Я помню, как я возмущалась, читая у Альберта Мифтахутдинова о чукотском испытании, где русская женщина должна была работать в керкере, обнажив грудь. Это было знаком того, что она работает в полную силу. Женщина попросила мужчин отвернуться, и все отвернулись, кроме одного старика.
"Иноземцева очень смутилась, махнула, чтобы мужчины удалились, что-то там расстегнула, обнажила руку и грудь, она очень смущалась, говорит старик, хотя никто не смотрел, кроме старика, разве постыдно смотреть на красивую женщину, да и отец был молод, не старый, но он был женат и не мыслил дурного. У нас такого не бывает, чтобы обидеть гостя, и тем более женщину, и тем более Иноземцеву."
Но это так, цветочки.
А вот что я вычитала у Рытхэу (ну да, тут ситуация другая, тут женщину в шаманы посвящают):
"— Великие испытания должен претерпеть тот, кто решается вступить в братство энэнылынов, способных повелевать человеком во имя его и во благо его, — слова были необычны, торжественны, мало употребительны в повседневной речи. — Тот, кто, становится шаманом, испытывает свой дух и тело. Телом ты вынослива, Анна. Но так же ли силен твой дух? Я спрашиваю тебя, Анна?
— Не знаю, — еле слышно прошептала она.
— Готова ли подвергнуться испытанию?
В знак согласия Анна кивнула головой. В ушах стоял звон, а голова казалась совершенно пустой, почему-то заполненной лунным светом и странной музыкой.
— Снимай кэркэр!
Она послушно спустила со своих плеч меховую оторочку кэркэра, обнажая верхнюю часть тела. Она не почувствовала холода, хотя на воле было достаточно морозно. Приблизившись к женщине, Ринто одернул кэркэр так, что весь он опал к ногам, и Анна оказалась перед своим свекром совершенно обнаженной. В тундре, разумеется, никакого нательного белья не носили. Анна Одинцова давно забыла, что такое нижняя рубашка и трусики.
Бережно опустив женщину на расправленный на снегу кэркэр, Ринто поднял полу своего длинного замшевого балахона, развязал свитый из оленьих жил шнурок на штанах и резко, словно лезвием ножа, вонзился в женщину. Анна вскрикнула от неожиданности и боли: в ее глазах Ринто был стариком, а вот, оказалось, что мужская сила у него отнюдь не убыла! Но самое странное и удивительное было в том, что вместе с чувством жгучего стыда она испытывала иное — невероятное, невыразимое наслаждение, затопившее все ее существо. Эта никогда не испытываемая смесь ощущений, сладкого мучения и прожигающей насквозь страсти, охватила ее всю. Возможно, что она в конце концов потеряла сознание, потому что очнулась она от стужи, задрожав всем телом. Ринто помог ей подняться, накинуть на себя кэркэр."