А вот эта колонку я репостну полностью. Она на очень важную для меня тему. Вышла в «Столе» ещё в понедельник.
Мир захватила тревожность. Беспокойство, волнение, страхи – сегодня самые частые поводы для обращения к психологам. И так во всём мире. Причём недугу почти одинаково подвержены люди разного социального положения, дохода и возраста. Этим летом на экраны вышла вторая часть мультфильма «Головоломка». История про удивительный мир человеческих эмоций. И кто бы, вы думали, там в главной роли? Тревожность! Вот уж действительно она вне конкуренции.
Повышенную тревожность в обществе психологии и социологии часто объясняют рационально, привязывая её то к политике, то к экономике, то к социальным волнениям. Да и сами люди, признаваясь в своих опасениях, обычно кивают на конкретные проблемы. Вот, например, в нашей стране, по данным исследования ФОМ начала 2024 года, 34% граждан боятся нападения других государств и ядерной войны, 29% россиян переживают из-за загрязнения планеты, химического и радиационного заражения воды, воздуха и продуктов, 28% страшатся повышения цен и бедности, 24% испытывают страх из-за угрозы гражданской войны.
В 2022 году наши люди, понятно, испытывали сильный стресс из-за СВО и мобилизации. Психологический сервис «Ясно» фиксировал резкие вспышки тревоги россиян в феврале-апреле и сентябре того года. Более 60% клиентов службы отмечали, что внешнеполитические события вызывают у них настоящую панику. Однако и до 2022 года россияне не жили в безмятежности. В 2020–2021 годах они изрядно нервничали из-за ковида. Ещё раньше – из-за мировой экономической стагнации, десять лет назад – из-за валютных скачков и Крыма, в 2008–2009 годах – из ипотечного кризиса в США.
И всё выглядит логично: в мире вечно происходит что-то ужасное, всегда есть из-за чего не на шутку перепугаться. Но вот ведь какая штука. XX век был ничуть не менее спокойным. Больше того, он собрал, кажется, максимум из всех возможных социальных и политических катаклизмов. Но эпидемия тревожности охватила мир с начала XXI века. Почему? Люди стали больше рефлексировать? Психика человека сделалась более хрупкой? Или нас стали больше пугать? Всё вместе.
Мы стали психологически менее устойчивыми, потому что стали больше думать; а думать стали больше, потому что стали больше знать; а знать мы стали больше, потому что нас вечно со всех сторон атакуют информацией. Мы тонем в море информации, она сносит нас с ног. И в мир интернета, тотального охвата телевидением, от информации никуда не спрятаться. Да и массовое образование сыграло свою роль: навыками хотя бы самого простого анализа владеют сегодня даже дети. Конечно, навыками этими далеко не все владеют в совершенстве, но вот привычку без конца гонять в голове разные мысли, прокручивать разные сценарии имеют многие.
Вообще тревожность, кажется, растёт из старого как мир наблюдения Екклесиаста о многих знаниях и многих печалях. В какой-то степени это подтверждают и современные учёные. Есть ряд исследований, показывающих корреляцию уровня тревожности с уровнем интеллекта. Например, в 2015 году в университете Онтарио решили измерить общий уровень тревожности студентов. В ходе наблюдений выяснилось, что самыми обеспокоенными оказались учащиеся, показавшие более высокие баллы при поступлении. К тому же выводу пришёл и психиатр из Медицинского центра SUNY Downstate в Нью-Йорке Джереми Коплан. Он сравнил результаты IQ-тестов людей без диагностированных тревожных расстройств с результатами пациентов, которые имели подобные проблемы. И во второй группе средний уровень IQ оказался выше.
По сути, тревожность можно определить как побочную реакцию усложнения сознания. Этот момент, к слову, отражён и в популярном в этом сезоне мультфильме. Не случайно тревожность проникает в сознание главной героини «Головоломки» с её взрослением и символизирует усложнение структуры психики. И в этом же мультфильме иронично, но очень правдиво показано, как тревожность управляет нами в связке с интеллектом. Тревожность приходит, вооружённая разными аналитическими расчётами, буквально математическими выкладками. И она, зараза такая, невероятно убедительна. Рисуя в нашем сознание мрачные картины очередного апокалипсиса, она призывает на помощь статистику, почёрпнутую из СМИ, разные исторические факты, которых мы нахватались за время своей непрерывной учёбы. Даже самые фантастические сценарии она способна сделать реалистичными – чего ведь только в мире не случается, каких только драматичных совпадений не бывает.
В этом смысле из тревожности можно, говорят, извлечь пользу. Так, дескать, прокрутишь в голове все самые пессимистические варианты развития событий, подготовишься к ним и сможешь избежать. Предупреждён – значит вооружён. Знал бы, где упасть, подстелил бы соломки. Так, да не так. Тревожность выбирает умников не для того, чтобы сделать их ещё умнее. А потому, что ей просто хочется быть. И если её бытие ничем не ограничивать, она выйдет из берегов и на самых серьёзных щах заведёт человека в такие дебри, что порой и рассказать стыдно.
Научно доказанный факт: в состоянии тревоги мозг работает интенсивнее, но менее эффективно. Проще говоря, шестерёнки крутятся быстро, но вхолостую. Это установили учёные Института когнитивных нейронаук НИУ ВШЭ совместно с коллегами из Великобритании и Германии, проводя магнитоэнцефалографию мозга у людей с низким и высоким уровнями личностной тревожности во время решения вероятностных задач. Так вот, у испытуемых с высоким уровнем тревожности активность мозга оказалась выше, но и ошибок при решении задач они совершили больше. И это вполне объяснимо. Когда негативных сценариев в голове генерируется десяток в секунду, ты уже не молодец-аналитик, а натурально какой-то псих с колотящимся сердцем: в таком состоянии и дважды два всё равно что бином Ньютона.
С тревожностью, конечно, надо работать. Не отрицать её, не вытеснять в глубины подсознания – она всё же как сложный эволюционный механизм и требует к себе уважения, но с ней нужно уметь договариваться. С помощью достижений ли фармакологии (строго по назначению врача, разумеется) с помощью ли психотерапии – не суть.
Я вот пока справляюсь собственными силами (хотя не факт, конечно, что справляюсь), веду со своей тревожностью задушевные разговоры, заключаю сделки: иду на мелкие уступки, чтобы она не требовала от меня больших жертв. Например, чтобы не сойти с ума от страха безденежья, переключаюсь на лайт-версию ипохондрии (ну, сдам внепланово три, пять, семь… анализов, поди плохо?). Процесс, конечно, презабавный. Но что поделать – жить-то как-то надо. Всё лучше, чем пребывать в вечной панике.