Прошедший Вторую чеченскую снайпер из разведки ВДВ вспомнил срочную службу в конце 90-х, бой в горах и работу в похоронной команде.
Кто я?
Служил в одном из подразделений Южного военного округа. Я снайпер военной разведке по военно-учетной специальности (ВУС). В конце 90-х служил срочку, обучался на снайпера. Впоследствии вышло так, что моё подразделение принимало участие в боях в Дагестане в самом начале Второй чеченской кампании.
Где срочную служил?
В учебку меня распределили в разведроту. Изначально обучался на наводчика БМД-2. До сих пор помню эту гадскую пушку. 2А42, 30-миллиметровая скорострельная пушка. Она устанавливается на БМД.
Спаренные, эти пушки устанавливаются на вертолеты К-52. 108 килограмм весит. Мы с ней ходили, бродили, таскали, разбирали.
И вот первые стрельбы на полигоне. Дистанция до цели - два километра. Давалось пять выстрелов. И так получилось, что пять раз из пяти я попал. За этим с башни наблюдал командир нашего учебного батальона, будущий герой России. Он достал меня из башни:
"Иди сюда, сынок!"
Я вылез, он отдал меня снайперам, сказал: "Проверьте". Дали снайперскую винтовку Драгунова (СВД), а дистанция метров 250 была. Я лег и четыре раза из пяти попал в цель. В девятки и десятки попадал. Так вот оказался в снайперАх.
Дальше пошли "страдания", как называют обучение. Обучали маскироваться, преодолевать психологические моменты.
Как готовят позицию для "работы"
Включается голова, когда маскируешься. Позиция должна подходить под окружающий ландшафт. Кроме того, ты место должен подготовить так, чтобы безвылазно просидеть дня два-три. На экзамене дается задача, что через пару дней пройдет "караван".
Ты должен выдвинуться на позицию, подготовить ее, замаскировать, затем садишься в эту яму. Если выкопаешь маленькую, то неудобно будет сидеть. Если выкопаешь большую, то много времени потратишь. Землю выкопанную рядом не бросаешь. Ты должен выносить её на плащ-палатке за два-три километра и разбрасывать частями, чтобы противник по выкопанной земле не смог твое местоположение определить. В противном случае ты себе могилу выроешь.
Другой вопрос: "Как замаскировать позицию, под куст, под пенёк, под холм?"
Это определенный дерн, который ты за пару километров выкапываешь и таскаешь на себе. Где-то частями, где-то полянами вырезаешь. На это уходит много времени, а тебе дается на это определенное количество времени.
Подготовил место, садишься в эту яму. И так твое психологическое состояние проверяется помимо бумажных тестов, ведь выяснсяется, можешь ли ты такое "сидение" выдержать. Были такие, кто этого не вывозил, потому что боялись замкнутых пространств.
Выбираться наружу во время экзамена нельзя, а справлять естественные нужды нужно. И это тоже не все выдерживают. Для этих дел нишу внутри ямы надо выкопать. А если по малой нужде, то просто вбок "сходил", но запах-то остается, и он довольно неприятный. Не все стерпеть его могут.
Экзамен длится трое суток, и лежишь вот так, ждешь. Потом выставляют оценку. Затем психологи проверяли, в своем уме мы или нет, ведь находиться в замкнутом пространстве – тяжело.
О первом бое
1999 год, Дагестан. Нам поступила задача не допустить прорыв боевиков со стороны Чечни в Дагестан. Батальон, в котором я был, был единственным подразделением ВДВ на территории республики Дагестан. За четыре часа батальон собрался. Взяли палатку, кухню, погрузили на БМД, ночевали мы на взлётной полосе в аэропорту, маршем выдвинулись в горы.
13 августа был первый бой, в котором погиб комбат. Получил он звание "герой России". 19-летний сержант тогда тоже погиб. Большинство было срочниками, пацанам и 19 лет не было. Осознание случившегося приходит не сразу. Ты, когда идешь и еще не участвовал в боях, не можешь представить, что тебя ждет.
Когда всё начинается, действуешь интуитивно. Задача известна, а осознание пришло, когда после боя с гор спустились.
Кстати, на уровне 1500 метров над уровнем моря есть технические тонкости работы. Стрельба на уровне 1500 метров и стрельба на большей высоте – вещи разные, так как давление, оказываемое на пулю, на этих высотах разное. При стрельбе в горах делаешь другие поправки, нежели находясь на равнине.
Нас три сотни, а у противника полторы тысячи. Потери у нас большие были. Меня ранило тяжело, но врачи сделали всё возможное. Спасибо им за это.
Работа в похоронной команде
Когда из госпиталя вернулся, попал в похоронную команду. Если сравнивать это с боевыми действиями, то лучше бы еще раз в горячую точку сходил.
Кто-то из родственников более-менее адекватно реагирует. Хотя как адекватно реагировать, когда ребенку 18 лет, а тебе его в цинке присылают? В Адыгею отправили нас парня хоронить, а в "цинке" смотреть не на что было.
Раньше так было заведено, что в цинке окошечко было для лица, чтобы родственники могли посмотреть, кто там лежит. Если же не на что смотреть и только по ДНК определяли, кто это, то окошко закрашивали. Мать в Адыгее сказал, что не дам хоронить, пока гроб не откроете, а там и не поймешь, он или не он лежит. Только ДНК-экспертиза доказала, что это точно он. Мать его подошла ко мне: "Ты там был? Знал его?". Ответил, что в учебке вместе были. И вот какой диалог у нас произошел.
- Мать есть?
- Есть, - отвечаю я ей.
- Почему я должна орать и плакать, сына своего хоронить, а твоя должна улыбаться и ждать тебя здорового? Чтоб твоя матерь то же самое испытала.
Я семерых ездил хоронить по всей стране. Вернулся в часть и сказал командиру полка:
"Что хочешь со мной делай, я больше не поеду!"
Возвращаясь с очередных похорон, люди из "похоронки" выходили за КПП, покупали водку, садились и пили. Потом ходили пьяные по полку, и никто их не трогал, потому что понимали это похоронная команда. Когда некоторые из команд офицеров бить начали, закрывать на это глаза перестали.
Я на похоронах нервов больше потерял, чем в ходе боевых действий.
О жизни после ранения
Перевели меня в другой десантный полк. Я был инструктором. И опыт полевой был, и теорию знал. За год 42 человека на снайпера обучил. Был промежуток перерыва после Чечни, год я еще служил, но адреналина не было. Потом уволился, и затем еще где-то что-то снилось, воспоминания не отпускали. Потеря близких пацанов, которые с тобой один спальник делили. Когда с одной тарелки ели, близко общались и после гибели близкого пацана общался с матушкой его, и до сих пор с ней на связи нахожусь. Сестру и брата его знаю. Эмоциональный отходняк около года занял. Чертики снились периодически. Потом все меньше и меньше, и сошло на нет.
Погоня за адреналином
Адреналин чувствуешь после боя. Когда понимаешь, из какого замеса ты живым вернулся, думаешь:
"Как судьба меня миловала???"
И трясти начинает, зуб на зуб не попадает. У тебя во рту сохнет, и горечь ощущается на языке. Это после первых боев происходит. Это как прыжки с парашютом. Первый не страшный. Второй и третий – страшные, так как ты осознаешь, что тебя там ждёт. Чувство самосохранения играет большую роль. Перед боем мандраж начинается. Мозгами ты идешь, а ноги не идут. Когда все начинается, то на задний план все уходит, и ты начинаешь работать. Возвращаешься, и приходит адреналин. Люди на это подсаживаются. Это сильнейший наркотик.
После Второй чеченской знакомые не смогли остановиться. Один в Иностранный легион ушел, и почти 12 лет там оттарабанил. Потом в Сирию отправился.
И до сих пор без этого не может. Весь, как дуршлаг дырявый, ранение на ранение, но без адреналина никак. Он приезжал ко мне в гости до февраля 2022. Спросил его:
"Когда остепенишься? Ни Родины, ни флага, ни детей, ни жены"
Он ответил, что, когда контракт закончился, 4 месяца дома провел, не знал, чем заняться, ведь ничего другого не умеет. Жаловался, что скучно.
О том, как наш герой отправился на ZOV, читайте в эту субботу.
