В середине лета наступило время, когда наш старший призыв стал уходить на дембель, а нового пополнения еще не поступило, оно только прибывало на КМБ и там им предстояло провести не меньше месяца.
В связи с тем, что смены заступающие в караул на заставу были уже сформированы и частью их являлся старый призыв, который постепенно уходил на дембель, людей стало не хватать и мы начали заступать в несколько смен, без выходных. Нас разделили на две смены, одна заступала изо дня в день, другая из ночи в ночь и время полетело очень быстро, что несомненно радовало.
Я попал в ночную смену и у меня время полетело еще быстрее чем для дневной. Мы заступали в ночь, затем с утра приезжали в часть, нам давали отбой и мы спали до самого вечера, а затем снова поднимались в ночную смену. У нас с командирами была договоренность о том, что ночную смену не поднимают на обед, иначе мы бы просто не смогли нормально нести службу, спя урывками и только днем.
Но как назло именно в этот момент, практически на целый месяц, произошел какой-то сбой в поступлении продуктов в дивизионной столовой, а потом по какому-то подозрительному совпадению мы узнали, что на одного из прапорщиков, который отвечал за продовольственные склады, завели судебное дело.
Но нам было плевать, почему так произошло, мы просто начали страдать от того, что нас стали очень плохо кормить. На завтрак, что в столовой дивизии, что в карауле был неразваренный овес, просто без всего, он даже был не сладкий и не соленый, нас стали кормить как гребаных лошадей. Но, завтрак еще можно было бы пережить, если бы и на ужин не давали это же дерьмо!
Впихивать его в себя получалось с трудом, а потом я и вовсе перестал есть это отвратительное лошадиное хрючево. Даже прекрасно готовящая в карауле Алена ничего не могла с этим поделать. Но еще одна проблема заключалась в том, что нормальным остался только обед, а его мы, те, кто заступали из ночи в ночь, постоянно пропускали, чтобы нормально поспать.
Лично я нашел выход из этой ситуации в том, что стал покупать полуфабрикаты в караул перед ночной сменой, в местном магазинчике, чтобы затем ночью разогреть их и по человечески поесть. Тот «дополнительный паек», который полагался нам в ночную смену, представлял собой – один кусок хлеба с парой кусочков колбасы! Это была просто жестокая насмешка над солдатами срочниками.
Те же, кто курил, тратили всю зарплату размером в несколько тысяч на сигареты, и на покупку еды у них едва ли что оставалось, но практически всем нам помогали деньгами наши родители с гражданки, чем и спасали.
Но с другой стороны это была и хорошая пора, когда время летело быстро, а к тому же в этот месяц наш командир роты ушел в отпуск, и его заменял Мага. Так как вы уже знакомы с Магой из предыдущей главы, то знаете, что он всегда двигался как по кайфу, и до нас ему особо не было дела.
Учитывая то, что мы звонили домой только по выходным, то этого для кого-то было маловато и хотелось общаться с близкими чаще. Поэтому иногда мы шли на хитрость и говорили дежурному офицеру в роте, что в выходные не успели позвонить домой, так как были в карауле на смене. Он точно не знал, звонили ли мы или нет и во избежание того, чтобы командиру роты не звонили родители с вопросами – почему их сын не вышел на связь в очередной выходной, он выдавал телефон.
Так вот, с Магой по этому поводу вообще не нужно было париться, можно было брать телефон хоть каждый день, в свободное время. Мы это поняли, когда один из нас зашел к Маге попросить взять телефон, чтобы позвонить домой, на что ему было сказано: «Не до*бывай меня! Надо тебе взять телефон, зайди и возьми!».
Та же самая история случилась и с местным магазином, в который мы все ходили за какими-нибудь вкусняшками или сигаретами. Только тут Маге было даже выгодно нас отпускать, в любое время, потому что за то, что он отпускал нас, он всегда просил что-нибудь ему принести, таков был уговор. Но нам это не дорого выходило, потому что мы все вместе скидывались деньгами, каждый понемногу.
Бывало так, что Мага даже не появлялся в роте за весь день, будучи исполняемым обязанности командира роты. Да и мы в роте появлялись не часто, учитывая то, что постоянно заступали на боевую службу на заставе, кто-то изо дня в день, другие из ночи в ночь. Поэтому в этот летний месяц время летело быстро и без особых напрягов.
***
Шла двенадцатая по счету ночь моего заступления в ночную смену на заставе. В этот раз мы заступили в смену вместе с Саней и были расписаны на короткую часть периметра. Саня тоже заступал уже много ночей, и мы оба были изрядно физически истощены. Учитывая, что ночью мы не спали, а дневной сон все равно не заменяет ночной, у нас накопилась сильная усталость.
И эта ночь выдалась уж очень тяжелой физически, хотя ничего необычного не происходило, можно сказать, что все было вообще спокойно, но накопленная усталость давала о себе знать. Это была короткая часть периметра, но мы так устали, что шли по ней как по длинной, исходя из внутренних ощущений.
И когда мы выходили на периметр крайний раз, уже на рассвете, то чувствовали себя как выжатые лимоны, на обратной дороге в караул, мы уже еле шли, часто останавливаясь чтобы передохнуть. Тогда я сказал Сане о том, что похоже мои силы заступать в ночь подходят к концу, и учитывая, что это была моя двенадцатая ночь, попросил его перевести меня в дневную смену на какое-то время, поменявшись с кем нибудь, чтобы хоть немного восстановить силы.
Так как Саня неофициально занимался расстановкой смен, он перевел меня в дневную смену, а чуть позже и сам перешел, потому что его силы тоже изрядно истощились. Но были и такие «терминаторы» как наш сослуживец Печкин, который заступил больше двадцати раз в ночь, и просил еще, но ему уже отказали сами командиры, потому что это была абсолютно неадекватная нагрузка на организм.
***
Перед тем как уйти на дембель, мой товарищ Тэн, успел «пробить» мне младшего сержанта. Это было в одну из ночных смен на периметре, я знал, что в этот день мне и другим присвоят звание младшего сержанта по истечении полу года.
Когда наступил рассвет, мы остановились с Тэном на короткой части периметра, и он провел «церемонию посвящения». Обычай этот заключался в том, что старший по званию, со всей силы, с размаха бьет тебе сзади двумя пальцами по плечам, обеими руками.
Получается такой хлесткий и жгучий удар, как будто ударили плетью, после него остаются следы на коже, похожие на две полоски погон, которые обозначают что ты отныне младший сержант. Церемония была успешно проведена, Тэн надел мне купленные мной заранее погоны и мы отправились в караул. Это был символичный и запоминающийся момент.
Когда тувинцы уходили на дембель, они готовили себе парадную форму и вели себя еще наглее. Одному из них, что был за старшего в роте, понадобилась вещевая сумка, а у меня как раз была пустая сумка в каптерке. Он подозвал меня к себе и попросил отдать ему ее, на что я категорически ему отказал и сказал, что могу ему только продать ее, но просто так не отдам.
Слишком много подлости нам пришлось перенести от них, чтобы вот так просто пожать друг другу руки, а еще и сделав бесплатный подарок. Сначала он согласился, сказал, что позже отдаст деньги. Но в день, когда они уходили, я заступал в дневную смену на заставу. Тогда я попросил, чтобы сослуживцы моего призыва, которые были в наряде в этот день, проследили, чтобы он не украл мою сумку, так как денег я до этого от него не получил.
Но вернувшись с дневной смены, своей сумки в каптерке я не обнаружил, а дневальные сказали, что не смогли заметить момента когда он ее украл. Но, это всего лишь еще раз доказало, что каким бы грозным он не пытался казаться, в основе была гнилая натура, готовая на воровство или что либо худшее, чтобы прикрыть свою задницу. Я усмехнулся, поняв, что этим поступком он доказал отсутствие у себя чести и достоинства.
***
В один из этих летних дней, когда старший призыв постепенно уходил, а мы занимали их место, и сами становились старшим призывом, я случайно встретил в магазине Егора. Мы не виделись с тех пор, как я покинул «Замок Дракулы», в котором он остался. Напомню, что Егор был одним из тех, кого я очень уважал, за то как он вел себя по отношению к другим.
Я был рад встрече, но времени поговорить у меня особо не было и пока мы с ним стояли в очереди, я спросил у него о том, что он чувствует по поводу того, что уже завтра уходит на дембель, домой? Егор ответил на это, что он не чувствует вообще ничего. Не испытывает никаких эмоций, тогда я его не совсем понял, но позже, когда я сам уходил на дембель, то чувствовал абсолютно тоже самое, то есть – ничего.
