Тонкая маленькая книжка «Скульпторы Удмуртии» стояла на том же месте уже полтора года. Она должна была стать частью личной библиотеки очень хорошего человека, известного скульптора, чьи работы украшают Москву. Она всё ждала удобного случая, чтобы подарить ему раритетную брошюрку, изданную в 1982 году, и сейчас в очередной раз подумала, что планы надо реализовывать сразу.
Они познакомились на одном из шумных, душных мероприятий, где никто никому не нужен, но все стараются показать свою важность. Она захотела взять у него интервью, подсела рядом, его светлые красивые глаза улыбнулись ей, и их беседа стала отдельным тихим, уютным миром посреди всеобщего шума и гама. Два часа общения с предельно интеллигентным, тактичным и образованным человеком сделали этот вечер особенным. На вид он был невысоким сухопарым мужчиной около восьмидесяти лет. Только глаза такие мальчишеские, добрые, умеющие видеть и творить красоту.
Интервью состоялось позднее, подготовка была непростой – информации об этом человеке было просто кот наплакал, она прошерстила весь интернет и нашла буквально несколько предложений. Тем не менее все получилось, разговор прошёл душевно и довольно активно, даже несмотря на слегка нарушенную чёткость речи героя. Он был улыбчив, учтив и остроумен, она наслаждалась его компанией.
А потом он стал изредка звонить, говорил, что она напоминает ему Камиллу Клодель, музу и ученицу Огюста Родена. Женщину, которая, по мнению этого знатока искусства, превзошла своего учителя в уровне мастерства. Он восхищался чувственностью линий и эмоциональностью форм творений женщины, говорил, что такого нет ни в одной работе Родена. Это было приятно – слышать такое сравнение, потому что мадемуазель Клодель была красивой и талантливой, тонкой творческой натурой.
Они говорили о живописи, музыке, любимых архитектурных шедеврах. Он иногда вспоминал о большой трагедии своей жизни: в пожаре сгорела его библиотека, собственные картины, ценные предметы искусства, коллекция пластинок. При этом несмотря на возраст он продолжал творить, участвовать в конкурсах на создание бюстов и памятников. Его мечтой было завершить композицию группы АВВА, чью музыку он обожал наряду с классикой и джазовыми стандартами. Он жил в нескольких часах от Москвы в стеснённых условиях, работал на открытом воздухе и очень зависел от капризов погоды.
Порой он брюзжал, жалуясь на погоду, то холодную, то ветреную, то дождливую или снежную, она смеялась и переводила всё в шутку, журя за негативный настрой. Его звонки становились чаще, разговоры чуть длиннее, пару раз он ставил пластинку с музыкой, которая ему нравилась, подносил к проигрывателю свой старенький кнопочный телефон, просил её послушать и поделиться впечатлениями.
Были моменты, когда ей было неудобно говорить, он перезванивал, она была сдержанно мила. Несколько раз она пыталась сказать, что все это не имеет смысла, она понимала, как он все больше увлекается ей. Собиралась и не говорила, потому что каждый его звонок дарил ощущение себя в другом мире с красивыми темами и красивым языком. Ей нравилось слышать его трепет и деликатность: этот человек, которого она видела дважды в жизни, тонко и незаметно занял своё место в её суматошной жизни.
Однажды он посетовал, что когда-то не попал на выставку любимого Михаила Врубеля. Она удивилась: как раз в это время шла выставка Врубеля в новом здании Третьяковской галереи. Он не знал, он жил в аналоговом мире, без телевизора и интернета. Она бросилась искать билеты, её тоже завораживали «Демон» и «Царевна-Лебедь»: это были первые картины, к которым она подходила в каждый свой визит в Третьяковскую галерею. Увы, все билеты на последние дни выставки были проданы, кое-что болталось на Авито за неадекватные деньги. Она уже смирилась с невозможностью сделать подарок себе и этому замечательному человеку, как вдруг выставку продлили ещё на неделю и появились билеты на официальном сайте. Она тут же позвонила ему, у него даже голос задрожал, когда она потребовала от него дату и время для покупки билетов.
Он ждал её на входе в галерею, оба обрадовались встрече – они виделись впервые за полтора года после интервью. Радости его не было предела, он крепко её обнял, ей даже показалось, что у него навернулись слёзы радости. Быть на выставке с настоящим знатоком – это ни с чем не сравнимое удовольствие: открывается целый мир деталей жизни художника, неизвестных широкому кругу нюансов творчества. Наслаждение! В залах галереи он встретил коллегу по преподавательской работе, и их беседа стала ещё одним приятным сюрпризом этого дня. Она всё не верила, что стала единственным слушателем увлекательного путешествия в мир непростого творца и его произведений. Скульптор подолгу задерживался у каждого полотна и эскиза, просил её фотографировать отдельные работы, сетовал на неудачное освещение пространства, считая, что это крадёт радость созерцания полотен. Она замерла перед эскизом «Лилия», это было воплощение хрупкости, цветок был словно создан из тонких осколков воздуха. Ей всегда нравился Врубель, после посещения выставки она влюбилась в его творчество .
На выходе из галереи он попросил об одолжении – пригласил её на обед в кафе. Как настоящий мужчина вернул деньги за билеты, они вкусно и сытно пообедали, просидев за приятной беседой почти три часа. День пролетел легко, он улыбался и все время смотрел на неё, шутил, ему нравился её смех.
Встреча вдохновила его, он стал звонить чаще и где-то через полгода поинтересовался, не согласится ли она поехать с ним в Санкт-Петербург. Конечно, он был влюблён как мальчишка, ему хотелось общения, время было совсем не на его стороне, и так хотелось украсть у ускользающей жизни призрачную возможность близости. Ей было сложно говорить «нет», так не хотелось обижать чудесного пожилого человека, и она смогла набраться каких-то крох твёрдости в голосе лишь на третий его звонок с приглашением. Она попыталась тактично объяснить, что все это лишнее, но он, конечно, обиделся, пообещал не беспокоить её и перестал звонить.
Через месяц он не выдержал и просто радовался тому, что она брала трубку, что он мог слышать её голос и смех, они снова говорили на отвлечённые темы. Больше они не встретились, хотя он всё время хотел совместить свои деловые поездки в Москву с чашкой кофе в её компании. Этого не случалось по разным причинам. А потом она вдруг познакомилась с мужчиной, который стал активно и красиво ухаживать, и как-то очень быстро стал её мужем. Она стала реже брать трубку, быстро сворачивать разговор. Он переживал, грустил, вспоминал, что так и не написал обещанный ей портрет, и снова набирал её номер. В дождливые осенние дни, когда работа не клеилась, погода мучила его сыростью и холодом, работа над любимой четвёркой группы АВВА никак не продвигалась, он звонил ей по несколько раз на дню.
А она была в поездке с мужем. Ей было стыдно в очередной раз сбрасывать звонок, но так получалось, что имя скульптора появлялось на экране телефона в самый неподходящий момент. Начало семейной жизни, все время рядом с мужем, ей никак не удавалось перезвонить своему галантному поклоннику преклонных лет. В итоге он звонил три дня подряд и звонки его оставались без ответа. А на четвёртый, рано утром, она получила сообщение от его сына. Когда-то она отправила ссылку на снятое интервью старшему сыну скульптора. Мужчина написал ей, что скульптора прошедшей ночью не стало, и пригласил её на похороны и поминки.
Каждый раз, когда взгляд падал на тонкую мини-брошюру «Удмуртские скульпторы», в ней появляется что-то похожее на смесь чувства вины и глубокой грусти. Может быть, она была последним человеком, с кем он хотел поговорить, от его последнего звонка до последнего вздоха прошла всего лишь ночь. Её ночь с человеком, который в итоге оказался чёрствым эгоистом, от которого она сбежала через год. Его ночь в мыслях о женщине почти вдвое моложе него, которая согрела его сердце трепетным светом романтических переживаний на самом закате жизни.
Иллюстрации Ирина Харитонова