Дневник любимой внучки с планеты Земля. Был ещё вариант - космический дневник нелюбимой дочки. Но решила оставить первый. Какой лучше?
Часть 1
МАЛЕНЬКИЕ НОЖКИ
Ножки были маленькими. Странно, но я осознавала это, хотя мне было всего несколько месяцев от роду и я ещё не умела ходить. "Почему они такие маленькие?" - младенческое удивление оформилось в голове в нечто, похожее на мысль. Повзрослев, я эту мысль не забыла и иногда задумывалась - как я поняла, что мои ножки маленькие? с чем сравнивала? То, что в моём теле обитает очень старая душа, было понятно многим обитателям космокапера со дня моего рождения. Хотя это не стало поводом для проявления симпатии.
ПЕРВАЯ ВНУЧКА
Я родилась первой из поколения дедовых внуков. Дед меня обожал. А население тесной космокапсулы недолюбливало. Не знаю за что.
Стены изнутри были грязно-зеленого цвета. Как жухлая трава на болоте. Я никогда не видела ни болот, ни травы. Но увиденный цвет в моём младенческом мозгу имел именно такую характеристику.
Старая униформа деда была почти такого же цвета. Сшита из прочной и плотной "земной" ткани. Сохранился старинный голографический оттиск, на котором дед держит на руках меня, полугодовалую малышку. Он в своей несменяемой униформе, я - в коротенькой белой рубашонке. Никаких украшений, или буквенных обозначений. Ничего. И никого, кроме нас. Рядом ни отца, ни матери.
Сейчас понимаю, что мы с дедом совершенно не похожи друг на друга. Каждый принадлежит к своему дженусу. И нет вроде у него никаких причин испытывать приязнь и родственные чувства к такому ребёнку. Но дед меня любил. Это абсолютно точно и незыблемо. Как число Авогадро.
Космокапсула была тесновата для десяти взрослых и троих детей. Она была разделена на три отсека. В каждом был иллюминатор диаметром в аршин. Дед так говорил - аршинное окно. Сам он любил проводить время перед этим окном. Что там можно было увидеть? Чернота со звёздами. Иногда - серп Земли. Я тоже любила заглянуть в аршинное окно, когда подросла и смогла дотягиваться до его края. Но реже, чем дед. Мне было сложнее выбрать момент, чтобы никто не видел, что я смотрю в эту черноту. Голографический оттиск часто сбоит. Рано или поздно настанет земной день, когда я не смогу ничего рассмотреть. Но ощущение шершавой униформы, которой я касаюсь своей розовой младенческой пяткой, ещё живо. И прикосновение к моей коже плотной как бумага ткани, из которой сшита моя рубашечка, - тоже. А ещё осязаемая колючая небритость дедовой щеки. Но на Земле считается, что ребёнок в том возрасте не может помнить ничего такого.
МЕТИС
Я метис или полукровка? Не знаю что хуже, потому что хорошего точно тут нет ничего. Как мне пришла в голову эта мысль? Однажды я читала про эксперимент. Саенсы (учёные) хотели научить шимпанзе земному языку жестов. Маленький шимпанзе рос среди людей в своей каюте. И никогда не видел других представителей своего вида Pan troglodytes. Через год, когда он овладел несколькими десятками жестов, ему организовали контакт с двумя другими шимпанзе. Дело чуть не кончилось большой дракой. Их быстро растащили. Когда саенсы его спросили с кем он подрался, шимпанзе ответил двумя жестами из доступного ему набора - " с чёрными жуками".
- А ты кто? - удивленно спросили саенсы.
- Я земной человек! - ответило умное животное.
К чему это я? К тому, что живёшь-растёшь среди тех, кого считаешь своими. А потом выясняется, что для них ты всего лишь чёрный жук. Не понятно? Ладно, полной аналогии не получилось, важен ход мысли.
ИМЯ МОЕГО ДЕДА
Только когда мне исполнилось пять или шесть лет, я поняла, что население космокапсулы это взрослые дети моего деда. Три сына и две дочери. Мой отец - старший сын.
Иногда в большом, но уютном помещении, с темно-красными мягкими стенами, которое все называли "Масса Восток", я видела людей из других космокапсул. Многие из них знали моего деда. Какая-то женщина окликнула его "Степ!", он не удивился и подошёл к ней. А я-то думала, что его имя "Деда". И такой "Деда" есть только у меня, в единственном числе. Потом я, кроха, подошла к ней с вопросом - почему она назвала деда так странно. Она засмеялась, как смеются над безобидной, детской наивностью.
- Эф Степ. Так зовут твоего деда. А ты - Микс Степ.
- Почему Микс? - удивилась я. - Меня зовут Эля.
- Так наверное тебя зовут дома, в твоей капсуле. А вообще твоё имя Микс, я это точно знаю. А Эля... Вроде у твоего деда была младшая сестра, и её звали Эля. Но это было давненько, ещё на Земле.
Я думала, что наш разговор никто не слышал. Но когда я вернулась в космокапсулу, то получила нагоняй от деда. Его голос был непривычно строгим, серые глаза холодными и как будто неродными.
- Ни с кем и никогда не разговаривай! Не болтай! Поняла? - с ледяной интонацией сказал мне он. Я кивнула. А вопрос "Почему?" проглотила как накопившуюся от немоты слюну.
ПОСЛЕ ПРИЗЕМЛЕНИЯ
Наше мотание на дальней эллипсоидной орбите продолжалось почти десять лет. Десять лет со дня моего рождения. А сколько времени прошло с момента старта с Земли, я даже и не знала. Наконец, в один прекрасный орбитальный день было объявлено, что после нескольких околоземных кругов наш космокапер ждёт приземление. Ничего волнующего не произошло. Очень буднично. Просто теперь "космокапсула" стала называться "капсулой". И без особых изменений вмонтировалась в сооружение "бурс", состоящее из двух сотен таких капсул.
Первое время после возвращения на Землю, все мы хватали воздух открытыми ртами. Пытались заглатывать его как рыбы с поверхности воды. Хотя про рыб я тоже узнала намного позже.
Пока же весь наш приземлившийся дженус, и взрослые, и трое детей, ходили с приоткрытыми ртами. Соседи - земляне из нашего бурса немного удивлялись таким странностям новоприбывших. Вскоре мы узнали причину, объясняющую наши открытые рты. Количество кислорода в атмосфере планеты уменьшилось. Это изменило и привычное соотношение газов в смеси под названием "воздух". Смесь же из трёх компонентов, которой мы дышали на космокапере, оставалась прежней. Адаптация к земной атмосфере продолжалась почти год. Не только наши непроизвольно открытые, "рыбьи", рты вызывали недоумение и насмешки. Несколько раз я слышала как соседки по бурсу шептались нам вслед, донеслись слова "Разве это красивые?"- с ехидно-вопросительной интонацией.
Позже я узнала, что в земной популяции очень ценится "джен красоты". И в нашем, дедовском, дженусе он присутствует в высокой степени, почти восемьдесят баллов из ста.
ЗЕМЛЯ ИЗМЕНИЛАСЬ
Многое на Земле вызывало у деда удивление, которым он делился со мной. Изумлялся, например, очень яркому, ядовито-зелёному цвету капустных кочанов. Вполне съедобных при этом. Но цвет как будто сигнализировал об обратном. Ведь так было в живой природе в архаичную эру. Дед мне рассказал, что раньше, до катаклизма, кочаны были белые. И сорт капусты, так и назывался - белокочанная. Её можно было квасить. Капусту заготавливали в огромных деревянных бочках, она отлично хранилась, хватало, чтобы питаться всю зиму. А получится ли провести такую ферментацию с ярко-зеленой капустой? Не известно.
Ещё удивительно, что малочисленные виды зверей и птиц, которые, казалось бы, должны исчезнуть после планетарного катаклизма, странным образом расплодились. А обычных воробьёв вида Passer domesticus, раньше таких живучих, вытеснили галапагосские вьюрки дженуса Geospizinae.
И ещё. Раньше на Земле никто никого не напутствовал словами "хорошего дня". Говорили "Счастливо!"
ПРОДОЛЖЕНИЕ ФАНТАСТИЧЕСКОЙ НОВЕЛЛЫ "ЗЕМЛЯ МОЕГО ДЕДА" БУДЕТ ТУТ