влечением к несравненной Саре, не вздумало его, - то есть мужа, - кокнуть: ну, чтобы таким криминальным способом облегчить себе тернистую тропу к ее сердцу.
Итак, следите за ходом мысли: Абрам привозил жену в незнакомый город и тут же заявлял, что он ей вовсе не муж и никакой ответственности за нее не несет. Дескать, кто хочет иметь с ней дело, - ну и на здоровье. Главное, чтобы его при этом оставили в покое. Согласитесь, - жизненная позиция несколько сомнительная с точки зрения современной морали. Но это еще не все. Так уж получалось, что к несравненной Саре всегда воспламенялся страстью властитель города (любого, куда бы Абрам ее ни завез). И, естественно, начинал осаждать ее своими любезностями, равно как и материальными знаками внимания, не имея, впрочем, в уме ничего особенно плохого: женщина-то незамужняя, свободная, так почему бы доброму джигиту за ней не приударить? И когда страсти накалялись до необходимого градуса, на арене появлялся сам Господь Вседержитель, и карал ничего не понимающего ловеласа самым жестоким способом, намекая таким образом, что, дескать, нехорошо увиваться за чужими женами, причем - бесплатно. Влюбленные властители от такого нежданного фокуса впадали в священный ужас и готовы были возместить моральный ущерб Абраму в размерах, превышающих всякую фантазию среднестатистического еврея. В результате Абрам покидал город со своей ничем не опороченной супругой и с весомым грузом золота, овечьего тука и прочих сакральных для правоверного иудея вещей. Повторял этот трюк Абрам многократно, так что состояние его к преклонным годам сильно приумножилось.
Я хотел бы здесь для полной ясности подчеркнуть следующие юридические тонкости. Во-первых, вожделевшие к Саре властители не замышляли ничего плохого (и текст Библии это честно подтверждает). Они предлагали ей вступить в половую связь, как и было в те (да и в наши) времена принято между свободными от брачных уз мужчинами и женщинами. Никакого подозрения, что Сара может быть на самом деле не сестрой, а женой Абрама, у них не зарождалось. Следовательно, под действие известной статьи «О прелюбодеянии» свода законов Моисея (кстати сказать, и опубликованного лет на пятьсот позднее) их деяния никак не подпадали. По всем канонам юриспруденции эти влюбчивые лопухи были совершенно невинны, так что и наказывать их было не за что. Во-вторых, никакого вреда они Саре (не говоря уже о ее муже) не причинили. Да просто бы и не успели, ибо и волос бы не упал с головы Сары без промысла Всевышнего. Слишком ревностно следил Бог за развитием щекотливой ситуации, так что захватить прелюбодеев in flagranti ни Абраму, ни самому Вседержителю ни разу не удавалось. Тем более непонятно, за что этих злополучных донжуанов карать. Однако Бог их таки карал. По своей доброй традиции - болезнями и гибелью скота и домочадцев. После чего сразу становившиеся сговорчивыми любители «клубнички» без слов отдавали Абраму семейные сбережения, ибо лучше лишиться денег, чем здоровья и родных.
Вот так жил и копил добро святой патриарх Авраам. Конечно, если характеризовать его трудовую деятельность современным юридическим языком, его следовало бы отнести к классу профессиональных сутенеров и вымогателей (Господь же выполнял при нем функцию «крыши»). Но сделаем скидку на традиции той давней эпохи. Возможно, в те далекие времена такой семейный промысел не представлялся чем-либо аморальным, а напротив - вполне почетным и уважаемым. Однако, даже если это так, это еще не характеризует Авраама, как человека выдающихся нравственных и духовных качеств. Так что - за какие позитивные качества Бог так его возлюбил, продолжает оставаться тайной для всех христиан (а тем более - атеистов), когда-либо прочитавших Священное Писание лично, а не просто насытивших любознательность адаптированными пересказами хитрых попов (которые уж вам распишут про добродетели Авраама и прочих библейских персонажей: пальчики оближете).
Ясно, на мой взгляд, каждому, что Господь «избрал» Авраама для целей одному ему понятных экспериментов, нисколько при этом не озаботясь духовными достоинствами данного индивида (как, к примеру, и академик Павлов, выбирая для опытов очередную собаку, вряд ли сильно интересовался, насколько нравственный образ жизни вела эта бессловесная тварь, а оценивая ее по сугубо физиологическим критериям). Авраам был интересен Господу, как потенциальный зачинатель значительного (хотя и ограниченного) семейного клана. Хотя Господь и пообещал Аврааму, что «семя его размножится, как звезды на небе и песок в пустыне», но обратите внимание, что на протяжении всей истории своих опытов над еврейским народом, Всевышний со всей очевидностью стремился контролировать численность этой нации, памятуя, надо полагать, как трудно следить за ходом эксперимента, если подопытные начинают бесконтрольно размножаться (что уже имело место во времена Ноя, и что, собственно, и послужило причиной кардинальной замены рабочего материала). Во всех случаях неумеренного прироста численности «колен Израиля» Бог включал механизмы искусственного прореживания, истребляя «возлюбленных чад» то мором, то войной, а то и вовсе какими-то фантастическими катаклизмами. Цели Творца - с чисто научной точки зрения - были, видимо, таковы: вычленить в бесконтрольно размножающемся, а потому непригодном для систематического изучения Человечестве компактную и легко регулируемую по численности группу. Причем - исторически несвязанную с определенными территориями и традициями, чтобы можно было без особых проблем, типа ностальгии и прочей сентиментальной ерунды, переместить ее в определенное - обособленное - географическое пространство, где и подвергнуть всяческим воздействиям, дабы удостовериться в правильности (или неправильности) тех или иных предварительных гипотез. Авраам, - как исходный производитель, - подошел, надо полагать, по чисто техническим параметрам. Его нравственность здесь вовсе была не причем (поскольку, даже если Господь и рассчитывал в дальнейшем проводить какие-то эксперименты, затрагивающие сферу нравственности, то - для достаточной представительности опыта - в них можно было бы задействовать лишь достаточно размножившихся отдаленных потомков данного индивида, персональная роль коего в планах Господа носила характер сугубо служебный). Главными генетическими требованиями, которые Бог предъявлял к избранному Главе рода, были, прежде всего, здоровье (Авраам дожил до полутораста лет), а также ярко выраженная способность приспосабливаться к обстоятельствам: качество - необходимое подопытным крысам, дабы в ходе жестоких экспериментов изучаемая генерация не пресеклась бы вовсе. Авраам - даже если судить по ловким фокусам с одураченными градоправителями - этой способностью обладал вполне. Его ближайшие потомки подтвердили менделевский принцип наследственности, и это замечательное свойство своего предка развили и распространили на новые сферы деятельности. Правда, качество это передавалось не в равной степени всем прямым потомкам, но те, кому в этом смысле не повезло, вытеснялись из игры в ходе жесткой конкурентной борьбы. Так что путем естественного отбора вырабатывался именно такой преобладающий национальный тип, который Создателя - в свете его научных устремлений - более всего устраивал.
Впрочем, проявлялась эта тенденция не сразу, но и сам эксперимент растянулся на многие столетия, так что торопиться Творцу было, судя по всему, некуда.
Единственный сын Авраама от любимой жены Сарры - Исаак - ничем особенным в своей жизни не выделялся, если не считать того, что и он несколько раз повторил излюбленный трюк своего папаши (хотя и с меньшим экономическим успехом). Зато на младшем отпрыске Исаака Иакове природа явно не отдыхала, так что по части извлечения выгод из случайного стечения обстоятельств он заметно обогнал отца и деда (хотя и сам в свою очередь отстал от своих потомков).
Свою неустанную борьбу за лучшее место под солнцем Иаков начал в самом юном возрасте, выкупив у собственного старшего брата Исава право первородства за миску чечевичной похлебки. Не будем тратить времени на анализ древних предрассудков и рассуждать, на кой черт Иакову понадобилось это не очень с юридической точки зрения ясное право. Во всяком случае, каких-то очевидных преимуществ при дележе наследства оно не гарантировало (не следует забывать, что Авраам и его семейство были кочующими скотоводами, недвижимости никакой не имели, а поделить между сыновьями овец по собственному произволу не могло бы помешать Исааку решительно ничто). Тем не менее, нужно оно действительно было Иакову или он просто запасался на всякий случай, но первородство он у брата выкупил, воспользовавшись тем случайным обстоятельством, что его простоватый и чуждый нечистоплотным интригам брат был сильно голоден, а задумываться о юридических формальностях ему отродясь не доводилось. Поступок этот лично мне представляется довольно подлым, хотя иудеи и христиане оценивают его, как свидетельство высокой нравственности Исаака, равно как и причастности его божественной добродетели. На мой непросвещенный взгляд Исаак просто смошенничал, и, как всякое мошенничество, поступок этот его не красит. Иудеи и христиане мыслят иначе. А следовательно, обманывать своих родичей в имущественных спорах, подделывать завещания, подкупать адвокатов, врать, клеветать, воровать и вообще совершать любые общепринятые мерзости при дележе родительского наследства - не является с точки зрения ортодоксального теизма грехом, а напротив - есть образец наиболее достойного при таких обстоятельствах поведения.
Выкупив обманом первородство, Иаков решил на достигнутом не останавливаться, а заодно и оттягать в свою пользу причитающееся по традиции старшему сыну отцовское благословение. Тут уж он пошел на прямой обман, вырядившись Исавом и в этом виде подваливши к слепнущему отцу. Исаак, сослепу обознавшись, отпустил ему полную порцию причитающегося другом сыну благословения, чем Иаков и удовлетворился. Исаву, кстати, не досталось ничего, что крайне его исполненную предрассудками душу огорчило. Исаак, узнав об обмане, тоже весьма огорчился. Но это огорчение ближайшей родни, надо полагать, не шло ни в какое сравнение с той моральной выгодой, которую извлек из этой проделки набирающийся житейской мудрости Иаков. Так что очередная мелкая подлость, которой он отметил свой славный жизненный путь, так или иначе, пошла ему на пользу: если он и не выгадал ничего материального, но зато научился мастерски врать и обижать ближних.
Истового почитателя Христианства, Иудаизма или Ислама, и соответственно Ветхого Завета, на коем все эти три теистские религии основываются, уместно было бы спросить: как эти юношеские подвиги Иакова согласуются с заповедями Моисея? С такими, например, как, - «Чти отца своего», «Не лги» или «Не возжелай добра ближнего своего» (к каковому, очевидно, относятся и право первородства и родительское благословение)? А достопочтенного христианина особо следует спросить относительно уже Христом заповеданного: «Не обижай!». Конечно, сей глубоко религиозный (а потому - благочестивый) человек ответит, что заповедей Моисея (а тем более - Иисуса) во времена Исаака и Иакова еще не было, а закон, как известно, обратной силы не имеет, так что и судить этих святых патриархов по перечисленным статьям нельзя. Но тогда объясните: в чем же заключалась широко рекламируемая добродетель данных литературных персонажей? За какие духовные качества их - и именно их одних из всего Человечества - возлюбил и избрал Вседержитель? Может быть, все же, не за добродетель, а за какие-то иные - более отвечающие его научному (неведомому нам) интересу - свойства?
Пойдем дальше. Романтическая история любви Иакова и Рахили может даже кого-то растрогать. Как святого его это, впрочем, отнюдь не характеризует. Я тоже люблю свою жену, но на этом единственном основании не претендую на звание и гонорар Библейского Святого. А вот примечательный эпизод с пятнистыми овцами - это уже полностью вписывается в нашу гипотезу: в очередной раз потомок Авраама демонстрирует неиссякаемый потенциал божественной хитрожопости. Любопытно, что именно этот священный текст приводит небезызвестный Шейлок в качестве подтверждения всеобщего сакрального права на ростовщичество и обман в торговле.
Иакову тесть пообещал отдать в качестве приданного весь приплод овечьего стада пятнистого окраса. Всякий другой (не столь причащенный божественной мудрости) положился бы на Судьбу и стал бы смиренно ждать, какой процент пятнистости выкинет на этот раз математическая флуктуация. Но Иаков был не таков! Он устроился у овечьего водопоя и всем беременным овцам демонстрировал некую абстрактную композицию из черных и белых пятен (вроде ранних опусов Хоана Миро). Овцы от такого художественного впечатления, разумеется, разрешались пятнистыми чадами, которых всех тут же забирал себе Иаков (оставив тестя с горсточкой одноцветных ягнят, матери которых оказались слишком невосприимчивы к модернистскому искусству).
Шейлока этот трюк приводил в восторг. Он, как и все коммерсанты, вполне искренне полагал, что если Закон не нарушен впрямую, то всякая хитрость оправдана и похвальна. Я его восторгов не разделяю. По-моему, Иаков - порядочная дрянь, и я никогда бы не пошел с ним в разведку (тем более - по палестинским тылам).
Итак, молодые, распростившись с тестем, отбыли из его дома со всеми пятнистыми овцами - строить новую жизнь. И тут уже отличилась жена Иакова. Ей зачем-то понадобилось стащить из отцовского дома всех идолов, которым ее папаша (будучи - в противоположность благоверному Иакову - грубым язычником) имел обыкновение поклоняться. То ли идолы были золотыми, то ли они являли собой особую художественную ценность (Библия этого не уточняет), но, вероятно, стоили они приличных денег, так что поступок любимой дочки любимого родителя был, по сути, элементарной кражей, а отнюдь не актом религиозной пропаганды, как, может быть, некоторые подумали. Священное писание, тем не менее, нисколько эту дамочку не осуждает и откровенно радуется, когда догнавший нахальных деток отец никаких идолов не находит (дочка во время отцовского обыска сидит на них), так что Иакову достается и любимая (и сообразительная) жена, и овечье стадо, да еще и дорогостоящие идолы (которых Иаков, как человек, лишенный предрассудков, конечно, не замедлит втридорога продать).
Но все вышеописанные мелкие гадости тускнеют, как медные монеты рядом с золотым червонцем, когда на горизонте появляется самый любимый народом библейский персонаж - Прекрасный Иосиф. Один из многочисленных сыновей Иакова.
Здесь, кстати, нелишне отметить, что именно на этой ступени формирования нации начало сбываться обещание Господа Аврааму - размножить его семя. Ни сам Авраам, ни его сын Исаак многочисленного потомства не оставили. Иаков же отыгрался за предков, народив двенадцать сыновей и неопределенное множество дочерей (этого добра в те времена никто не считал), учредив тем самым пресловутые «двенадцать колен Израилевых». Кстати, Иакова, - за не очень понятно какие заслуги, - Господь решил наградить тем же почетным и недорогим способом, каким до того отметил старика Абрама: ему было позволено поменять имя. Нам - далеким от тайн бытия сынам двадцатого века - трудно теперь понять, чем имя Израиль лучше имени Иаков. Конечно, если бы не эта историческая инверсия, страна Израиль называлась бы сейчас Яковленд, а израильтян называли бы яковлянами (что, кстати, тоже неплохо). Никаких иных преимуществ в этой смене имен не просматривается. Если только не предположить, что на Иакова заимело зуб слишком много влиятельных людей (которым он удружил, как собственному тестю), так что за сменой имени, возможно, стояли потребности вполне прагматического характера.
Но, как бы там ни было, новоявленный Израиль произвел на свет двенадцать колен, из коих все были - одно лучше другого, но превзошел всех Прекрасный Иосиф. В ранней юности он был ограблен собственными братьями и продан ими в Египет (хороша семейка?). Этот печальный факт, однако, он, как истинный потомок Авраама, Исаака и Иакова, сумел обратить себе на пользу. С Божьей помощью, разумеется.
Иосиф вошел в историю Человечества своим фантастическим благочестием. Правда, в чем оно выражалось, - из текста Библии непонятно. Разве лишь в том, что он по свидетельству священного автора не поддался на провокационные домогательства сексуально озабоченной жены своего первого египетского хозяина (целомудренно выскользнув из ее похотливых рук, оставив при этом в них всю свою одежду: согласитесь, весьма пикантный для священных текстов литературный поворот). А вот в чем состоял главный подвиг его жизни, об этом попы всех конфессий предпочитают стыдливо умалчивать. Вплоть до прямой подтасовки фактов: во всякого рода «художественных изложениях» этого примечательного эпизода благочестивые интерпретаторы просто наглым образом искажают Библейский текст.
Буквально события развивались так (кто не верит, - почитайте Ветхий Завет: я здесь от себя не добавляю ничего). Иосиф очутился в Египте в качестве простого раба. И в этом качестве сумел достичь наиважнейшего государственного поста, фактически сосредоточив в своих руках абсолютную власть (оставив Фараону лишь формальную синекуру). При этом, будучи по реальному положению чем-то вроде премьера с неограниченными полномочиями (примерно, как Путин при Медведеве), он формально оставался рабом (правда, не на галерах), не имел никакого имущества (жил, как птицы небесные и советские чиновники - на всем казенном), и ходил, в общем-то, под Богом, который, хотя и был к нему благосклонен, но мог ведь и перемениться (что с ним нередко - по отношению к другим библейским персонажам - и случалось).
Свои служебные обязанности Иосиф исполнял на благо дома Фараона, сам довольствуясь почетом, уважением и реальной властью серого кардинала. То, что он совершил для своего властителя и благодетеля, вполне можно квалифицировать, как первую в истории человечества удачную попытку сформировать олигархическое правление фашистского толка.
Достиг сего впечатляющего результата Иосиф при непосредственной поддержке Бога. Бог наградил его даром ясновидения. И благодаря этой мистической способности Иосиф узнал, что Египту предстоят семь урожайных лет, а затем - семь голодных. Истребовав себе у безгранично доверявшего ему Фараона дополнительных властных полномочий, он ввел «кризисный» налог, обязав все население Египта в течение семи урожайных лет сдавать в казну по одной пятой всего урожая. Таким образом были сформированы стратегические запасы продовольствия (типа «Фонда национального благосостояния»), которых должно было по предварительным прикидкам хватить на обеспечение жизнедеятельности государства в течение следующих семи голодных лет. Все это весьма разумно, и ничего плохого в связи с этими административными мерами сказать о правлении Иосифа нельзя. Но посмотрим, что случилось дальше. Когда семь урожайных лет миновали, и наступил первый голодный год....
А давайте попробуем угадать: как святой Иосиф поступил со стратегическим запасом? Вы, наверное, думаете, что он начал великодушно раздавать пищу голодающим (как поступал впоследствии Христос) и тем спас миллионы людей (во славу Господню)? Сознайтесь, ведь вы именно так подумали? Вам ведь не пришло в голову, что Иосиф может воспользоваться служебным положением и просто-напросто развернуть широкомасштабную спекуляцию на фоне национального бедствия? Ведь его соотечественники (хотя, конечно, Иосиф не был египтянином, так что мог смотреть на граждан Египта, как на врагов: во всяком случае, почитатели Священного Текста именно так этот фрагмент и трактуют) буквально погибали с голода. Причем государственные запасы продовольствия были созданы из ими самими выращенных хлебов. Ведь когда Иосиф заставлял египтян вносить в казну пятую часть урожая, он ничего им за это не платил. Он просто силой изымал эти «излишки», как своего рода продразверстку. Так мог ли он (святой человек!) теперь, когда народ голодал, не дать людям ими же произведенной пищи?
Кстати, современные популяризаторы Библии в своих популярных изложениях именно так этот эпизод и пересказывают. Вот, говорят, мудрый и добродетельный Иосиф роздал народу еду и спас его от голодной смерти. Врете, негодяи! Не роздал, а начал продавать. Причем по ценам черного рынка: вытрясая из голодных, доведенных до отчаяния людей последнее имущество, разоряя их, пуская по миру.
В Библии сказано (не верите, - почитайте!}: и отдали египтяне за еду сначала все серебро, потом весь свой скот, потом все свои земли, а потом и себя с семьями отдали в рабство. Вот как великодушно обошелся с ними Святой Иосиф! И эту гадину нам всем предлагают почитать, как святого! Как пророка! Как любимца Господа! Причем, - что очень характерно, - проделал эту гнусность Иосиф даже не для себя. Он же формально ничего не имел. Пайщиком в государственном аппарате Египта он не состоял. Все отошло в казну Фараона. Который должен быть Иосифу по гроб благодарен. Подумайте: до появления этого благочестивого святоши в Египте проживали свободные люди. У которых были свои земли, свой скот, свои семьи и своя жизнь. А с легкой руки Иосифа они все стали рабами Фараона, и земли их отошли Фараону, и скот их отошел Фараону, и дети их стали рабами Фараона. Вот чем облагодетельствовал египтян хитроумный еврей.
Правоверные иудеи всегда читают это место Торы с чувством истинного удовлетворения, ибо египтяне - не евреи. Египтяне - язычники, а язычникам - так и надо. Собственно, то, что учинил с египтянами Иосиф, детские шалости на фоне тех зверств, которые припас для них кротчайший Моисей (в паре с самим Господом Саваофом). Так что, в конце концов, всё познается в сравнении, и, может быть, гнусность поступка Иосифа - это счастье для народа египетского. Иосиф ведь никого не истребил, как проделал с потомками этих самых египтян Всеблагой Господь триста лет спустя. Иосиф всего-навсего ограбил этих людей и обратил в рабство. За что его по праву причислили к лику святых.
То, что иудеи и мусульмане (как им прямым текстом указал Господь) обязаны ненавидеть всех язычников, и потому имеют полное право радоваться тем подлостям, которые Иосиф и Моисей учинили над египтянами, это - психологически понятно. Непонятно, как все это согласуется с учением Христа? Однако христиане не отвергают Ветхого Завета, как книгу ложную и гнусную. Не отвергают, кстати, лишь потому, что на нее имеются прямые ссылки в Евангелиях: ведь новая Вера не могла возникнуть на пустом месте, и должна была опираться на старое вероучение. Когда кто-то (надо полагать, весьма умный) изобретал архитектуру христианского вероучения (ведь каждому, знакомому с текстами Евангелий, ясно, что эти книги - не просто спонтанное выражение неких религиозных догматов, но тщательно продуманное пропагандистское пособие), он отлично понимал, что для легкости восприятия и прочности укоренения новых идей в общественном сознании они должны увязываться с традиционными верованиями. Нельзя сходу отвергать то, к чему все привыкли. Нельзя заявить мало способному к аналитическому мышлению народу: ваша вера - вранье, а вот Христос - единственный истинный Бог. Нет, для успеха мировоззренческой революции требуется укоренить новые идеи на почве старых предрассудков. Для этого используется Ветхий Завет с его смутными намеками на Мессию. Христос - Мессия, обещанный Ветхим Заветом: вот главная пропагандистская фишка раннего Христианства. Мы - не ниспровергатели! Мы - добропорядочные иудеи! Мы не отрицаем старую Веру, а лишь логически ее развиваем.
Такой пропагандистский ход был, конечно, весьма действенен: попробуйте опровергнуть божественное происхождение Христа, если в Ветхом Завете имеются прямые пророчества на этот счет (хотя, конечно, весьма туманные, но в политической борьбе – всякое лыко в строку). Но если вы в вашей новой вере опираетесь на всё тот же Ветхий Завет, значит, вам придется официально признать его истинность, а следовательно, признать истинным всё, что там говорится. Вам придется смириться со всеми перечисленными в нем глупостями и гнусностями, ибо нельзя с одной стороны ссылаться на эту книгу, как на святое пророчество, а с другой - открещиваться от нее, как от сборника дурацких басен. Христиане, таким образом, попались в созданную ими же ловушку: они хотели прикрыться Ветхим Заветом, но сами по уши влипли в него и не могут очиститься от этой скверны по сию пору.
Конец первой главы.
Продолжение следует, если появятся заинтересованные в нем читатели.