Мельница, хутор Калла Оска*
Посвящаю эту статью моей маме, Маргарите Андриеш, Рите, Марго. Без её любви к людям и интересу к человеческим судьбам, которые она привила и мне, не появился бы этот текст и не возродилась память о прошлом.
Пеновский район, Тверская область.
(Материал собран Андриеш Маргаритой Александровной и Андриеш Марией Валерьевной со слов Калло Альвины Эдуардовны)
* надпись на обороте фотографии
Что мы знаем о месте, где родились, выросли, где живём? Что знаем, не считая того, что наблюдали своими глазами? Меж тем знания об истории своего края это уважение к себе самому, к месту где живёшь и к своим предкам. Каждый день мы видим вокруг себя привычный и родной пейзаж. Но что если когда-то это место было другим и, узнав об этом, вы под новым углом посмотрите на привычное, более красочно и трепетно. Такое случилось со мной несколько лет назад.
Сегодня мало кто знает и помнит, что когда-то на территории Пеновского района были водяные мельницы. Эти сооружения являлись важным элементом любого земледельческого хозяйства, а в наших краях, с обилием рек, водяные мельницы были неотъемлемой частью крестьянского быта. Об одном таком сооружении и о людях, имеющих к нему отношение, мне удалось кое-что узнать.
Эта мельница, что находилась на реке Кудь (на старинных картах А. И. Менде река обозначена как – Куть), чуть выше по течению от деревни Забелино (56.990817, 32.594124).
В народе её называли – Забелинская мельница, но было и ещё одно название, более раннее – Шульцева мельница. Рассказала нам об этом месте дочь последнего мельника, которая до сих пор приезжает в эти края на лето из Петербурга.
Калло Альвина Эдуардовна. Близкие и друзья зовут её Аллой и мне она такую фривольность позволила.
Алла родилась в 1940 году на мельнице, запись о месте её рождения нам удалось найти в хозяйственных книгах, что хранятся в администрации Чайкинского сельского поселения.
Желание узнать больше об этом месте появилось у меня ещё летом 2015 года, когда директор Забелинского дома культуры Аверина Анжела показала мне старую фотокарточку начала 20-го века.
«Это наша «мельница»», - пояснила она. Я стала жадно рассматривать всё, что запечатлено на пожелтевшей фотобумаге: бурная река, множество бревенчатых строений, плотина, люди в старинных одеяниях, лошади с нагруженными повозками... Глазами смаковала каждую деталь, так как я знаю это место не понаслышке и сейчас там ничего не осталось от былого размаха, лишь груда камней, старые, редкие бревна и заросший кустарником и деревьями пустырь прямо на берегу реки.
Пойти за грибами «на мельницу» у местных жителей значит пройтись в поисках лесного урожая по сосновому бору вдоль покинутой дороги, ведущей к реке, где шестьдесят лет назад кипела жизнь. И жизнь эту поддерживал местный мельник по имени Эдуард Юрьевич Калло.
В моём желании узнать больше об этом месте и людях, с ним связанных, меня поддержала моя мама, глава сельского поселения Андриеш Маргарита Александровна. Она трепетно относилась к истории места, где живёт и трудится, и летом 2022 года устроила встречу с Аллой. Вот что рассказала Алла Калло о своём отце, семье и быте на мельнице:
«Родился он в 1888 году в эстонских землях, недалеко от города Дерпт. (Дерпт находился в Лифляндской губернии Российской империи и в 1893 году, при правлении Александра lll, был переименован в Юрьев, после 1919 года и по настоящее время город называется Тарту,- прим., автора). В то время семья происходила из немецких переселенцев в Эстонию. Эта диаспора возникла ещё в середине 19-го века, когда территория современной Эстонии была малонаселенной, в отличие от Западной Европы. Поэтому немецкие бароны стали скупать эти земли за бесценок. Как правило, на сельскохозяйственных работах использовался труд коренного населения (эсты – прим., автора), а вот на производстве колбас, копчёностей, пива и др. использовался труд, а вернее знания, рабочих немцев, которые из Пруссии (Германии) были переселены в бароновские мызы. Последующие поколения превратились в немецких эстонцев. Из прошлого остались разве что имена: Эдуард, Освальд, Карл, Август, Иоганн, Фридрих, Юрий, Вольдемар, Марта, Регина, Линда и пр. У коренных эстонцев в те времена таких имён не было. Надо отметить, что не все бароны заботились только о своём обогащении, в некоторых имениях были частные школы. Такая школа была и на мызе, где работали родители моего отца. Школа была двух годичная, но ученики успевали получить необходимые знания по математике, биологии, литературе. Большое внимание уделялось языкам - немецкому и эстонскому. Подростком папа работал в хозяйстве барона, а в 17 лет, в 1905 году, уехал в Петербург. Однажды он в шутку сказал: «Уехал делать революцию». Правда, революционером он не стал, а вот хорошим специалистом успел стать. Не зная русского языка, он поступил учеником к немцу на кондитерскую фабрику. Очень скоро стал хорошим специалистом и в дальнейшем всю жизнь радовал семью праздничной выпечкой. Очень скоро он выучил русский язык и все другие специальности — это можно назвать самообразованием. Кроме этого, папа увлекался историей Петербурга, посещал театры, музеи, знал все центральные улицы и исторические места Петербурга. Не любил кинотеатры, в которых не предусмотрены гардеробные и смотреть синематограф нужно было в зале прямо в верхней одежде – какое невежество! После революции и гражданской войны отец работал на Украине в шахтах современной Донецкой области. Почему? Скорее всего из-за немецкого происхождения. Хорошо, что не попал на Соловки. После возвращения с Украины поехал в Новгородскую область. Там тогда образовалась немецко-эстонская диаспора. Там же жили и многие родственники, в том числе двоюродные братья и сёстры, там же отец женился вскоре после приезда. Его избранницей стала красавица Марта.
К сожалению, она была серьёзно больна, у неё был туберкулёз лёгких, и она умерла во время родов. Новорождённая девочка прожила только 1 месяц, несмотря на все усилия врачей.
Прожив несколько лет вдовцом, папа вместе с братом Освальдом и сестрой Юлией в 1925 году переехали в Тверскую губернию, там он работал на мельнице, где и довелось ему прожить многие годы до самой смерти.
Здесь же братья создали семьи. Папиной избранницей стала местная девушка Иванова Татьяна Ивановна 1903 г.р. В 1926 году они заключили брак. У них родилось две дочери – Ида в 1927 году и Регина в 1929 году.
Освальд женился следом за старшим братом на родной сестре Татьяны – Анне.
Таким образом родные братья были женаты на родных сёстрах. У Освальда с Анной родилась девочка, но она умерла во младенчестве, больше детей у них не было. Надо сказать, что братья были очень дружны между собой, всё делали вместе, вместе и отдыхали. А у сестёр были прохладные отношения. Они мало общались, но в трудную минуту всегда приходили на помощь друг к другу, вместе готовились к праздникам, вместе помогали по хозяйству. Надо отметить, что Забелинская мельница, где обосновались братья, была большим и хорошо продуманным комплексом, состоящим из двух зданий – непосредственно мельница и маслобойня. Во втором здании кроме отжима масла, в основном льняного, был станок для чесания шерсти и крупорушка для получения ячменной и овсяной крупы. Рядом с мельничными зданиями были и другие: кузница, баня, жилой дом, небольшой флигель, скотный двор из трёх отделений, сенной сарай. У жилого дома сохранились вековые вязы и липы, небольшой вишневый сад и огород. Для тех, кто не успел перемолоть зерно и вынужден остаться на ночлег, было оборудовано отапливаемое помещение в здании мельницы на втором этаже с входом с улицы. Площадь перед мельницей была вымощена булыжником. И самое главное – перед мельницей была построена плотина. Это позволяло регулировать уровень напора воды на турбину, а не зависеть от погодных условий. Весь комплекс был построен очень продуманно и технически хорошо оснащён для того времени. Место для постройки плотины тоже было выбрано не случайно, а с учётом течения и ширины русла реки Кудь. Это позволило на плотине сделать два водосброса – меньший на мельничную турбину и большой для лесосплава. Турбина была наливного типа, то есть вода должна была поступать на лопасти сверху. Для этого от плотины до турбины вода проходила по искусственному руслу – длинному деревянному срубу, а от туда падала на лопасти. Неизвестно, в каком году и кем построено это большое хозяйство. Возможно его возвел предыдущий мельник по фамилии Шульц. Фамилия, опять же, немецкая. Неизвестно, был ли Шульц приглашенным наёмным специалистом на уже готовое хозяйство, каким стал мой папа, или он построил мельницу и владел ею в частном порядке. Об этом можно лишь гадать. Но когда я росла и была уже школьницей, этот мельничный хутор в народе продолжали называть «Шульцева мельница», хотя семья Калло уже приличное время обслуживала жизнедеятельность этого сооружения. Возможно, Шульца постигла незавидная участь, как всех русских немцев, во время первой мировой войны. Куда он делся – совершенно неизвестно.
В первые годы жизни в Тверской губернии папе поступило предложение уехать в другие края. Началась коллективизация, местные крестьяне перестали привозить на мельницу муку. Мельники считались зажиточными, а значит кулаки. Кого-то высылали, вывозили в неизвестном направлении, а сами мельницы стали собственностью колхозов. Мельница есть, а что с ней делать, неизвестно. Вот тогда приехали люди от районного начальства с просьбой, уговорами отца приехать к ним, отладить работу, научить местных. Поддавшись на уговоры, папа с женой и двумя детьми переехал на новое место. Это были Селижарово, Молвотицы, Марёво и ещё другие посёлки. На Забелинской мельнице оставался Освальд, родной брат отца. Отец с семьёй вернулся из Марёва только в 1939 году. Время уже было неспокойное - присоединение Прибалтики, Советско-Финская (зимняя) война. Я родилась за полтора года до начала Великой Отечественной войны - в январе 1940-го года. Во время войны папа работал на мельнице один. Освальд ушёл на фронт, он прошёл всю войну с первого до последнего дня, был ранен, это впоследствии сказалось на его здоровье.
Когда немцы подходили к Пеновскому району, власти рекомендовали или приказывали взорвать мельницу, чтобы не досталась врагу. Не знаю как, но папа убедил, что в случае прихода немцев лучше пожертвовать мукой, чем мельницей. Так и случилось. Когда немцы на мотоциклах заглянули на мельницу, папа заговорил с ними на хорошем немецком языке, всё обошлось благополучно. Правда, на некоторое время пришлось перебраться к друзьям в Куричино (ныне Забелино), а нехитрые пожитки спрятать в заранее вырытую в лесу землянку. Ситуация осложнялась ещё и тем, что днём на мельницу заглядывали немцы, а ночью приходили партизаны. А если произойдет встреча? Ответ ясен.
Вскоре после окончания войны возвратился Освальд, а уже зимой 1945-46 года папу в очередной раз уговорили поехать в Белоруссию помогать восстанавливать повреждённую во время войны мельницу. Там он был около 10-ти месяцев. Больше отлучек не было, несмотря на уговоры переехать в МТС (машинно-тракторная станция в колхозе - прим., автора). Последние годы жизни основным занятием отца была работа в столярной мастерской, которую пристроили к стене дома. Я думаю, больше всего папа любил столярничать, а вот плотницкое дело знал, но душа к нему не лежала. После войны возникла потребность в дранке для ремонта домов, поэтому был установлен станок для щепания дранки, который приводился в движение посредством ременных передач от турбины.
Братья Калло состояли в качестве наёмных рабочих колхоза. Согласно договору им было предоставлено по 15 соток земли и сенокосный участок. Заработной платы в денежном эквиваленте у них не было. Им доставался процент от помола, так было заведено на всех мельницах, какой именно - я не знаю. Выживали ещё и за счёт натурального хозяйства. Держали корову, поросёнка, огород, сад. Папа завёл пасеку, часть мёда продавали. Мама всю одежду шила сама. Папа делал сам всю мебель, иногда брал заказы от организаций, чаще всего – оконные рамы.
Надо отметить, что мои детские воспоминания – это в основном послевоенные. Несмотря на трудности, я считаю, что моё детство было счастливым. Хотя папа много работал, иногда спал по несколько часов в сутки, он всегда находил время для чтения, у нас была коллекция грампластинок с серьёзной музыкой. Зимой на реке устанавливали карусель, летом около дома качели. К нам приходили и дети моего возраста, и местная интеллигенция, кто поразвлекаться и поиграть, кто послушать музыку. Единственная трудность была – отдалённость от школы. Начальная школа была в деревне Заречье – это около четырёх километров, затем старшая школа в Квашнино – около семи километров за озером Вселуг. Эти расстояния я проходила пешком. А вечером домашние задания с керосиновой лампой.
Освальд все-таки переехал с женой в МТС (Забелино), примерно в 1956 году, сколько-то лет успел поработать, но ранения напомнили о себе, и он скончался в 1960 году. Их сестра Юлия Калло переехала жить в Ленинград, кажется, ещё в 30-х годах, умерла во время блокады.
Времена менялись, потребность в мельнице снизилась. Оставался ещё спрос на дранку, как наиболее дешевый кровельный материал. Всё закончилось в 1963 году, когда папа скоропостижно скончался от инсульта. В том же году мы с мамой уехали, так как мельницей уже никто не планировал заниматься. Все строения были разобраны и вывезены, что-то просто разрушилось. О месте плотины ничего уже не напоминает, из всего остались только несколько вековых деревьев, потерянных на границе леса и заросшего пустыря.
Это всё что мне удалось выяснить и сохранить в памяти.»
Я нашла карту 1895 года, составленную во время экспедиции по исследованию верховьев главнейших рек Европейской России под руководством А. А. Тилло. На данной карте наша Забелинская мельница уже обозначена. Это означает, что прослужила она минимум семьдесят лет и прекратила своё существование в связи со смертью последнего мельника Эдуарда Калло. Умерла вместе с ним.
Хочу поделиться своими эмоциями по поводу выше изложенного.
Восторг и приятное удивление вызвали не только размах былого хозяйства на реке моего детства, но и проживающие тогда там люди с их редкими, для наших мест, фамилиями и происхождением. Оба брата Калло были не только удивительно трудолюбивы, но и талантливы. Алла очень гордится своим отцом и дядей, и вспоминает о них с нескрываемым удовольствием. Эдуард умел буквально всё: от выпечки до строительства и инженерного обслуживания всего, сложного для тех времен, мельничного комплекса. Много читал, а из-за своей занятости на мельнице просил младшую дочь, Альвину, приносить книги из библиотеки, что находилась в деревне Гора. К тому моменту старшие дочери уже уехали учиться, а после, Ида и Регина, обосновалась в Ленинграде. Алла, будучи школьницей, была при родителях и во всём им помогала.
Если Эдуард брался за новое для себя ремесло, то изучал его самостоятельно настолько хорошо, что становился профессионалом в этом деле. И не ограничивался только освоением нужных и «хлебных» ремёсел, он так же заботился и о духовном развитии. Не только читал различную художественную литературу, газеты, но и изучал историю, любил музеи и театр. В их доме часто играла музыка. А в 50-х годах появилось радио. Все эти разносторонние увлечения и привлекали в их дом, на хуторе Калла Оска (что означает приписка к названию хутора «Оска» выяснить не удалось), местную интеллигенцию.
Так же он владел несколькими языками: эстонским, финским, русским, польским и, конечно, немецким. В изучении немецкого он помогал и Алле, которая какое-то время, уехав из родных мест, преподавала его детям в школе.
Мы уже не узнаем почему эти невероятные люди, проделав такой долгий и извилистый путь из эстонских земель через столицу Империи, решили остаться именно в наших краях. Может жизнь здесь для них была более безопасной, учитывая их происхождение и тяжелое время в начале 20-го века, выпавшее на долю всей России. А может они искренне полюбили этот край озёр и рек в окружении величественных сосен.
Братья Калло навсегда связали свою жизнь с нашим краем. Освальд, его жена Анна и Эдуард похоронены на вселукском кладбище. Татьяна Калло, жена Эдуарда, прожила 90 лет, умерла в 1994 году, погребена близ Петербурга, где проживала свои последние годы вместе с дочерьми Идой, Региной и Альвиной.
А нам остается лишь рассматривать старые фотографии, чудом до нас дошедшие. Всматриваться в эти светлые лица, разглядывать их одеяния и дивиться тому, как эти люди, жившие в глухом уголке деревенским бытом, умудрялись так нарядно выглядеть, будто и не было у них забот и тяжелого физического труда.