Литературная (журнальная) полемика играла важную роль в России 19 века, прежде всего потому, что в ней выражались не только противоречия литературные, но и политические, то есть классовые. Например, изображение графини Натальи Ильиншны Безуховой — явная полемика Льва Толстого с изображением Веры Павловны Лопуховой, а потом Кирсановой, весьма актуальная в 1850-60 гг полемика по «женскому вопросу», и не имеющая исторически никакого отношения ко второй половине десятых годов 19 века.
Пушкин был ярый полемист, в том числе в поэзии. Это было вызвано, в немалой степени, неоднозначностью его самооценки. С одной стороны, Пушкин отлично знал себе цену как великому поэту. Ярче и совершенней всего это выразилось в его знаменитом «Памятнике», в котором автор предстает демократом в лучшем смысле этого слова. Свое бессмертие он основывает на творчестве и признании этого творчества «народом», в том числе «ныне диким» тунгусом. Написанное в 1836 году стихотворение было опубликовано поэтому посмертно с цензурными правками.
Но в том же 1836 году Пушкин пишет и публикует стихотворение совершенно противоположного рода: «Родословная моего героя. (Отрывок из сатирической поэмы.)» В нем поэт, продолжая линию прежних своих стихов «Моя родословная» (1830 г), показывает, что не может, как сказал бы молодой Маркс «опираться на самого себя». Гениальность недостаточная основа для высокой самооценки, и Пушкин прибегает к другому аргументу «шестисотлетнему дворянству». Это не личная слабость, а классовая. Очень умный человек, он не мог не видеть, как его класс (феодальное дворянство) приходит в упадок, и обращает свою полемику на две разные цели. Первая — «новая знать», созданная Петром Первым и его потомками — от Меншикова до Клейнмихеля, а вторая, представителями которой в то время были семинарист Надеждин и купец Полевой — нарождающиеся «разночинцы».
Против этих врагов Пушкин защищается своей родословной, о «стихотворстве» же упоминает в последнюю очередь. При этом тон его стихов про «родословные» разительно отличается от «Памятника», в нем слышна обида, которую ядовитые сарказмы не могут заглушить. Более того, нападая также на безусловно гнусного Булгарина, Пушкин защищает свого предка по материнской линии как выдвинутого Петром, то есть, по сути, Ганнибал оказывается не лучше «торгаша пирогами», тоже выслужившегося при Петре, и не за пироги, конечно.
Езерский явно альтер эго автора, причем в преувеличенном виде. Его дворянство идет не от Александра Невского (всего-то 13 век), а от не меньше чем князя Игоря, а то и Олега — то есть тысячелетнее. Но это не спасает Езерского от бедности и службы чиновником самого низшего класса — коллежским регистратором, да еще и от жизни на жалование — крайняя степень падения для столбового дворянина. Так что строчки: геральдического льва
Демократическим копытом
Теперь лягает и осел:
Дух века вот куда зашел! — слова отнюдь не победителя, а побежденного, притом признающего свое поражение, от духа века — от истории.
Пушкин не дожил до полного торжества разночинства в литературе и в общественной мысли, которое началось лет через 20 после его смерти. Но дожили его собраться по классу, в том числе его эпигоны, и продолжили его полемику, уже совершенно безнадежную. Разумеется, разночинцы представляли интересы не свои, так как не были классом, но интересы крестьян (то есть, по тогдашней терминологии «простонародья»).
Ленинское выделение трех периодов российского освободительного движения очень хорошо показывает, каков был классовый состав и классовые интересы в эти периоды. Пушкин, как известно, был близок к декабристам — представителям первого этапа. Декабризм был последней попыткой дворянства как класса сыграть прогрессивную роль, и он потерпел поражение. На смену ему пришли совсем другие люди, выдающимся представителем которых был Николай Гаврилович Чернышевский.
Конец первой части.
Вторая часть https://ext-4411277.livejournal.com/24876.html