Их знакомство состоялось 23 марта 1890 года во время выпускного экзамена в Петербургском императорском театральном училище. На праздник по заведенной традиции прибыли представители царской семьи: Александр III с супругой Марией Федоровной, наследник цесаревич Николай Александрович и четыре брата императора.
Семнадцатилетняя Матильда, как и другие выпускники, старалась изо всех сил, исполняя па-де-де из балета «Тщетная предосторожность». Спектакль удался на славу. Зрители охотно аплодировали всем участникам, а она, стоя за кулисами, безуспешно пыталась понять, кому же отдано предпочтение. После спектакля в большом зале происходило представление выпускников высоким гостям. Государь первым обратился к Кшесинской, сказав ей несколько похвальных слов.
«Затем ко мне подошла государыня, – пишет Кшесинская в дневнике, – и тоже хвалила...».
Если верить воспоминаниям балерины, написанным в конце 1950-х годов, Александр III тогда произнес пророческие слова: «Будьте украшением и славою нашего балета!». Но, вероятно, это лишь красивая легенда, придуманная гораздо позже самой балериной. ВО всяком случае, в сохранившемся дневнике Матильды, где подробно описываются события того знаменательного дня, эта фраза императора отсутствует.
Но, так или иначе. когда перешли в столовую, Матильда и еще двое лучших выпускников училища оказались за одним столом с царем. Наследнику он указал место рядом с Малей и, улыбаясь, произнес:
«Смотрите, только не флиртуйте слишком». Кшесинская была очень мила в своем балетном костюме с букетиком ландышей. «Государь со мною разговаривал довольно много, а Наследник – почти все время ужина... – записала Матильда в дневнике. – Как только сели за стол, Наследник тотчас обратился ко мне и очень меня хвалил. Он меня спросил, кончаю ли я в этом году училище, и когда я ему ответила, что кончаю, он добавил: "И с большим успехом кончаете!"».
Когда Николай заговорил с другой воспитанницей, Матильда незаметно стала его разглядывать, и он ей очень понравился. После этого Маля стала разговаривать с ним гораздо смелее и кокетливее.
Сам ужин, если верить дневниковым записям Кшесинской, «был ужасный». Девушке запомнилось лишь крупно нарезанные ломти ветчины, к которым непонятно было, как подступиться. «Я ничего не хотела есть, мне было не до еды». Император тоже заметил, что Матильда ничего не ест, и сказал Николаю, чтобы он положил девушке на тарелку ветчины. Она вспоминала, что ей «ужасно было смешно, когда Государь указывал Наследнику, который кусок меньше и тоньше».
Ужин завершался. Для царской фамилии чай подали в стаканах, а для воспитанниц в кружках Николай посмотрел на стоящую перед девушкой простую белую кружку и с улыбкой спросил: «Вы, наверное, из таких кружек дома не пьете?». Когда Матильда ответила, что дома они пьют чай из стакана, "то наследник взял стакан, поставленный для кваса, и стал над моей тарелкой переливать чай из кружки в стакан, но прежде переложил ложечкой сахар. Он ни капли не пролил на тарелку, несмотря на то, что раньше извинился, если прольет. Матильда не удержалась и неожиданно даже для самой себя воскликнула: «Ах, так ловко!». На что Николай ответил: «А разве не ловко?».
После этого между молодыми людьми завязался непринужденный разговор. НАследник спрашивал Кшесинскую, всегда ли она сидит за этим столом, она отвечала, что у нее нет определенного места, так как она не воспитанница, а приходящая ученица и живет дома. Николай также поинтересовался, будет ли она танцевать в Красносельском театре. Матильда в ответ сказала, что еще не знает, где будет танцевать.
«Тогда цесаревич сказал мне, – пишет в дневнике Кшесинская, – чтобы я танцевала, он говорил, что там всегда все начинают свое поприще, так как там публика не требовательная. Теперь, конечно, я буду танцевать в Красном Селе, решено и подписано».
Они не помнили уже, о чем именно еще говорили, но, когда прощались, стало ясно, что в их сердцах зародилось чувство взаимного увлечения. Юная выпускница не спала всю ночь, вновь и вновь переживая события дня, который решил ее судьбу. свои чувства она поведала дневнику:
«... Я давно не была так счастлива, этот вечер я никогда не забуду. Когда я легла спать, я не могла долго заснуть, перед моими глазами все только что происшедшее. Но больше всего представлялся Наследник, он произвел на меня редко приятное впечатление, я чувствовала, что он мне не на шутку понравился и не на один день».
Сдержанный по натуре, Николай, вернувшись в Аничков дворец, кратко записал в дневнике:
«Поехали на спектакль в Театральное училище. Были небольшие пьесы и балет. Очень хорошо ужинал с воспитанницами».
Однако и он надолго запомнил день встречи с Кшесинской. Об этом, в частности, красноречиво свидетельствует запись в дневнике Николая, сделанная два года спустя, 10 марта 1982 года:
«В 8 час. отправился в Театральное училище, где видел хороший спектакль драматических классов и балет. За ужином сидел с воспитанницами как прежде; только очень недоставало маленькой Кшесинской».
Однако существует и другая, куда менее романтичная версия знакомства будущего императора и юной балерины. Согласно ей, венценосные родители заметили, что двадцатидвухлетний наследник стал каким-то вялым и апатичным, и решили посоветоваться по этому поводу с обер-прокурором Синода Константином Петровичем Победоносцевым, который был воспитанником Николая. Тот дал Александру III совет прозаического свойства – юноше просто нужна женщина и следует срочно подыскать ему возлюбленную, чтобы до своей женитьбы он мог как следует «перебеситься». Самой подходящей кандидатурой для этого могла бы стать какая-нибудь молоденькая балерина, ведь романы между балеринами и великими князьями не были чем-то из ряда вон выходящим. Семнадцатилетняя Кшесинская, происходившая из обедневшего дворянского рода, идеально подходила для такой роли, и ее «случайное» знакомство с Николаем, можно сказать, совсем не являлось случайностью. Экспромт был, как говорится, хорошо подготовлен.
Правда, никаких документальных подтверждений этой версии не существует, и ряд обстоятельств вообще ставит ее под сомнение. Между воспитателем Победоносцевым и воспитанником Николаем, скорее всего, не было доверительных отношений, а письма Константина Петровича императору касаются сравнительно узкого круга вопросов, в них нет никакого намека на личные проблемы, и даже имя наследника там упоминается всего несколько раз. Хотя, конечно, отсутствие документальных свидетельств совсем не означает, что вопрос о знакомстве Николая с Матильдой не мог заранее обсуждаться в частном порядке.
Николай Александрович был на четыре года старше Матильды и уже пережил несколько сердечных увлечений. В ранней юности его воображение захватила английская принцесса Витория Уэльская. Цесаревич начал с ней переписываться, Виктория нравилась ему своей серьезностью, основательностью, «неженским» умом. Затем симпатии престолонаследника оказались отданными княжне Ольге Александровне Долгорукой, но, пожалуй только встреча с Кшесинской пробудила в нем первое настоящее чувство.
Алексей КУЛЕГИН, кандидат исторических наук.