Мелкие медово-золотистые песчинки пробивались сквозь щели в окне. Я уже начинала привыкать к крайней сухости Ливии, но как же я скучала по снежным зимам Стокгольма, где под звуки Happy New Year группы ABBA я украшала своё скромное жилище, а главное – ждала волшебства. Но надо понимать, что в твоей жизни одно чудо – ты сам. У меня одна ночь, чтобы закончить рассказывать свою историю. Что будет завтра я не знаю, не знаю буду ли я завтра, будет ли завтра у меня.
Месяц назад я ощущала себя обычной девушкой, неглупой, в меру эрудированной и начитанной, не религиозной, но верующей, с маленьким серебряным крестиком на шее. Моя биография не выглядит ни дико, ни сверхъестественно, но я всё-таки взялась рассказать о той части жизни, в которой случился надлом, заставивший меня развернуть карту своей души, отметить на ней географические точки и наконец разобраться, как и почему пересекались параллельные прямые моей жизни.
Слепая любовь
Когда я узнала о том, что мой возлюбленный должен заложить взрывчатку на железнодорожной станции, чтобы спасти своих родных от ритуальной смерти, я решила во что бы то ни стало помочь ему. Отговорить. Вы когда-нибудь пробовали воздействовать на мужчину, принявшего твёрдое решение? Запугать. Сильный, бесстрашный, взявший на себя ответственность за свою семью, Карим просто не мог нарушить слова, данного племянникам. Оставалось идти вместе с ним. Не знаю, на что я рассчитывала. Наверное, так же, как он, вверила свою судьбу во власть Высших сил. Представляю, как бы я удивилась, если б мои доводы рассудка сработали и Карим решился отменить свой жуткий замысел. Тому же, что он пойдёт на всё, чтобы спасти сестру и племянников, оказавшихся в гареме в пустынном городке в Ливии, когда саму страну разрывало от войн, я не удивилась. Была Любовь, а религиозные убеждения я не считала препятствием.
В полдень мы были на станции. Я то дрожала, то внушала себе, что Бог не оставит нас. Оголённые нервы реагировали на каждое нечаянное касание незнакомого человека чудовищными импульсами, словно вопрошая: а не этот ли человек, в данный момент спешащий к своей семье или по любым другим делам, должен пасть от искр вашего огненного изобретения?
Карим держал за пазухой штуковину, которую он собрал из тротила и еще каких-то специализированных жидкостей и металлических поражающих элементов. Лицо его выражало неподдельное спокойствие, словно им и вправду руководила чья-то рука.
Какой малодушной я казалась самой себе. Пока мы спускались к станции, я пыталась вглядеться в лица проходящих людей, хотела найти ответ хоть в чьих-то глазах, раз уж за Каримом я следовала слепо.
Дальше провал. Слепая и глухая, я кричала что-то людям, мне отвечали, я ничего не понимала, пока не увидела Карима: застывшие глаза, по-прежнему спокойные и ничего не выражающие, немного вздёрнутые от неожиданности брови, самая грустная полуулыбка в опущенных уголках рта и кроваво-красное месиво на том месте, где раньше теплилась его душа. Разрыв грудной клетки. Малика и её дети теперь навсегда останутся в плену у ливийских террористов. Я навсегда останусь одна.
Агата
Клиника, в которой находилась Агата, стояла недалеко от станции, куда уже съезжались кареты скорой помощи, пожарные бригады и немецкая полиция. Меня пустили к подруге, сказав, что она очень давно ждёт меня. По крохам, рассыпанным ею в прошлом, я собрала историю, о которой запишу так, как она поведала её мне в своих сбивчивых воспоминаниях.
Отец Агаты, военный, имел какие-то дела в Северной Африке. Было время, когда он брал с собой и дочку, которой едва исполнилось пятнадцать лет. В одном из таких путешествий Агата познакомилась с молодым человеком, настолько поразившем её своей увлечённостью литературой, в частности стихами Омара Хайяма, что вечера, свободные от службы, парень и девушка проводили вместе. Как только я услышала про рубаи, я тотчас поняла о каком человеке идёт речь. О человеке, покинувшем этот мир час назад. Но я не стала перебивать Агату, её история на этом явно не заканчивалась.
Вернувшись в Германию, Агата быстро забыла о своём друге, жизнь потекла своим чередом, пока однажды на вечеринке, устроенной у неё дома, мальчишки не отыскали потрёпанный сборник стихов с яркими пометками, сделанными ручкой, и не стали перекидываться им, по очереди читая и издеваясь над первой любовью.
Боль, захлестнувшая Агату, разбудила дотоле дремавшие чувства, и в скором времени она уже была в Ливии. Но, вместо Карима, встретила там джининов, ритуальных насильников и убийц. Тогда ей сделали женское обрезание, а когда Карима перекинули в Германию, он снова нехотя (здесь есть и доля моей вины, только я ничегошеньки об этом не знала) навёл злодеев на Агату, а они в свою очередь довершили ритуальный обряд, в результате которого теперь Агата находилась на больничной койке.
Анна
Уже несколько дней я жила, как в аду. Каждый час приносил в мою жизнь новое откровение, гвоздём забивавшееся в моё существование. Я лишилась всего: сначала Карима, а затем и Агаты, которая наглоталась сильнодействующих средств, когда узнала, что потеряла способность когда-нибудь родить и увидела по новостям то, что произошло по вине Карима и с самим арабом.
У меня было два пути: уехать в Стокгольм (как же мне повезло, что на меня не пали подозрения по случаю взрыва на станции) и попробовать жить дальше, или извлечь из своей души все внутренние силы, спящие до сих пор, и совершить что-то во имя моих умерших друзей.
Карим сделал выбор, приведший его к смерти. Он не только не спас свою сестру, но и погиб сам, идя по ложному пути. То, что он называл волей Аллаха, очень подвело его, потому что таковым не являлось. Человек, по предназначению Бога, призван жить в гармонии, мире, красоте и радости, и, совершая злодеяния, нельзя кому-то помочь. Вытащить родных из железных тисков рабско-гаремной жизни можно было бы только путём добра. На этот путь я и встала, хотя мысли об отмщении поначалу очень долго не покидали меня.
Выбор
Я не смогла подробно расспросить Агату о том, как она попала к джининам, но ответ нашёлся сам собой. Как это часто водится, маньяки и психопаты на какой-то своей очень тонкой радиоволне чувствуют одиноких или потерявшихся. Так и я, попав в незнакомую мне страну, очень плохо зная язык (я не могла позволить себе долгие приготовления, но изучила информацию про ритуалы, ислам, обустройство гаремов), производила впечатление загнанного в угол котёнка, способного довериться любому, кто предложит помощь.
Охотником за заблудшими овечками оказался Давид, внешне чем-то напоминавший Карима, но при близком рассмотрении терявший львиную долю привлекательных черт. Давид втирался в доверие, выказывал желание помочь, в чём бы эта помощь ни заключалась, а когда бабочка попадалась в сачок, он уводил жертву в ритуальную общину джининов, где вершили леденящие кровь обряды, основой которых было представление о том, что пожирание младенцев приведёт их к блаженной и бессмертной жизни. Изучая ритуалы мусульманских народов, я наткнулась на обряд женского обрезания, но джинины этим не ограничивались.
Далёкий мир
Попав в совершенно новый для себя мир, я поняла, насколько он отличается от запада. Женщинам востока и не снилось проявлять качества, которые у западных женщин давно вылезли на первый план: целеустремлённость, здоровый эгоизм, вера в себя. День и ночь я читала про себя молитвы, даровавшие мне спокойствие, самообладание, стойкость. Я выдержала всё, что выпадало на долю новеньких, в моём слабом теле жил непомерно сильный дух! Душа моя взывала к Небу, к Вселенной, молитва за молитвой слетали с моих уст слова, призванные защитить мою миссию.
Поначалу у меня не было ничего, все мои вещи забрали, и я их больше никогда не видела. Охранник, приставленный ко мне, проникся то ли уважением за стойкость, то ли элементарной жалостью (хотя о какой жалости в этом месте может идти речь…), и тогда у меня появились тетрадь и ручка. Я начала писать. В своём дневнике я вступала в дискуссию с Каримом. Как же много зависит от толкования божественных и пророческих слов! Я, вопреки мыслям о мести, избрала другую миссию. Приняв неизбежность Судьбы, я со всей необъятной Любовью ко Вселенной и ко всем людям, жаждала исполнить уготованную мне миссию: спасти хотя бы одну человеческую душу.
Спасение
Выяснилось, что Малика почти потеряла рассудок, когда у неё отняли её детей. О местонахождении сына она ничего не знала, но в том, что мальчик жив, приходилось сомневаться.
Во время одной из прогулок по саду, куда нас выводили несколько раз в день, сестра Карима указала мне на Латифу, свою дочку. Ей уже сделали ритуальное обрезание половых органов, всё зажило, но других манипуляций с ней не проводили: ждали подходящего возраста.
Среди песков пустыни прекрасный сад, находившийся в гареме, искусственно созданный, но тем не менее одухотворяющий, навевал мысли о скором освобождении. За себя я не волновалась: мой Дух и Разум уже были вольны. Но девочка, родная кровь Карима, уже подозревавшая о том, что с ней должно произойти, не могла остаться здесь. Это было слишком явным противоречием законам природы.
И вот сегодня утром моя история приобретёт другой размах. Если нам с Латифой удастся бежать, или хотя бы ей одной, то Свобода Тела, Души и Разума возвысит меня, поднимет на совершенно другой уровень. Если же ничего не получится, если Мухаммед, мой охранник-покровитель передумает и не поможет нам, о чём я даже не хочу задумываться, то о том, как повернётся жизнь, представить несложно. Послышались шаги, сворачиваю листы, уже не удастся дописать…
Данную рукопись вместе с двумя другими Латифа, освобожденная Анной племянница Карима, передала в печать. О судьбе Анны, написавшей эту историю, сейчас ничего неизвестно. Ранее она была замечена в N, где, как она выяснила, каждый пятый ребенок страдает от насилия в семье. Латифа не знает, как у Анны получилось, но она, словно волшебница, способна помогать страждущим, и наверняка мы еще услышим о ней.
Эта история закончена 🙏 Благодарю вас, уважаемые подписчики, за то, что читаете и ставите отметку "нравится" 👍 Для меня это очень ценно 💖
А вас ждут новые истории 🫡