Бобраков сидел в мягком широком кресле, покачивая в бокале немного вина.
Тëмно-красное прозрачное вино слегка искрилось, играя светом. Хотя света, как такового, в его квартире почти что не было. За окном ходили плотные серые тучи: несколько часов назад на улице прошëл сильный ливень. И через них не проходило ни одного лучика солнца.
Бобраков наблюдал за вином с особым вниманием и интересом. Он вглядывался в его маленькие волны, которые напоминали ему море.
Оглушительно зазвонил телефон. Он спешно поставил бокал и с раздражением взял трубку. Звонил его лучший друг.
- Да, я слушаю тебя. Что? - спросил Бобраков.
- Ты чего так грубо? Отвлекаю?
- Предположим, что так. - сухо ответил Бобраков.
- Ты опять там пьëшь?
- Ну, пью. И что тебе с того?
- Как что?! Послушай, ты мне друг или нет?
- А какая здесь есть разница?
- То есть, не друг.
- Допустим, друг. Но судя по нашему разговору, мы можем скоро окончить нашу дружбу. - пошутил Бобраков.
- За что? За то, что я правду тебе говорю, помочь тебе пытаюсь?! Ты посмотри на себя, ведь ты уже спиваешься!
- Я спиваюсь?! Я ещё не спиваюсь. Я просто культурно выпиваю. Между прочим, только дома и без собутыльников.
- Сколько уже можно так выпивать? Как не приду к тебе, как не позвоню, ты всё выпиваешь и выпиваешь. Почти каждый день выпиваешь.
- Не каждый день.
- Ну, я же сказал, почти.
- Какое тебе дело? Возможно, я пью. И пусть пью. Тебе что с того? Разве я тебе этим мешаю? - начинал уже немного злиться Бобраков.
- У меня из-за тебя душа не на месте! Разве может быть она на месте, когда лучший друг у тебя в вине погибает?! Ты же у нас умный писатель, вот и подумай над этим.
- Скажи, это такая шутка сейчас была? Или нет?
- Извини. Я помню, что ты давно уже ничего не пишешь. Но это не повод...
- С тех пор, как я потерял их, я не могу больше ничего написать. Тебе, в этом отношении, легче. И потому не тебе меня судить.
- С чего ты взял? Я и не сужу тебя никак. Просто жалко мне, что ты спиваешься.
- Я уже давно так живу, а тебе жалко только сегодня.
- Не сегодня. Всегда — жалко. Тут любой сопьëтся, если ничего не делать и только дома сидеть. Так может быть, ты, наконец, что-нибудь напишешь? И хандра твоя разом пройдёт!
- Нет. Не напишу.
- Потому что надо себя один раз взять в руки, и...
- Ты не понимаешь. Здесь нельзя так — взял и начал. Здесь другое. Понимаешь, с того дня для меня жизнь и цвет и вкус потеряла. Нет, меня до сих пор даже обыкновенное солнце не перестаëт радовать. А какой-то ещё, той самой радости или веселья что ль какого-то — уже нет. Будто бы не со мной больше это всё. Не меня радует. Вроде бы меня, а не меня. Странно это звучит, конечно. Скажешь, что Бобраков уже совсем допился.
- Нет, почему же? - удивился друг. - Я же знаю, что ты у нас теперь философией увлекаешься. И давно. Слушай, может, тебе не сказки, а философский трактат написать?
- Что ты...
- Да ладно тебе! Прочитал ты уже много, а всё одна работа. Какая разница что писать?! Лишь бы дело было.
- Нет, нет, и нет.
- Почему?! Пить интересней?
- Я сейчас выключу. - строго сказал Бобраков.
- Прости, пожалуйста. - вздохнул друг. - Ты не обижайся на меня...
- Никто и не обижается.
- Ну, и напиши! - пытался добиться желаемого друг.
Тут Бобраков не выдержал.
- Да я уже во всëм разочаровался! И в творчестве, и в философии...
- Потише, потише.
Но Бобракова словно прорвало.
- Ты знаешь, сколько я всего прочитал! Я читал и Аристотеля, и Платона, и Канта и Гегеля, и Соловьёва, и Бердяева, и Спинозу, и Николая Фёдорова, и Шопенгауэра... В общем, много кого, всех за один раз и не перечислишь. И что?! Разве я нашёл там того, чего искал? У меня уже целый книжный шкаф забит этими философскими трудами. Я прочитал их все. И я понял, что это — один лишь мусор. Пепел, мираж, пыль, если не сажа. Если угодно, объедки со стола. А к самому столу нас, похоже, никто и не допустит. Путь закрыт. И не известно, как открыть его... И что ты мне прикажешь? Писать про это?!
- Да хоть и написал бы. А мы бы все почитали.
- Знаешь, я не думаю, что это кому-нибудь будет интересно. Бросят со второй страницы.
- А вот и не бросим! - оживился друг. - Спорим?
- Да бросят или нет, мне даже на это всё равно. Мне... Не для кого стало больше писать.
- Ну, а ведь Катя? Была же Катя? - попытался напомнить ему друг.
- Что теперь Катя? Мы с ней уже давно разбежались. - грустно ответил Бобраков.
- Ну, если таким унынием постоянно себя пилить, то конечно, все вокруг тебя разбегутся! С этой разбежались, другая прибежит. Чего тебе отчаиваться?! Посмотри на себя в зеркало, пока совсем от пьянки не опух! Всё ещё наладиться.
- Как тебе легко говорить. - с горечью произнëс Бобраков. - Ты же никого не терял. Так как я терял. Такое не забывается.
Его слова сильно обидели друга.
- Ты прав. Я никого не терял. Но, думаешь, у меня всё так легко и гладко?! А ты ребëнка с ДЦП растил когда-нибудь? Я тебя спрашиваю! Тебя кредиторы хоть раз на счётчик ставили?! Да или нет?!
- А кто тебя из долгов вытягивал, забыл?
- Нет, не забыл. Спасибо тебе, конечно, за это...
- Да и с ребёнком ты не один. У тебя есть большая и крепкая семья.
- А сколько трудов ради неë я несу каждый день?!
- Тебе есть, ради кого нести эти труды. Они любят тебя! А меня уже никто так не любит.
- Можно подумать, это автоматически снимает все остальные проблемы. Они ведь тоже никуда не деваются.
- За то у тебя двое других детей вполне здоровы. И жена, как я знаю, тоже. Поэтому, тебе намного легче.
Послышались длинные гудки.
Бобраков грустно вздохнул.
- Повесил трубку. Обиделся на меня. Вот ещё пиявка, банный лист...
Он стремительно подбежал к столику, стоящему напротив покинутого им кресла, схватил открытую бутылку вина, накатил полный бокал и выпил его залпом.
Алкоголь обжог ему горло, Бобраков от неожиданности зажмурился и быстро помахал рукой у себя перед носом.
В этот самый момент звонко задребезжал дверной звонок.
"Как некстати! " - подумал Бобраков. За те секунды, пока он бежал до двери, он уже успел пожалеть о скоропалительно выпитом бокале. Теперь его запросто могут счесть за пьяницу.
Бобраков посмотрел в глазок. Женщина за дверью показалась ему совершенно незнакомой.
- Кто?! - громко спросил через дверь он.
- Валя.
***
Кажется, Бобраков опасался совершенно зря. Валя совсем не заметила, что он только что не слабо выпил.
А ему было очень странно видеть перед собой маленькое и хрупкое созданье в старой полюнялой курте, обшарпанных ботинках и немного грязном по краям от долгой и утомительной дороги платье. И ещё с растрëпанными волосами, и несколько заплаканным лицом.
Одним словом, оно выражало что-то несуразное.
Но особенно, на худом лице его выделялись большие и выразительные глаза. Бобраков заметил, что они очень умные.
Ко всему прочему, это причудливое создание уверяло, что является давним почитателем его творчества и даже сейчас с удовольствием перечитала его книжку со сказками.
Действительно, какая-то эта Валя слишком странная! На вид лет так за тридцать, а всё сказки читает.
Бобраков вежливо пригласил еë к себе на кухню, предварительно прикрыв дверь в комнату, где стояла бутылка вина. Сел за стол и стал внимательно слушать.
И она рассказала ему всю свою жизнь. От начала до конца, абсолютно всю! Ни о чëм не умолчав.
Он слушал еë с интересом, подперев кулаком голову, словно богемный поэт. И постепенно стал понимать, что она ждёт от него какого-то важного совета, указания, которое ей поможет в дальнейшем. Она слишком много надежд возлагает на него. Но только что он ей может дать?..
- Скажите мне, - кончила свой монолог Валя дрожащими от слëз губами. - Что мне делать?!
Бобраков глубоко вздохнул, и стал задумчиво оглядывать глазами кухню, сцепив пальцы в замОк.
- Дорогая Валя... - начал говорить он, ещё не зная, какими словами точнее выразить свои мысли. - Видите ли, Вы здесь совершенно ни в чëм не виноваты...
- Нет, я совсем не о том... Но — почему? Почему всё так ужасно?
Тут Бобраков немного усмехнулся. Видать, полный до краëв бокал, всё таки, дал о себе знать.
- Я всё понимаю, но Вы подумайте сами: разве может давать советы человек, у которого ещё хуже в жизни, чем у Вас? Я слушаю Вас и понимаю, что всё, что Вы мне сейчас сказали — это только детские игрушки по сравнению с тем чëрным горем, которое есть у меня. И я уже не задаюсь Вашими вопросами, Валя! Потому что мне они не к чему. Мне они, понимаете ли... Безполезны. И ничего уже не радует.
- Ну, Вы, хотя бы, давайте начнëм с этого, живëте в собственной квартире.
- Что толку жить в холодном доме, который не согревает человеческое тепло?
- Но... Ведь Вы же творите!
- И что?
- Но ведь Вы же самый настоящий художник! Только другой, немного... Вы же создаëте целые миры. И такие проникновенные образы...
- И?
- Но ведь это же так здорово, когда вместе с тобой — такой прекрасный, такой красочный и интересный мир.
- И?!
- Ну, Вы же этим людей радуете!
- Возможно, здесь Вы вполне правы. Наверное, я людей радую. Хотя, никто, кроме Вас, за все годы не пришёл и не поблагодарил меня лично. Только вот самого меня моë творчество не радует.
- А почему же?
- Видите ли, Валя... Это только с виду, со стороны так кажется, что всё красиво и легко. Что я живу, ну, или вокруг меня — как хотите — свой собственный сказочный мир. А на самом деле, сколько для его создания приложено усилий, сколько испито метаний, сколько трудов!..
Валя слегка прищурила глаза:
- То есть, как я правильно поняла, поэзия — это праздник. А платит за всё поэт. Так?!
- Да, почти что так. Не совсем, конечно, но Вы правы. Можно и так сказать. - он посмотрел на неë с удивлением. - А Вас кто-то этим словам научил или Вы сами так решили?
- Мне... Жулька сказала. А она откуда — уже и не помню.
- Не плачьте, Валя. - стал успокаивать еë Бобраков. - Вы обязательно добьётесь в жизни счастья. Только я Вам в этом не помощник, нет! Совсем нет!
- Но Вы же такие мудрые сказки пишете.
- Я давно уже ничего не пишу. Очень давно. За то теперь постоянно пью. Видите, я пью. Зачем Вам пьющий человек нужен? Какой из него советчик?!
Валя вытерла рукой слëзы.
- Да что ж всё время вокруг меня одни алкоголики! - пропищала она подавленным голосом.
- Вам дать воды? - обеспокоенно спросил Бобраков.
- Нет, спасибо Вам большое. Я пойду. Мне... Пора уже.
И Валя вышла на улицу.
А Бобраков встал и тихо стал ходить из угла в угол по коридору, понуро опустив голову. Неожиданно, он вбежал в комнату и схватил первый попавшийся карандаш и бумагу.
Впервые за такое долгое время ему захотелось что-то записать!
И ловкий карандаш стремительно вывел строки:
Про тебя все давно забыли,
Ты прошла сквозь огонь и лëд.
Тяжко ангелу в грешном мире.
Только мир этого не поймëт.
"А ещё Бобраков всё время пьëт", - подумал про себя сказочник. - "Правда, это уже не совсем подходит... Надо подумать, как можно подходяще обыграть."
Он подошёл к окну. За окном по мокрому асфальту, медленно волоча ноги, брела уже знакомая худенькая фигурка в обшарпанных ботинках. Правда, видно Валю было только со спины.
И аккуратная с растрëпанными волосами головка еë вжалась в полюнялую куртку, должно быть, от холода.
"Эх, зря я с ней, конечно, так..." - пожалел Бобраков. - "Совсем ведь одна осталась, нет у неë здесь никого. Голодная... Даже поесть ей не предложил. Хоть немного денег бы дал! Может, догнать еë?"
***
Валя тяжело шагала по дороге на больных ногах. Всё таки, холодная вода хорошо дала о себе знать. И теперь у неë сильно болела не только голова, но ещё и ноги. Однако, голова — сильнее.
Валя равнодушно глядела на встречные ей дома и начинающие распускаться зеленью деревья. И не обращала на это уже никакого внимания. Обращать его уже не было сил. Слишком больно. Глаза — словно заволокло туманом. Не сбиться бы тут с дороги!
Ей нечаянно вспомнилось, как один мужчина на корпоративе, зачитывая ей строки из "Евгения Онегина", рассказал, что означает еë имя. Как фамилия того мужика? Кажется, Коробов... "Валентина, Валя — это с латинского значит "сила", " здоровье " ", - да уж, конечно! Какое у неë может быть здоровье?! Всё раньше времени растратила, толком и не накопив за такую короткую, и казалось бы, молодую жизнь. Как началось всё после того падения с велосипеда... А теперь — куда она пойдёт? Даже уборщицей уже работать не сможет. Нет сил. Потому что очень сильно болит голова. Особенно, сегодня, в этот пасмурный день, без единого лучика солнца на небе. Вот и осталась совсем одна Валька-дурочка.
Дурочка... Люди правду говорят, что она — дурочка. Только теперь она это по-настоящему поняла.
Если бы она была хоть чуточку поумнее, то, конечно, никуда и ни к кому бы не поехала. Сидела бы тихо и мирно на лавочке, продолжая наслаждаться сказками. Которые для неë, несмотря на разговор с Бобраковым, по-прежнему оставались самыми прекрасными сказками на свете. А потом... А какая разница, что стало бы потом! Ведь она никому здесь не нужна. Да и кому она вообще когда-либо была нужна? Жульке, что ли? Или тëте Рае?
Но дурочка такие вещи слишком поздно понимает. И поэтому, едет к малознакомому ей человеку, чтобы получить какой-нибудь дельный совет для жизни. Зачем она вообще к нему поехала? На что надеялась? Неужели она в самом деле всерьёз подумала, что будет ему нужна?! Дурочка. Оно и понятно, что дурочка.
Только заработала себе лишнюю головную боль, которой ей и так почти всю жизнь хватало.
Что ж... Зато, от этой поездки случилось и кое-что хорошее! Наконец-то, до дурочки дошло, что она никому не нужна. А раньше дурочка этого упорно не понимала.
Потому что, раньше осознавать это тоже было очень больно. А теперь уже всё равно.
Вдруг Валя услышала у себя за спиной уже хорошо известный ей пронзительный умоляющий голос:
- Валя! Валя! Постойте! Подождите! Постойте! Не улетайте!.. Ой, то есть, не уходите, пожалуйста.
Она медленно повернулась и увидела запыхавшегося от быстрого бега Бобракова, в сбитой на бок шерстяной шапке, наскоро наброшенном пальто и не зашнурованных ботинках.
- Что Вы хотели? - тихо спросила Валя, недоумевая, что происходит?
Ведь только же что сказал, что он ей ничем помочь не сможет!
- Валечка, простите меня пожалуйста... - сбивчиво начал он.
- Да что Вы! Я вовсе и не обижаюсь... Ну, что ж поделать, если оно так!
- Нет, Валя, прошу, выслушайте, пожалуйста, меня... - продолжал он так же сбивчиво, глядя на неë жалобными глазами. - Вы знаете, у меня тоже была очень трудная и сложная жизнь... Почти, как у Вас... Ну, почти, очень похоже. У меня никого нет. Я совершенно одинок. Нет, у меня были и жена, и дети, но теперь их у меня нет. Совсем нет. Я остался совсем один. И Вы тоже... Так же... Совсем одна. Я и пью-то от одиночества необыкновенного! От душевной боли своей пью. Только из-за этого! Вроде бы, у меня есть друзья... Да так — не друзья, а одно название. Помогают, иногда, конечно... Но все они только советы свои раздавать умеют, и никому нет дела до того, что творится у меня внутри! Вроде бы, всё так просто у них делается — раз! И всё!.. А пожить с этим... Ну, Вы, наверное, мой несуразный монолог тоже сейчас не понимаете?
- Нет, почему же? Очень хорошо понимаю. - ответила Валя. И правда, что он так волнуется? Чего же тут такого сложного и непонятного?!
- Значит, действительно, понимаете... Послушайте, Валя! Так получается, что мы с Вами оба невероятно одиноки. У Вас нет ни родных, ни семьи... И у меня тоже нет своей семьи. Так давайте же будем жить с Вами вместе. У Вас нет отца, а у меня — моих детей. Вот и будете мне, как дочь. Будем помогать друг другу. Ну, точнее, я Вам. Мне ведь совсем не кому помогать! А тут вот — Вы. Знаете, это так грустно, когда совсем-совсем некому помогать.
Валя удивлëнно смотрела на сказочника, полностью застыв от неожиданности, и не зная, что же ему ответить? Так несколько секунд прошли в полном молчании.
- Не хотите? - спросил Бобраков. - Что ж, Ваше право. Ну, хотя бы, денег возьмите! И вот эту шапку... Она тëплая.
Он сорвал с себя свою окончательно свалившуюся на бекрень тëпную шапку крупной вязки. И быстро засунул туда одним движением из кармана пальто множество денежных купюр.
- Возьмите! - протянул он всё это Вале.
- Хватит! Хватит! Вы что такое творите? - замахала руками Валя.
- Что такое?
- Но посмотрите, сколько здесь много денег! Мне столько не надо!..
- Не переживайте. Это не последние деньги.
- Но почему так много — и вдруг мне?
- Но у Вас же совсем ничего нет! А если они кончатся, приходите ещё раз ко мне, я дам! Мои двери, Валя, для Вас всегда будут открыты.
Валя осторожно заглянула в протянутую ей шапку.
- Прямо и не знаю... За что мне такая милость?
- За то, что Вы просто очень хороший человек.
- А разве это так быстро можно понять, какой именно человек: плохой или хороший?
- Наверное, если прожить столько же лет, пережив столько же бед, сколько и я, то, наверное, можно.
- И как же? Если, конечно же, не секрет?
- Ну, с Вам всё проще. У Вас по глазам сразу видно: они у Вас такие умные.
- Умные??? - чуть не вскрикнула от неожиданности Валя.
- Да, очень умные. Чего же Вы так удивляетесь?!
- Да... Просто... - пролепетала она, смущëнно опустив голову. - Меня всю жизнь "Валька-дурочка" звали. И никогда — умной.
- Какие глупости! - фыркнул Бобраков. - Вы хотели от меня получить совет? Так вот Вам один мой совет: не ждите умных слов от неумных людей! Они всё равно ничего хорошего Вам не скажут.
И Валя улыбнулась ему в ответ. Они оба засмеялись.
И в этот момент из-за туч показался кусок бирюзового неба, через который засияли яркие лучи солнца.
- Только я совсем даже не знаю, как Вас зовут. - произнесла Валя. - На книжке просто "Бобраков В. Г." написано.
- Василий Гаврилович меня зовут. Вы, наверное, сегодня совсем без обеда?
- И почти без завтрака. Вчера — вообще без еды.
- Так, может быть, пойдëмте ко мне? Отобедаете, хотя бы, совершенно бесплатно. Если уж остаться не хотите.
- Да почему не хочу? Я разве так сказала, что не хочу?
Вот так неожиданно оказалось, что в тот день Бобраков, сам того ещё не подозревая, выпил свой последний бокал вина.
КОНЕЦ ВСЕХ ЧАСТЕЙ.
29 июня 2024 г.
Автор: Лилия Розова.