Солнце поднялось высоко-высоко, щедро даря тепло и свет всем обитателям многогрешной земли. Разомлевший под жаркими лучами здоровенный лохматый пёс, не единожды выходивший победителем в схватках с волками, сонно приподнял одно ухо и лениво, вполголоса, гавкнул, заслышав шаги вдоль забора.
Шаги оборвались у калитки, после чего раздался стук колотушки.
— Иду, иду, — забурчал привратник, неохотно спуская ноги с лежанки. — Кого там ещё принесло?... Прости, Господи...
Он перекрестился, с уважением поклонившись деревянному распятию на стене, вырезанному настолько искусно и любовно, что, пожалуй, и самому Папе не зазорно было бы такое в своих покоях иметь… Эх, далеко он, тот Рим!
Стук повторился.
— Терпение — одна из добродетелей, — наставительно сказал привратник, обращаясь к пока ещё неведомому визитёру.
***
Брат Деормод в третий раз протянул руку к колотушке. Весь долгий путь сюда через несколько королевств (и не все они были христианскими) он проделал пешком. А вчерашней ночью вымок до нитки, не успев найти кров, где можно было бы переждать ливень. Да и поесть монаху во время его путешествия доводилось не каждый день... В общем, греховная плоть настойчиво требовала отдыха, пищи и сухой одежды, напрочь заглушая робкие напоминания разума о бессмертной душе и её спасении.
Постучать брат Деормод не успел: в узкой калитке отворилось маленькое оконце, явив прищуренный серый глаз и часть пухлой щеки.
— Кто таков и зачем пожаловал? — сурово вопросил привратник, разглядывая парня не старше двадцати зим, одетого в коричневую, местами залатанную, рясу, выгоревшую на плечах.
— Меня зовут брат Деормод. Меня направили служить Господу в вашей обители... Это ведь монастырь Четырёх Святых?.. — запоздало уточнил парень.
— Хм... Это монастырь святых Бреварда, Эйлана, Колмана и Албана, — подтвердил толстяк. — Что же до тебя, брат... Кто, говоришь, тебя сюда отправил?
— Отец Кеолвульф... Из обители святого Георга...
— Эге... В общем, о твоём служении здесь будешь говорить с отцом Сифертом. Он сейчас занят, так что ты пока отдохни с дороги. Вечерняя трапеза, правда, ещё нескоро, но, думаю, брат келарь над тобой смилостивится.
Брякнул засов, скрипнули петли, калитка распахнулась. Брат Деормод привычно, боком, протиснулся в узкий проём.
— По правде сказать, я был бы весьма признателен вашему брату келарю хотя бы и за кусок хлеба да глоток воды, — признался он. — В последний раз Господь в великой милости Своей привёл меня на поляну с ягодами — но это было пару дней назад, и с тех пор...
— Идём, — привратник с сочувствием похлопал Деормода по спине, едва не прослезившись от услышанного. — Меня, кстати, зовут брат Кутберт.
Следуя через двор за привратником, брат Деормод обежал взглядом высокие толстые каменные стены — и прилепившиеся к ним низенькие деревянные сарайчики, из которых доносилось блеяние, кудахтанье, мычание, гогот...
— Эльвольд! — окликнул брат Кутберт послушника, на вид — совсем ещё мальчишку, тащившего в коровник ведро с пойлом. — Отведи брата Деормода в трапезную. И доложи о нём отцу Сиферту.
Парнишка заверил, что всё сделает в точности, и привратник, удовлетворённо вздохнув, похромал обратно на свой пост.
***
Брат келарь оказался высоким жилистым монахом, двигающимся с такой грацией и плавностью, что даже мешковатая ряса никак не могла это скрыть. В сочетании с внимательным — пронизывающим — взглядом светло-карих глаз это выглядело как...
«Как будто он — хищник!» — сообразил брат Деормод.
И впрямь, в облике брата Гармунда чудилось что-то рысье: с виду — расслабленный и спокойный, но чуть зазеваешься — и острые когти и зубы вопьются в тело, разрывая...
«Уж не оборотень ли?! — мелькнула испуганная мысль. — Свят-свят! Прости, Господи, мя, грешного...»
— Это всё, что есть, — чуть извиняющимся тоном проговорил «оборотень», ставя перед Деормодом миску с похлёбкой, кусок пирога и большую кружку травяного взвара.
— Я и за это благодарен тебе и Господу нашему! — заверил его монах, возводя глаза к изрядно закопчённому потолку — не столько из благочестия, сколько дабы не захлебнуться слюной.
***
Брат Деормод уже заканчивал немудрёную, но сытную трапезу, когда вернулся давешний послушник и объявил, что отец Сиферт желает видеть новоприбывшего.
Настоятель оказался светловолосым невысоким стариком с мудрыми глазами, которому так и хотелось покаяться во всех грехах, даже в тех, которые не совершал. Даже шрам поперёк левой щеки не выглядел странно или отталкивающе.
— Что ж, сын мой, — нарушил отец Сиферт подзатянувшееся молчание, во время которого мужчины внимательно рассматривали друг друга. — Значит, ты желаешь присоединиться к здешней братии?
— Да. То есть — нет... Не совсем... В смысле — не совсем желаю, — Деормод смущённо опустил голову. — Дело в том, что отправиться сюда, к вам, мне посоветовал отец Кеолвульф из обители святого Георга.
— Кеолвульф? — переспросил настоятель. — Высокий, темноволосый? Серые глаза? Вот здесь, на мочке уха родимое пятно?
— И ещё одно — на подбородке, — закивал Деормод. — Только он сейчас... ну... весьма полный... И седой совсем.
— Да-а... Неудивительно! Столько лет прошло... — вздохнул отец Сиферт, убедившись, что они говорят об одном и том же человеке.
— А... А вы с ним вместе воевали, да? — вырвалось у Деормода прежде, чем он успел прикусить язык. — Ох, простите, отец...
Настоятель поднял руку, прерывая поток сбивчивых извинений.
— Да. Мы с ним воевали плечом к плечу. При Нехтансмере. Сразу после той битвы Кеолвульф удалился от мира, а я... Я ещё помахал мечом. Пока не оказался здесь. Большего тебе пока знать не надо. И я принял твои извинения, — с нажимом произнёс отец Сиферт на полтона ниже.
Брат Деормод поспешно захлопнул рот, чтобы не ляпнуть ещё какую глупость, за которую точно епитимью наложат.
— Итак, ты провёл в обители святого Георга... — настоятель вопросительно поднял бровь.
— Около десяти зим. Наша деревня... Я был ещё ребёнком тогда и многого не понимал... Люди стали умирать — очень быстро, один за другим, без разбора... Старые, и не очень, и дети... Была одна девочка, Года... Ещё вчера мы играли вместе, а...
Деормод помотал головой и откашлялся.
— Кто мог — уходили из деревни. Я не знаю, повезло им остаться в живых, или нет... Меня отвела в монастырь старшая сестра — в тот день, когда отец не разбудил нас с рассветом.
Отец Сиферт вздохнул и перекрестился.
— Те, кому идти было некуда, или кто боялся покинуть насиженное место — все они... — брат Деормод, не договорив, махнул рукой. — Я не знаю, что было причиной этого мора — болезнь, злое колдовство или кара за грехи, как шептались некоторые братья. Я не знаю, хотя и пытался узнать. Единственное, что неоспоримо: все в обители остались живы. Никто даже не заболел. Нет, и болели, и умирали, конечно, но только те, кто и так уже... Ох, то есть...
— Те, кому и так уже пора было предстать перед Господом, — невозмутимо закончил за него настоятель. — Старики и те, кто болел долго и сильно.
— Именно! — закивал приободрившийся Деормод. — И всё то время, что я жил в монастыре, я читал летописи и свитки, ища хоть малейшее упоминание о чём-то подобном. Хоть что-то, что могло бы объяснить тот кошмар и его причину...
— А в других деревнях? — перебил его отец Сиферт. — Соседние деревни тоже пострадали?
— Нет! В том-то и дело! Потому многие и твердили, что это — кара за грехи...
— Делать Ему, — настоятель бросил короткий взгляд на распятие на стене за своим плечом, — делать Ему больше нечего, кроме как насылать казнь египетскую на крохотную деревушку, чьи жители настолько заняты своим трудом, что им и согрешить толком некогда! — пренебрежительно хмыкнул он.
Брат Деормод уставился на отца Сиферта до крайности изумлённым взглядом: разинув рот и вытаращив глаза.
— А-а... И отец Кеолвульф то же самое сказал... — пролепетал он, справившись наконец с собой. — Причём слово в слово...
Настоятель улыбнулся.
— Да-а, у нас с ним частенько мысли сходились. Сколько раз бывало: я начну говорить — а он закончит. И наоборот... Ну да ладно. Выходит, он тебя сюда прислал из-за того, что случилось десять зим тому назад?
— Н-нет, не совсем. Дело в том, что меня с самого раннего детства, сколько себя помню, преследует... Я не знаю, что это, но оно...
— Но оно не так уж и опасно, — перебил Деормода отец Сиферт. — Раз ты всё-таки дошёл сюда живым.
Монах заморгал. Ну-у, вообще-то… Да, выходит, что так.
За дверью раздались шаги, чёткие и уверенные. Так ходят знатные люди. Или те, кто привык к тяжести доспехов на плечах и мечу на поясе.
— Входи, — разрешил настоятель, не дожидаясь стука.
Парень, зимы на три постарше Деормода, окинул новенького цепким взглядом — и тут же с вопросительным повернулся к отцу Сиферту.
— Говори, — после секундного размышления махнул тот рукой.
— В деревне, что за рекой, у границы — кажется, боуги озорует.
Деормод сглотнул и поковырял пальцем в ухе — может, не так расслышал?
— Брат Вигред уже собирается, — как ни в чём не бывало продолжил монах. — И Хёгни. И братья Эске и Вульфер. И я. Благословите...
— Да пребудет с вами со всеми милость Его, — буднично проговорил настоятель, осеняя молодого брата крестным знамением. Тот почтительно склонил голову, а в следующее мгновение выпрямился, развернулся — и только дверь негромко хлопнула.
Брат Деормод пискнул — одновременно с ужасом и возмущением. Ну ничего себе порядочки тут!! Захотели — и пошли!!! О субординации и уважении к аббату тут хоть кто-нибудь слышал?! И как можно так спокойно говорить о мерзкой твари, посланной самим диаволом — а кем же ещё?! — словно о мышонке в кладовой?!
— Сын мой, — отец Сиферт глядел, вроде бы, ласково, но в глубине его глаз Деормоду почудилась усмешка. — Прости, что тебе приходится вот так сразу окунаться в наши хлопоты...
— Ничего себе — хлопоты! — просипел брат Деормод — горло напрочь перехватило, словно тугим широким ремнём. — Боуги — это, по-вашему, «хлопоты»?! А что же тогда «проблема»?!
— Проблема — стая оборотней. Или полкладбища не желающих упокаиваться мертвецов, — невозмутимо ответствовал настоятель.
***
Всё тот же давешний послушник отвёл брата Деормода в одну из келий. Привычная аскетическая обстановка — жёсткая кровать и распятие на стене — его приободрила и почти вернула спокойствие в душу.
А вскоре и колокол зазвонил, возвещая повечерие.
***
— Боуги! — уверенно кивнул брат Вигред. — Появляется в виде чёрного телёнка или огромного чёрного же барана. В получеловеческом облике девушку чуть не утащил — за юбку схватил, да она догадалась кусок подола отрезать... Как луна взойдёт — разберёмся с ним.
Отец Сиферт тоже покивал.
С Хёгни идёшь?
— С ним.
— И только?
— Так боуги же!
Настоятель помолчал, задумчиво поглаживая кончиками пальцев распятие на груди.
— Новенького с собой возьмите, — наконец решил он.
— Этого... брата Деормода? — удивлённо нахмурился Вигред.
Отец Сиферт утвердительно качнул головой.
— Пусть Хёгни в деле его посмотрит.
Брат Вигред пожал плечами. Ну, раз настоятель сказал — возьмём и посмотрим.
***
Успокоение в молитве брат Деормод нашел, увы, ненадолго. Едва он, в сопровождении брата Годмунда, наскоро ознакомился со здешним хозяйством, как прибежал Эльвольд, послушник. И объявил, что по приказу… то есть — благословению... отца Сиферта брат Деормод поступает в распоряжение брат Вигреда. А, значит, вместе с упомянутым братом отправляется посреди ночи в деревню. Чтобы приструнить боуги!
Нет, деяние, несомненно, богоугодное. Только… Почему ночью-то?!
— А потому что днём эта паскуда где-то отсиживается, — разъяснил...
Деормод с изумлением уставился на высокого широкоплечего воина в кольчуге — и с языческими оберегами на шее.
Свят-свят!! Пресвятая Богородица!!!
— Выходим! — брат Вигред хлопнул язычника по плечу, как хорошего друга.
***
Пока шли до деревни — в совершенной темноте! — Деормод чуть не переломал себе обе ноги и шею впридачу. И как только у этих двоих получается настолько бесшумно двигаться?! Они вообще — люди?!
Тут же припомнились истории про то, как человек заходит в дом или в трактир — а там его ждут всяческие языческие демоны, принявшие человеческий облик и мечтающие сбить с пути истинного и погубить бессмертную душу...
Правда, монастыри, вроде, в таких историях в качестве рассадника нечисти не фигурировали.
На всякий случай брат Деормод тихонько забормотал молитву.
— Тихо! — полуобернувшись, шикнул на него брат Вигред. — Не спугни!
— Вон он! — язычник, которого, как выяснилось по пути, звали Хёгни, махнул секирой влево, где стоял...
Матерь Божия и все святые заступники!!!
— Здоровый какой, — северянин наклонил голову к одному плечу, затем — к другому, небрежно и деловито рассматривая огромную чёрную тварь, напоминающую барана... Только размером — с быка! И с жуткими клыками в совершенно не травоядной пасти.
— Так обнаглел вконец, — в тон ему лениво поддакнул Вигред, одной рукой вытягивая из ножен меч, а другой — отцепляя от пояса фляжку.
— Думаешь — поможет? — чуть иронично покосился на неё Хёгни.
— Не помешает — точно. Ты свою-то взял?
Северянин молча продемонстрировал — взял.
— А ты — стой в сторонке, — вспомнил брат Вигред про навязанного им спутника. — Мы тут сами.
«Да я и не собирался…» — ответил бы Деормод, если бы мог: язык намертво прилип к нёбу.
— Ну, тогда... Милостию Господней!
Адская тварь, наклонив рогатую голову, молча кинулась на двух… то ли смельчаков, то ли безумцев… Испуганный монах больше склонялся ко второму варианту.
Вигред и Хёгни обменялись короткими взглядами и быстрыми, едва заметными кивками.
Ещё один прыжок — и боуги оказался нос к носу с людьми.
И «умылся» святой водой из двух фляжек. Как раз на всю морду хватило.
Вреда ему это не принесло. Зато сработал эффект неожиданности.
— О-один!!!
Хррясь!!
Правый рог, отрубленный у самого основания, почти беззвучно упал на землю. Тварь зло взревела — и тут же, захрипев, повалилась наземь.
Вигред и Хёгни, всё так же невозмутимо, отошли в стороны, чтобы не попасть под удар копытом или уцелевшим рогом. Да и пастью умирающий боуги ещё может воспользоваться.
Агония, впрочем, была недолгой.
— Эт-то ч-чт-то?? — Деормод обрёл наконец дар речи. — С-сам д-дьяв-вол??
Северянин насмешливо хмыкнул и ещё раз обрушил свою тяжёлую даже на вид секиру на бесформенную чёрную массу, в которую превратился «баран».
— Мелкий демон, — пренебрежительно махнул рукой брат Вигред, тщательно оттирая меч пучком травы. — Хёгни! Вот язычник же ты!! Хворосту лучше собери! И ты, брат Деормод, помоги ему!
Он забрал у ухмыляющегося северянина фляжку с остатками святой воды, проверил свою — ага, тоже ещё плещется! — и, поплескав немного на останки, принялся читать молитву.
Примечания:
Келарь — заведующий монастырскими кладовыми и припасами в них.
Повечерие — богослужение, совершаемое примерно в 18:00.
Продолжение 👇
Внимание! Все текстовые материалы канала «Helgi Skjöld и его истории» являются объектом авторского права. Копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем ЗАПРЕЩЕНО. Коммерческое использование запрещено.
Не забывайте поставить лайк! Ну, и подписаться неплохо бы.
Желающие поддержать вдохновение автора могут закинуть, сколько не жалко, вот сюда:
2202 2009 9214 6116 (Сбер).