Зима в том году была особенно суровой. Про такие зимы говорят, что птицы на лету замерзают. Ладно бы птицы, а то и собак приходилось дома держать, чтобы лапы в холодной будке не отморозили. А снегу-то навалило столько, что, если бы не бульдозер, два раза в день расчищавший дорогу, то за пределы посёлка было бы не выбраться.
— Уф, — Захар вошёл в избу и, захлопнув по-быстрому дверь, чтобы преградить морозному воздуху путь в жарко натопленную кухню, начал интенсивно растирать озябшие руки. Татьяна сделала шаг навстречу мужу, но остановилась, заметив предостерегающее движение.
— Ты, Танюшка, не подходи покамест. А то, не дай Бог, простудишься из-за меня. От меня так морозом и веет.
— Что-то ты задержался сегодня, Захар. Я уже волноваться начала. Ужин давно остыл, за окном темнотища, а тебя всё нет и нет.
— А вот это ты зря, — ласково проговорил муж, с нежностью глядя на жену. — Волноваться тебе никак нельзя.
— Я понимаю. Но когда тебя нет дома, я только и бегаю к окну, от каждого стука вздрагиваю.
— Танюш, ты же знаешь, что мне до работы добираться долго приходится, если бы не «Москвич» пришлось бы в нашем посёлке на ферме с местными алкашами прозябать. А так есть возможность до города добраться. Сегодня задержался, потому что машина забуксовала в сугробе. А потом и вовсе не завелась. Надо было ещё по осени генератор отремонтировать, да и аккумулятор новый нужен. Всё денег жалко было, а как в лесу заглох, так целое состояние отдал бы, лишь бы выбраться. Представляешь, метель метёт, лес с обеих сторон, волки воют, а я с места эту колымагу сдвинуть не могу. Хорошо, что тракторист из соседней деревни ехал, он меня и дотащил. Завтра весь день буду ремонтом заниматься, а то в понедельник на работу, как без машины до работы доберусь?
— Ты уж постарайся, Захарушка. А то, не приведи Господь, роды начнутся. Тогда вообще беда будет.
— Ты меня не пугай так! Рано ещё про роды говорить, ещё пять раз отремонтировать успею.
Захар сбросил полушубок и подойдя к жене, опустился на колени и приложился ухом к животу.
— Как ты там, сынок? Не вздумай пока на волю проситься, потерпи пару недель, — Захар поднял счастливое лицо к жене и рассмеялся. — Слышит сынок папкин голос, вон как толкается.
— Да он не только голос, он шаги твои с порога распознаёт, кулачками радостно стучать начинает. Только с чего ты решил, что мальчик у нас будет? Баба Зина намедни сказала, что живот по форме похож, будто бы там девочка.
— А ты больше глупых старух слушай! Я давно понял, что именно Николай у нас родится. Девчонка не может быть такой сильной. Только сын и точка!
— Ладно, ладно, упрямец! — Татьяна снисходительно потрепала мужа по голове. — Мой руки и садись ужинать. Только, если Коля вдруг Катей окажется, ты уж не обижайся.
— Я и не обижусь. Значит следующий уж точно сыном окажется. Я на одном наследнике останавливаться не собираюсь. Ты давай, Танюша, за стол садись, а я еду сам из печки достану.
Захар взял ухват и вытащил тяжёлый котелок из печи и ворчливо произнёс:
— Сколько тебе раз говорил, чтоб не поднимала тяжести? Неужели я сам всё, что нужно, ни сделаю?
Захар и Татьяна поженились сразу после школы. Она ждала его из армии. Построили дом вместе. Правда детей у них долго не получалось заиметь, уже и надеяться перестали на такое чудо. А тут, когда обоим перевалило за 36, вдруг это самое нежданное чудо вдруг ворвалось в их жизнь.
Ночью Захар проснулся от воя ветра за окном. Казалось, что огромная стая волков окружила избу и затянула свою тоскливую песню. Захар протянул руку, чтобы обнять жену, но рядом с ним было пустое место. Он подождал немного, но Татьяна не возвращалась. Он сел на кровати и с ужасом осознал, что вой раздаётся не столько с улицы, сколько из-за печки. Татьяна скорчилась на полу и стонала.
— Что случилось? — мужчина похолодел от страха.
— Это оно самое, — всхлипывая пробормотала жена.
— Что «это самое»? Можешь выражаться яснее?
— Ой, рожаю, — снова завыла женщина, схватившись за живот.
— Танюш, рано же ещё? — опешил муж растерянно. — Может ты просто отравилась чем-то, вот живот и прихватило?
— Ой, Захар, делай же что-нибудь! — вся в слезах закричала та. — Уже и воды у меня отошли! Надо срочно в больницу!
— Так машина... того... этого... Может тётку Зинаиду позвать? Может она роды примет?
— Тётя Зина и у козы роды принять не в состоянии! Беги к деду Никифору, пусть лошадь запрягает. Нам хотя бы до фельдшерского пункта добраться, который на полустанке находится!
— Понял, бегу, — воскликнул Захар всовывая ноги в валенки и натягивая полушубок.
До фельдшерского пункта добирались почти час. Лошадь с трудом тащила сани сквозь снежные заносы. Татьяна лежала в санях укрытая множеством шкур и одеял. Было тепло. Ветер не в силах пробраться в её укрытие, завывал снаружи, бросаясь комьями снега. Каждое самое маленькое движение вызывало жгучую боль и страх за малыша.
«Потерпи, мой маленький, — беззвучно шептала она, облизывая обветренные губы. — Совсем чуть-чуть потерпеть осталось. Скоро приедем и там нам с тобой помогут. Наконец-то я смогу прижать тебя к груди, мой сладенький».
— Как ты, Танюша? — ежеминутно спрашивал Захар, склоняясь губами к её лицу.
— Терплю пока, — отвечала она, кусая губы и чувствуя их солёный вкус.
Подъехав, Захар вытащил обессиленную жену из саней и бегом понёс в помещение.
— Клади её на кушетку, — приказала фельдшер. — Чего застыл, давай одежду с неё снимай!
— Захар, ты не жди, езжай домой с дедом Никифором. Может ещё не скоро наш малыш на свет появится.
— Да ты что, Танюша. Я рядом с тобой побуду. Мало ли моя помощь понадобится.
— Ой, не могу больше, — прошептала жена. — Как же ты не понимаешь, что мне при тебе рожать стыдно? Езжай, Захар. Утром скотину накормить надо будет, а потом, как машину починишь, навестить нас приедешь.
— Ты, главное, не волнуйся, Танюша! Я сделаю так, как ты скажешь.
— Вот и славно, — она ослабевшими пальцами сжала его руку, молясь, чтоб только не потерять сознание при муже. А то он ещё сильнее переживать будет.
Роды были тяжёлыми. Девочка, родившаяся после нескольких часов мучений, даже не закричала. Фельдшер сказала, что малышка умерла ещё до рождения. Татьяне хотелось вопить, стучать ногами и кулаками, но сил не было. Поверить в то, что её долгожданный ребёнок погиб до того, как она успела прижать его к себе, было невозможно. Только недавно она находилась в счастливом ожидании, а теперь ей хотелось умереть вместе с её малышкой.
— Поспи, родная, — пробормотала медик, — надо жить дальше. Будут у тебя ещё дети.
Татьяна подняла на неё красные глаза. Да что она понимает, эта врачиха? Жить дальше... Зачем? Кому такая жизнь нужна?
— Дайте мне каких-нибудь таблеток, — прошептала она. — Я всё равно жить не буду...
Перед глазами Татьяны продолжало стоять безжизненное тело её доченьки, когда она внезапно провалилась в мерзкое, душное небытие.
Сознание улавливало какие-то странные звуки.
«Это, кажется, плачет ребёнок, — пронеслось в голове у Тани. — Но откуда? Мне сказали, что моя девочка умерла. Неужели они ошиблись?»
Последняя мысль пронзила всё тело, словно разряд электричества, и Таня, открыв глаза, села на кровати. Плач повторился.
— Ну вот же! — воскликнула она, заметив фельдшера, заходящую в палату с капельницей.
— Тебя тоже этот младенец разбудил? — проговорила та. — И кричит, и кричит, никак успокоиться не может. Вот ведь несколько часов отроду, а уже понимает, что его предали.
— О чём вы говорите? — нетерпеливо спросила Татьяна.
— Ой, да ты же не знаешь! Прямо перед тобой, к нам со станции девчонку привезли. С поезда сняли. Она решила прямо в вагоне в туалете родить, чтоб не видел никто. Не мать, а кукушка настоящая. Хорошо, что другая пассажирка ночью в туалет пошла, ждёт, ждёт, а никто не выходит, только звуки странные из-за двери доносятся. Она к проводнице, та давай в дверь барабанить. Так эта горе-мамаша и не успела от ребёночка избавиться. Её на станции ссадили и к нам привезли. Она быстро здесь мальчонку родила. А пока мы с тобой возились, она и сбежала куда-то, даже имя её узнать не получилось. Уж не знаю, куда она могла в такую метель ночью уйти! А мальчонка остался. Хороший такой, здоровенький.
— Это не справедливо! — закричала Татьяна, обливаясь слезами. — Почему так получается? Кому нужны дети, тот никак родить не может. А другие убить готовы, лишь бы не обременять себя заботами! Как теперь этот малыш без матери жить будет?
— Вот что я тебе сказать хотела, девонька, — медик села рядом с Татьяной и обняла её. — Твоего ребёночка уже не вернёшь, а осчастливить брошенного - это в твоих силах. Думаешь, почему он так кричит-надрывается? Одиночество своё чувствует. Тебе плохо, а ему ещё хуже.
— Это вы к чему? Неужели вы думаете, что я чужого ребёнка себе возьму?! У меня горе, а вы мне такое предлагаете!
— Я тебя не тороплю, девонька. Полежи, подумай. Может не зря тебе Господь ещё один шанс даёт стать матерью. Если надумаешь взять себе этого мальчонку, я документы так напишу, будто ты сама его и родила.
Татьяну душили слёзы. Казалось, что никто во всём мире не сможет понять её боль. Она мечтает расстаться с жизнью, а ей предлагают взять чужого ребёнка. Зачем? За окном продолжал завывать ветер, а где-то рядом уже хрипло кричал младенец.
— Когда же он, наконец, успокоится? — пробормотала она и встала, что бы посмотреть на этого, не дававшего ей покоя, ребёнка. В соседнем помещении лежал маленький свёрточек, из которого торчало красное личико. Таня замерла и наклонилась над ребёнком.
— Плохо тебе? — прошептала и дотронулась кончиками пальцев до влажной щёчки. Малыш замолчал и, открыв глазки, серьёзно посмотрел на неё.
— Голодный, наверное. Ну иди сюда, я тебя покормлю.
Малыш усердно чмокал, а Таня смотрела на него и чувствовала, как в сердце начинает расти что-то тёплое и нежное.
— Вот и хорошо, — услышала она голос пожилого фельдшера, но никак не могла оторвать глаз от уснувшего ребёнка.
«Сынок... Мой сынок, — произнесла она тихо. — Мой Коленька. А Захару совсем не обязательно знать, что это не его сын. Он и раньше отказывался от усыновления. Зачем ему теперь знать правду. А Коленька и на самом деле на него похож, такие же глазки — бусинки!»
***
Прошло почти 40 лет. Николай вырос, уехал в город учиться, там и женился. Приезжал к родителям в отпуск, привозил внуков на лето.
— Даже внучата на меня похожи, — с гордостью говорил Захар жене.
«Знал бы ты правду, может по-другому бы говорил», — думала в этот момент Татьяна, вспоминая, с какой радостью 40 лет назад муж забирал их из роддома. Как гордился своим отцовством. Как благодарил её за чудесного сына. А ей было нестерпимо стыдно, что она обманывает мужа, но сказать правду было уже невозможно.
То, что Татьяна больна, они знали давно. Врачи настаивали на операции, но она постоянно оттягивала этот момент. После очередного приступа Захар настоял, чтобы она согласилась на операцию. Всю ночь перед операцией она провела без сна, а к утру приняла решение рассказать мужу всю правду. Кто знает, переживёт она операцию или нет, а умирать не очистив совесть было невыносимо. Не поднимая на Захара глаз, она поведала ему что 40 лет назад она родила не сына, а дочь. Она каялась, прося прощения за свой обман. Изливала сердце, что все эти годы помнила маленькое бездыханное тельце их доченьки, сокрушалась, что не имела возможности похоронить её и потом ухаживать за могилкой.
Захар молча выслушал жену и произнёс:
— Тебе не за что просить прощения, Танюша. Не думал я, что ты столько лет будешь страдать из-за смерти нашей дочери. Надеялся, что Николай сможет тебе её заменить.
— Ты всё знал? И про нашу девочку, и про подкидыша?
— Знал, Танюша, знал. Ты тогда меня прогоняла, вот я и сказал, что уезжаю с дедом Никифором. А сам остался и всё слышал. И как ты по нашему ребёнку убивалась, и как хотела счёты с жизнью свести. Тогда я врача и попросил, чтобы брошенного ребёночка тебе отдали. Боялся я за тебя, вдруг бы ты и на самом деле что-то с собой от горя сотворила.
— А почему же ты мне ничего не сказал?
— Я так решил: если ты сама этот разговор со мной заведёшь, то и я тебе откроюсь. А ты все годы молчала, вот и я ничего не говорил.
— Как же так, Захар? Ведь я думала, что ты любишь Коленьку, как родного.
— Люблю, Танюша, люблю. Как же не любить его, когда он тебя, родная моя, к жизни вернул. Я ему за это всю жизнь благодарен буду!
Захар вытер слёзы с её лица, взял за руку и добавил:
— И тебя я всю жизнь люблю. Главное помни, что после операции я тебя жду здесь. Возвращайся скорее.
— Вернусь, — ответила Татьяна и обняла мужа. — Я постараюсь....