4
Пленение Оммуила
— Их кто-то сбил?
— Скорее что-то, а не кто-то. Поговаривают, что это была молния.
— Смотри-ка он всё ещё жив. Видимо у них такая же атмосфера, как и у нас. Ты видел их глаза?
— Откуда ты знаешь, что это глаза? Может они в скафандрах?
— Не прихватить бы от них заразу какую-нибудь космическую. Этого только не хватало для полного счастья.
— Как ты думаешь, он нас понимает?
— Не знаю. Привезём на базу — там с ним разберутся. И не мели лишнего. Мало ли…
Небольшую полость, в которой находился Оммуил, трясло и качало. Судя по сопровождающему всё это звуку и запаху, было понятно, что это наземный транспорт, силовую установку которого представлял собой доисторический двигатель внутреннего сгорания.
«Добро пожаловать в историю» — мысленно сказал себе Оммуил.
Он пытался расшифровать звуки языка беседующих, но не совсем понимал алгоритм, по которому они выражали мысли. Их обрывистые витания скакали из прошлого в будущее и обратно, останавливались в настоящем на ничтожно короткие мгновенья и создавали невероятно долгие интервалы между точками этих остановок. Частота этих интервалов и была тем идентификационным параметром, по которому разведчик различал бессмертных между собой. Она была уникальна у каждой сущности. Офицеру экспедиционного корпуса уже как-то довелось выучить немецкий язык, и он пытался увязать в логическую цепочку знакомые корни слов…
5
Шустрый Уимм
Маан мог объять подопечное ему пространство одним ленивым взглядом. Вдоль одной из стен его кельи, плотной пеленой, струился пар и уходил в прорезь в потолке. На этой стене, по своему желанию он мог видеть происходящее в любом месте скрытой полости внутренней сферы. Она кишела необузданными в своей злобе оргулами, которые, то и дело, грызлись между собой, создавая постоянный рявкающий фон. В пещерах низшего Фарума было всё просто: звери были зверями, пока смотритель создавал им подобающие для данного статуса условия. Их надо было непременно стравливать, чтобы те не имели шанса не быть свирепыми и кровожадными.
Управляющему не давал покоя недавний выпад одного из этих бесов - оргулов, внешне похожего на эшфарума. При возникшей склоке в пещерах этот явно вёл себя так, будто он просчитывает ходы и соизмеряет ситуации. Такое не присуще бесам Фарума. В последней схватке он хитро вымотал своих соперников, а затем просто загрыз, одного за другим. Оргулы боятся по долгу смотреть в глаза своему смотрителю. А этот как уставится — хоть сам глаза отводи. Управляющего в пещерах так же удивляла привычка этого смышлёного монстра прыгать как игривый котёнок, чуть ли не за каждым залетевшим сюда насекомым.
В случаях, когда твари забывали злость, смотритель провоцировал склоку, но большинство потенциальных соперников смышлёного зверя сдавали ему позиции без боя. Много раз его отправляли на арену страха, где дальнейшую культивацию злости берёт в свои руки легион усмирения. Но тот возвращался из таких путешествий как после прогулки. Уимм (так называл его ученик и приемник смотрителя) неизменно был первым, когда возникало вибрационно-трансформирующее облако. Эти облака возникали по велению идущих через миры, и буквально растворяли оргулов.
Огромный Маан уже и не помнил, когда в последний раз покидал ставшие ему домом пещеры. Всё его время, без остатка, занимало управление подопечной клыкастой вотчиной и обучение приемника Улыма. Он мог только догадываться о переменах во всём остальном мире, в то время как шустрый Уимм уже много где побывал.
Осматривая пещеры на обзорной стене, смотритель вдруг увидел, что по каменному дну одной из полостей, сцепившись в схватке, катаются Улым и Уимм. Сначала неистовое негодование Маана вызвало то, что этот оргул вообще посмел напасть на его приемника, но, когда он понял, что они, таким образом, просто играют, управляющий пещерами впал в настоящее бешенство.
Великан тут же побежал к имитирующим смертельную схватку и, как только прибыл на место, с дикими криками растащил и раскинул их словно котят по разным сторонам: «Ты что Улым совсем спятил? Они же обнаглеют и перестанут нас бояться! Ты хочешь пропасть в этих пещерах как предыдущий ученик? От него ни рожек, ни ножек не осталось. Ты же сам видел его растерзанные останки».
Приемник был в смятении. Он встал, отряхнулся и, указывая рукой на уже проворно вскочившего на задние копыта оргула, стал возражать: «Этот зверь верен мне! Он ничего и никого не боится ни в каком из миров! Уимм будет помогать мне управляться тут, когда тебя отправят на отдых. Ведь этот день не за горами».
Уимм упал на четыре копыта и стал скакать за спиной своего покровителя то в одну, то в другую сторону.
Маан не унимался: «Да ты просто глупец, — его обуял надменный смех, — он вцепится в твоё горло при первой же возможности! Оргулам не ведомо чувство верности. Они же абсолютно тупы! И потом, — смотритель посмотрел на ученика с таким видом, будто уже стоит над его растерзанными останками, а затем изучающе уставился на вставшего за его спиной Уимма, — они должны быть свирепы и злы, а ты учишь его чувствам, исключающим это. Обучать ещё кого-либо у меня больше нет времени. Я уже жалею, что потратил его на тебя».
Он отвёл взгляд, и его зрачки несколько раз пробежали из стороны в сторону, словно ища выход из сложившейся недопустимой ситуации. Его тон стал несколько умеренней: «Есть вероятность, что среди зверей поползёт излишняя чувствительность. Пойми же несмышлёныш, не только злость и ненависть, но и любое другое чувство, это зараза незнающая никаких преград. Его уже нельзя отпускать в другие миры как зверя, потому что, когда его призовут, он начнёт нюхать цветочки и ловить бабочек, вместо того чтобы раздирать чью-то плоть или душу. Но если ты его оставишь, он станет менять порядок вещей тут, а это тоже недопустимо!»
Смотритель взял под руку своего приемника и увлёк его за собой: «Мы потом решим, как поступить с ним. Сейчас же нам пора в наши покои». Уходя, он обернулся, посмотрев на Уимма. Этот взгляд не мог сулить оргулу ничего доброго.
Когда они уже вошли в свои покои Маан резко развернул Улыма лицом к себе и стал шипеть, смахивая слюну, вытекшую от злобы на нижнюю губу: «Ты убьёшь его снаружи во время ветров! Ты сам погубил его и это будет тебе уроком! У нас просто не существует другого выхода в данной ситуации! Иначе я буду вынужден сообщить о случившемся в верхний Фарум. Они швырнут тебя в ту же канаву, откуда я тебя и выгреб!» Он, отталкивая, отпустил локти приемника так же резко, как и схватил, развернулся и ушёл в свою келью.
Улым долго сидел на своей тахте, обхватив голову руками. Весь его вид говорил о подавленности. Но он, вдруг, резко поднял и повернул голову. На столе у боковой стены небольшой кельи горела свеча. Её огонёк теперь отражался в его глазах. Он быстро встал, решительно подошёл к столу и пальцами затушил фитилёк уже почти догоревшего огарка.