Один мой друг задался извечным философским вопросом: «в чем смысл жизни?». И если раньше такие разговоры возникали в четыре утра на кухне между последними «оставшимися в живых» после какой-нибудь задорной вечеринки, то теперь, в тридцать, когда вместо вечеринок каждый день мечтаешь лечь пораньше, экзистенциальный вопрос внезапно возник у моего друга в очереди на кассу. Мы стояли в небольшой очереди на ресепшене фитнес-клуба, чтобы купить по бутылке воды.
— И зачем это все, если мы все равно умрем? — спросил он у меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, качаться, ходить в зал, потеть.
— По крайней мере, ты умрешь красивым и подтянутым, — усмехнулся я и протянул сто рублей симпатичной девушке за стойкой.
— Нет, все не то, — с тяжелым вздохом отмахнулся он. Девушка подняла на него глаза. — Вам другую воду? — спросила она. — Газированную?
— Нет-нет, это он не вам, — быстро сказал я растерянной девушке. — Нам именно такую, спасибо. — Я взял обе бутылки и отвел Ивана в сторону.
— Я для себя понял, в чем смысл жизни, — поделился я. — Нам дана одна жизнь и прожить ее надо с кайфом, насколько это возможно.
— Поход в зал — это тоже кайф? — спросил Ваня.
— Ну да, разве ты не чувствуешь себя круто после тренировки?
— Чувствую, конечно, но сейчас меня почему-то это не радует.
— Ну ладно, это временно, — я хлопнул его по плечу. — Вечером можем сходить в бар, познакомимся с кем-нибудь.
— Я не хочу ни с кем общаться. К чему эти знакомства? Мы завтра уже забудем, как их зовут.
— Да ну тебя, — я отмахнулся от него. — Почему тебя вдруг стало волновать, зачем мы живем?
— Не знаю, надеюсь, это небольшое помутнение скоро пройдет, потому что в противном случае я сойду с ума.
— Нет, что ты, конечно не сойдешь. Просто у тебя будет все вяло, не драйвово. — Я так не хочу.
— Ладно пойдем, будем пиво пить.
— Что?! После трени? Сразу?
— Ага, попался! Первый признак того, что ты все еще с нами, а не отрешенный помидор. Тебе не все равно на свое здоровье.
— Угу.
Я посмотрел на Ивана. Было похоже, что он действительно раскис. Однако очевидно было и то, что я не смогу ему помочь. Мои веселые предложения лишь раздражали его. Я отстранился и ушел домой, оставив его одного в раздевалке, где он рассматривал в зеркало первые седые волоски на висках.
Спустя две недели я столкнулся с ним во дворе. Ну, то есть как столкнулся, правильнее сказать, я наткнулся на человека в шлеме, который протягивал мне руку. Я руку, конечно, пожал, из вежливости, но не понял, кто это.
— Да это я, Ваня, — сказал он, поднимая забрало шлема. — Ух ты, е-мое, не знал, что ты гоняешь на мотоцикле.
— Да, хожу вот на вождение, уже шлем купил.
— Это ты смысл жизни ищешь?
— Что?
— Ну, помнишь, ты в зале спросил, зачем мы все здесь.
— Аа, ну да, наверно, я твое «жить с кайфом» так расценил.
— Понятно. Я, правда, не совсем это имел ввиду. Жить с кайфом, по крайней мере по- моему, не равно рисковать жизнью.
— Ой, и ты туда же. Вот почему если мотоцикл, то сразу — «рисковать»? Знаешь с какой скоростью я сейчас на площадке еду? 5 километров в час. Да я на работу пешком в два раза быстрее хожу.
— Ну, ладно, ладно. Твое дело. Круто, конечно. Многие хотят быть мотоциклистами, но не все решаются.
— А ты не хочешь?
— Упаси Господь, — с чувством ответил я.
— Эх, жалко, потому что с мотобратом мне бы веселее было ездить.
— Мото-кем? — переспросил я.
— Мото-братом, — по слогам сказал он. — Ну, напарник по катанию на мотиках.
— Понял, понял, — кивнул я. — Но нет. Я твой напарник по тренировкам.
— Ладно, мне пора, занятие в мотошколе через десять минут начинается, — сказал он и ушел почти что бегом, оставив меня в раздумьях.
Мне почему-то не хотелось ничего менять в своей жизни. Я не терял смысл жизни. И все же во мне поселилось чувство, что это со мной что-то не так. Почему я не задаюсь экзистенциальными вопросами, разменяв четвертый десяток? Кризис среднего возраста заставляет многих людей поменять привычный уклад жизни. Я же был полностью доволен собственными устоями и привычками. Все же какое-то зерно сомнения, видимо, зародилось в моей голове. Оно медленно прорастало, и к концу сезона, когда мой друг докатывал последние теплые дни года на мотоцикле, дало свой побег.
— Слушай, Вань, а вот место, про которое ты рассказывал, где байкеры собираются, — начал я.
— Угу, — кивнул он. — «Мотохижина».
— Да-да. Ты можешь меня как-нибудь взять с собой?
Иван не ожидал от меня такой просьбы. Он чуть не поперхнулся собственной слюной, услышав мой вопрос. Вот уже полгода, пока он учился кататься, получал права категории А и делал свои первые заезды, я безбожно подтрунивал и издевался над ним. Естественно, по-дружески, но мои высказывания были полны скепсиса и отрицания. Видимо, моему сознанию нужно было пройти через ступени непринятия, чтобы по-настоящему заинтересоваться мотокультурой. Я все еще не хотел сам водить или иметь мотоцикл, но мне стали интересны байкеры. Очень захотелось посмотреть изнутри на их жизнь. И вот он Ваня — мой пропуск в мотомир.
— Я не ослышался? — он уставился на меня круглыми, как две фары, глазами.
— Ну, знаешь, похоже, я всерьез заинтересовался. Хотел бы я познакомиться с этими просаленными прожженными байкерами с огромными бородами.
— Они разные. Я же не бородатый мужик гигантского телосложения.
— Ой, ну ты еще и не байкер.
— Чего??
— Ну, то есть, ты не матерый байкер, — поспешил исправиться я, пока мне не прилетело от этого железного всадника.
— Ладно, поехали. Раздобудь до вечера шлем.
После работы я заехал в мотомагазин и купил себе шлем. Самый простой, черный, без узоров и надписей. Оказалось, что это совсем не дешево, если вы хотите остаться с головой на месте в случае аварии. Но, мне не хотелось думать об этом. Я знал, что путь до «Мотохижины» займет не более пятнадцати минут, да еще и водитель новичок, а значит гнать не станет, будет вести аккуратно. И самое важное для меня было теперь другое. Мне хотелось одеться как-то соответствующе. Однако мой гардероб состоял из деловых рабочих костюмов и спортивных вещей. Никакого намека на брутальность и мужественность в том ключе, как я представлял себе байкеров из фильмов. У меня не было ни жилета, ни кожаных сапог, ни даже кожаной куртки.
Поняв, что за один день никак не влиться в мототусовку, я оделся максимально нейтрально. Черная куртка, джинсы и теплая рубашка в клетку.
В десять вечера я спустился к подъезду. Через пару минут я услышал звуки, от которых дети визжат, мамочки со спящими младенцами в колясках трясутся от гнева, а простые горожане охают и иногда матерятся. Рев мотора быстро приближался, и когда мой друг подъехал, я тут же уселся на заднее место, чтобы ему не пришлось долго тарахтеть под окнами моего дома. Он стартанул, и я чуть было не слетел назад. Сначала я схватился за него, но такая степень близости меня не устраивала. Я подвинулся на несколько сантиметров назад и рукой нащупал выступ под своей сидушкой. За этот выступ с двух сторон я и держался мертвой хваткой всю дорогу. И, чего уж скрывать, всю дорогу молился. Мне казалось, что Иван абсолютно не чувствует габариты своего железного коня. Было очевидно, что на ближайшем повороте, мы опрокинемся. Скорость в сорок километров в час ощущалась отчаянно высокой. Я был близок к панике, когда на очередном повороте мы свернули направо и неожиданно затормозили.
— Приехали, — радостно воскликнул Иван, но его улыбка сползла с лица, когда он увидел мое искаженное ужасом лицо. — Что, так плохо было? Тебя укачало? — спросил он.
— Я... мне... в общем, обратно возьму такси, — проговорил я, как только смог разжать губы.
Честно говоря, я немного испугался собственной реакции. Никогда не думал, что я такой «неженка», но как говорится, не узнаешь, пока не попробуешь.
Через десять минут я «отошел» от поездочки и занялся тем, зачем приехал. Стал погружаться в мотомир. Я рассматривал всевозможные мотоциклы, с интересом разглядывал людей. Честно говоря, все они были такие разные. Байкеров, которых я рисовал в своем воображении, я увидел всего несколько человек. Они тусовались возле своих гигантских навороченных мотоциклов, каждый размером с корабль. А остальные в своей массе были обычные ребята. Были и помладше и постарше, конечно, но в среднем как раз наши с Иваном ровесники.
Мы прошлись по территории, которая представляла собой большую парковку, и зашли внутрь «Мотохижины». Это было что-то вроде таверны. Большие деревянные столы и
массивные скамьи. Пробравшись к барной стойке, мы нашли себе два местечка. Вокруг нас почти все было занято. Из колонок довольно громко играл какой-то рок, но если немного повысить голос, говорить можно было.
— Как круто! — восхитился я, оглядевшись. Зал был оформлен в духе салуна Дикого Запада. — Атмосферно!
— Ага, — кивнул мой друг. — Я отойду, возьми мне кофе, американо. — Хорошо.
Я ждал, пока бармен освободится, и невольно стал свидетелем одного разговора. Беседовали двое мужчин, сидевших неподалеку от меня за барной стойкой, один из них — с очень грустным лицом. Конечно, я не знал их имен, поэтому в голове условно прозвал их «грустный» и «веселый».
— Тяжелый день? — спросил веселый, явно намереваясь поболтать с соседом по стулу в ожидании заказа.
— Можно и так сказать, — насуплено ответил грустный, не горя желанием продолжать разговор.
— Бывает, — кивнул веселый. — Я тебя тут раньше не видел. — Меня давно не было, — сказал грустный.
— Проблемы на работе? — участливо спросил веселый.
— Нет, дома.
— Это хуже.
— Да нет, просто у меня маленький ребенок. Я очень мало сплю, точнее, малыш мало спит и много кричит, и из-за этого в доме не спит никто.
— Понятно, — сказал веселый. — Молодой папаша. А сколько ему? — поинтересовался он. — Два месяца, — все также хмуро ответил грустный.
— Ну, это просто колики. Давай ему эспумизан, выкладывай почаще на животик и спи спокойно, — посоветовал веселый.
— Думаешь, поможет? — с надеждой спросил молодой папа. — У тебя сколько малому? — Поможет. У меня своих нет, зато чужих я каждый день наблюдаю.
— В каком смысле?
— В буквальном. Я педиатр.
— Серьезно? — выкатил глаза тот, что был грустным. — Значит, ты знаешь, почему у него сыпь на щечках? Уже неделю не проходит.
— Ну, тут смотреть надо, — деловым тоном сказал педиатр, — скорее всего, аллергия на смесь.
Дальше я не слышал, о чем они говорили, потому что вернулся Ваня, но меня поразило другое. Я почему-то думал, что байкеры — люди из другого мира. У них нет детей, они работают только в индустрии мотоциклов, да и ничто мирское их не интересует. И вот я слышу, как два брутальных мужика в кожаных куртках на полном серьезе разговаривают про детскую смесь. Меня позабавил этот контраст внешней оболочки и внутренних ценностей.
Мы посидели с Ваней где-то час — потом пора было расходиться, потому что завтра — рабочий день. Я чувствовал себя максимально глупо, садясь в такси со шлемом в руках, но
поехать домой на мотоцикле вторым номером (что значит пассажиром, как я узнал) мне никак не улыбалось.
Я ехал домой и думал о том, что если бы мой друг не задался вопросом о смысле жизни, то я бы не побывал в этом месте. Ну то есть судьба сложилась бы как-то иначе. Может, она бы привела меня в гольф-клуб, в яхт-клуб, ну или в библиотеку. Кто знает, где бы я оказался. Но что я осознавал, так это то, что я нахожусь на своем месте. Я живу и проживаю именно свою жизнь, а не чью-то еще. И это осознание укоренилось в моей голове, став еще одним ценным пазлом в мозаике мыслей человека, разменявшего четвертый десяток.