Подвиг!
Иногда на фронте люди совершают поступки, уровень которых осознаётся лишь по прошествии времени. Это и героические, и мерзкие поступки. Действия, показывающие суть человеческую. Иногда вся историческая глубина подвига или предательства становится понятна лишь по прошествии десятилетий, иногда столетий. То же самое касается предательства. Самое главное сохранить для истории и для потомков описания, имена и условия человеческих свершений.
Линия фронта. Линия фронта — это условная граница жизни. Граница, за которую противник тебя пытается не пустить, применяя все возможные средства. Задача противника остановить тебя, оставить лежать на этой границе с простреленной головой, размотанными осколками кишками, разорванного в клочья прямым попаданием мины. За Линию фронта ходят только наиболее подготовленные. Это прерогатива всего, что носит приставку спец.
Но бывают в военной судьбе моменты, когда и простой солдат, офицер может сам себе добавить аббревиатуру спец, даже не осознавая совершенного в полной мере.
Вторая линия нацистской обороны. В недоступной для понимания простым солдатом глубине в нескольких километрах от передовых вражеских траншей стоит танк. Кто был на передней линии понимает, что иногда добраться до своей траншеи, своего передового укрытия становится лихим квестом, наградой, в которой жизнь. Танк стоял далеко за этой границей. Танк был наш. Обычная штатная «семьдесят двойка», оставленная по какой-то причине во время отхода нашими войсками. Что послужило причиной? Кто знает. Нерадивость экипажа и командира, выход из строя матчасти, сейчас это уже и неважно. Танк был в плену. Нацисты развернули танк в нашу сторону, наспех обваловали и приготовились использовать в качестве долговременной огневой точки. Русский танк должен стрелять по русским, управляемый фашистами. Бывало уже такое и раньше, от этого факт не становится менее обидным.
Командир танковой роты лейтенант Лотокузов Даниил Олегович войну начал солдатом контрактником. Солдатская воля и решимость, военное мастерство за два года войны сделали из солдата толкового офицера и командира.
Я не хочу лезть в солдатскую душу и решать за него, что толкнуло его на поступок. Я знаю, что мне было бы обидно за русский танк. За стального солдата по чьей-то воле и не зависящим от него обстоятельствам, вынужденного стрелять по своим.
Командир роты Д.О. Лотокузов и командир взвода Терещенко Богдан Александрович, пересекли границу жизни и смерти.
Душная южная ночь. Небо светится тысячами звёзд. Фронт, как цепной пёс, спит сторожко. Как волкодав, поставленный на стражу имущества хозяина, ворочается в будке, гремит цепью, изредка взрыкивает на любой шорох, открывая мутный со сна карий глаз и скаля клыки. Рванула темноту заполошная очередь ПКМ, расчертив темноту пунктирами трассеров. Дудукнул басовито «Утес». Под масксетью медведем шатуном заворочалась САУшка. Уснула в небо яркой вспышкой и, ревя мотором, поползла прятаться на запасную позицию. Ночная жизнь в небе также напоминает законы природы. На смену дневным дронам, пришли ночные. С одной и с другой стороны, гудя винтами поползли «бабы - яги», стартанули всяческие Мавики и FPV, как смертельные комары. На серых экранах операторов светлыми живыми пятнами люди, цели. Смертельное пике, и светлое пятно человеческой фигуры вспыхивает белым фейерверком и опадает быстро темнеющими брызгами. Это видит оператор. А в реале в обглоданном осколками лесу человек превращается в парящую кучу обугленного мяса, колотых костей и сизых кишок, кровью орошая землю.
Две тени, осторожно двигаются в сторону границы, Передовой. В небе, сопровождая людей, висит бесчувственный электронный глаз. Оператор, подняв аппарат, следит за двумя белыми пятнами, стараясь не допустить их встречи с такими же белыми тёплыми пятнами жизни. Перебежка, присели. Осмотреться. Небо сереет. Дальше. Смотреть под ноги, чтобы в массе веток, листьев, травы и свежей, и прошлогодней углядеть притаившуюся смерть. Вот их цель. Черная, холодная громада танка. Ком роты ныряет в машину через люк. Топливо есть, но мотор не готов запускаться. Поломка.
Ротный остаётся в холодной железной домовине. День один в нерабочем танке, в окружении врагов, которые в любой момент могут прийти, он чинит машину. Я не могу представить, что ощущал этот парень. А может и ничего? Почему он должен был ломать себе голову над чем-то кроме выполнения той задачи, которую сам себе и поставил. Сам без приказов и окриков! Просто взял, поставил и выполнил. Сидел, ковырялся в умерших стальных кишках, крутил, обрывая руки, закисшие гайки, соединял сифонящие соляром трубопроводы, сращивал провода. Люди в спокойной обстановке склонны к философствованию. Когда смерть бродит рядом, выискивая свою жертву, раздвигает кусты окровавленной косой и жадно втягивает воздух костяными ноздрями черепа, думая кого бы скосить, тут не до философий.
Взводный вернулся к своим. Не просто вернулся, он прошел, отбив коридор для танка. Прошел тот маршрут, который должен проехать возвращенный к жизни танк. Прошел, потому что ему садиться за рычаги танка. Отбил, урочной линией прочертив у себя маршрут. Предупредил стрелков в окопах, чтоб не сожгли свои. И вернулся. Три раза. Туда и обратно. Три раза через границу жизни и смерти! Понять ли это, сидя на мягком теплом диване? Нет, невозможно!
Экипаж в сборе! Никаких пробных запусков, проверок и тестов. Старт двигателя один. После которого стрелки начинают отсчёт удачи. Мотор взревел. Выбросив в небо клубы черного солярочного выхлопа. Фигура в черном балахоне, с косой, шарящая косой в кустах опорников, дернулась, обернулась, заводила ноздрями и уставилась пустыми глазницами на танк. Машина, скрежетнула прикипевшими траками, тронулась и началась игра со смертью. Лениво, ломая нетолстые стволы деревьев, подминая под себя кусты, ворочаясь на рытвинах и воронках, танк полз к передовой. Черный ангел смерти парил вокруг, щеря оскаленные белые зубы. Нацисты в опорных пунктах провожали растерянными взглядами ползущий, весь в намалеванных белых крестах танк. «Куда им вздумалось ползти к передку? Сожгут же». Или наступление, и сейчас и нас повыдергивают из таких, казалось бы, безопасных, земляных, крысиных нор и погонят за этим воняющим солярой железным монстром штурмовать позиции русских. Но танк, покачиваясь на неровностях, дымя мотором, уползал дальше, а команды не было. Нацисты крестились, кто-то явно, кто-то в душе и сплевывали трижды: «Пронесло». Подползая к передней линии траншеи, танк качнулся, откинулся командирский люк. Светящиеся счастьем и азартом мальчишеские глаза на черном от грязи лице в ребристом танкошлеме. И над башней птицей взмывает, триколор!
Потом, стоя перед суровым генералом, паренёк смущался и не мог объяснить, как, что они совершали. А на вопрос, что он хотел бы за свой поступок, ответил: «Стать комбатом!». Вы слышите, ни в отпуск, ни домой или в учебный центр переводом. А высшую должность боевого офицера!
Что совершили эти двое? Сухим военным языком: «Взяли трофей в количестве одной единицы тяжёлой бронетехники в виде танка т-72». В осознании многих на диванах: «Ну сползали, ну угнали. Зачем? И что в этом такого?» В понимании сослуживцев и командиров: «Огонь, парни безбашенные!» В моменте сегодняшнем. Подняли боевой дух уставшей передовой. Заставили многих мужиков, даже там в окопах задуматься: «А я бы смог? А что я смогу ?!». В моменте истории эти двое доказали, что есть он русский дух. Дух смелость, гордость, дух борьбы за справедливость. Бесшабашный, необъяснимый, геройский, непонятный всему миру Русский дух.
Представьте американца, немца, англичанина, любого из наших врагов, совершившего нечто подобное. Что? Да хрен! Слабо им! Необъяснимо, страшно и слабо! Спасибо, Мужики, за русский Дух и Веру!
С.Мачинский