Вчера был д/р Юры Айзеншписа. Через год ему бы 80 стукнуло.
Обстоятельства сложились так, что Юрий провёл «на зоне» без малого двадцать лет – впервые сел совсем молодым человеком (на момент ареста в январе 1970 ему было всего 24 года), затем ещё дважды.
Примечательно, что «Шпис» занимал в тюремной иерархии вполне почётное место менеджера и «организатора производства». Да, свои способности он сумел реализовать и в условиях несвободы.
Я познакомился с Юрой буквально через пару недель после его третьего, финального освобождения. Дело было за кулисами какого-то рок-действа, которое мы посетили с Константином Эрнстом.
Айзеншпис сам подошёл к нам и представился. Со своей фирменной улыбкой признался, что тот факт, что я упоминал его в публицистических расследованиях, значительно облегчало ему коммуникацию с лагерным руководством, хотя считаю, что Юра чрезмерно переоценивал значение журнальных пассажей с упоминанием его имени. Думаю, потому, что и сам прежде всего был заточен на пафос и, скажем так, понты. Что в целом свойственно мэтрам музыкального бизнеса.
Про понты музыкант «Технологии» Владимира Нечитайло вспоминал:
«Из метро «Спортивная» мы на один из концертов шли пешком с тяжёлой аппаратурой. Рядом со стадионом «Лужники», где должен был проходить концерт, загрузились в белый лимузин, торжественно подъехали к главному входу. Был создан ажиотаж, когда мы вылезали из этого лимузина, нас снимало телевидение, фанаты визжали. А после выступления этот же лимузин довез нас до выезда из «Лужников», и мы снова сели в метро. Это был айзеншписовский стиль работы – пускать пыль в глаза, понты дешевые кидать. Он посмотрел, что Пугачева подъезжает на лимузине, значит, и «Технология» не хуже должна быть».
Улыбчивая мягкость разговора – море обаяния, но все же выглядел Юрий Шмильевич на момент нашего очного знакомства так себе: металлические зубы + джинсовая «варенка», уже стремительно выходящая из моды. Ну ещё и сломанный нос, к тому же.
Доводилось читать досужие байки, что нос ему, де, сломали в лагере. Сам «Шпис» утверждал, что это детская травма. Ему было шесть, когда какой-то мальчишка постарше ударил его в лицо ногой. Ну, просто так, без какой-либо предыстории конфликта.
Юра вообще старался не конфликтовать с людьми, он был человеком компромисса.
За все годы нашего знакомства я лишь дважды с ним повздорил.
Первый раз, когда он напал на моего коллегу журналиста Шавырина, а второй раз мы конфликтнули у него дома. Дело было так. Меня бесила его привычка запаковывать пульты бытовой техники в этакие целлофановые «гандоны». Делалось это для того, чтобы гаджеты не теряли товарный вид (Шмильевич без конца покупал + перепродавал аппаратуру).
Нет, Айзеншпис не был скупердяем, напротив, помню его щедрым, готовым одалживать деньги на произвольный срок (подозреваю, не только мне), внутренне с ними расставаясь.
А тогда он пригласил нас с женой на прослушивание нового альбома «Технологии». Пока хозяин колдовал на кухне, я снял эту целлофановую «защиту» с пульта и включил запись. «Шпис», вернувшись с подносом, обнаружил сей «вандализм» и принялся нудно огорчаться. Ну, я и наговорил массу обидных слов, после чего покинул продюсерское логово.
Ретроспективно признаю, что был неправ: если ты в гостях, соблюдай устав хозяйский. Мне по сию пору неловко из-за той нелепой сцены и поэтому считаю необходимым отстаивать репутацию Юры, который может быть и не для всех был продюсером мечты, но отличался безупречной «понятийностью» + лояльностью.
Мне досадно, когда Юру числят банальным уголовником, спекулянтом да валютчиком. Ведь он реально стоял у истоков советского рока (группу «Сокол» имею в виду, хотя, повторюсь, его многие запомнили лишь в связи с «Кино», на этом снимке, к слову, мы с ЮША на презентации Чёрного альбома).
Процитирую здесь одно из интервью ghjl.cthf моему НОВОМУ ВЗГЛЯДУ, 30-летней давности:
– Монстр, акула… Эти эпитеты вам льстят?
– Всегда приятно, когда твой труд находит общественную оценку. Пусть даже и с такими определениями.
Хотя, с другой стороны, есть признания и другого рода. Например, я обладатель двух премий “Овация” в номинации “Лучший продюсер года”, лауреат премии “Профи” (записано в декабре 1994 года – Е.Д.), присуждаемой по опросу людей, работающих в шоу-бизнесе, – критиков, журналистов, музыкантов, исполнителей.
Что же до акулы, то не очень я и кровожадный. Во всяком случае, никого пока не слопал.
– Ну а нос вам сломали не в схватках с другими хищниками шоу-бизнеса?
– До физических разборок я никогда не опускался. Даже в местах лишения свободы. К слову, в тюрьме я испытал поболее, чем писатель Солженицын. Александр Исаевич сидел в среде себе подобных, я же находился не в тепличных условиях, а в самом обыкновенном лагере, носившем весьма красноречивое название “Мясорубка”. Насмотрелся там всякого, беспредел администрации намного превышал те нарушения, которые позволяли себе зеки. Тем не менее я обходился без “праздников” – без синяков и ссадин.
А кривой нос память о детстве. В шестилетнем возрасте мой приятель ни с того, ни с сего двинул ногой. Теперь ношу отметку о детской шалости на лице.
– Вы тогда ответили ударом на удар?
– Не помню, но драка ведь не единственный способ поставить обидчика на место. Если бы на все подножки, которые мне делают из зависти и вредности, я отвечал ударами, то мне пришлось бы превратиться в Сталлоне и сутками махать кулаками.
– А разборка с небезызвестной поэтессой Маргаритой Пушкиной? Здесь-то вы сдерживаться не стали.
– Признаться, я уже пожалел об этом. Не стоило ввязываться. Это ведь когда-то Пушкина была небезызвестная, а теперь (записано в декабре 1994 года – Е.Д.) она оказалась не у дел. С помощью же этого скандала Рите удалось развернуть шумиху вокруг своего имени.
Мне же нужно было сразу объяснить Пушкиной, чем для нее все может закончиться. Когда пошли публикации с наездами на молодых и маститых музыкантов, подписанные то Айроном Мейденовским, то сиротой Фенечкой Обломовой, я позвонил Рите и спросил: “Твоя работа?” Она сначала отказывалась, а потом призналась и клятвенно пообещала впредь подобных статеек не писать. На деле же Пушкина пожаловалась на меня, заявив, что я чуть ли не убить ее собираюсь. Так и разгорелся этот скандал.
– “Янг Ганз” вы называете проектом своей жизни. Слышать сегодня это несколько странно, если помнить, что в вашем активе “Кино” Виктора Цоя.
– Да, на настоящий момент (записано в декабре 1994 года – Е.Д.) ничего серьёзнее “Янг Ганз” для меня нет. И это закономерно. Только так и должен работать настоящий продюсер. Я поставил задачу раскрыть творческий потенциал этих талантливых ребят, и я это сделаю. Считаю, эта группа уже добилась определенной популярности благодаря моему влиянию…
–… и вливанию.
– И вливанию.
– Много влили?
– Знаете, я такую бухгалтерию не веду. Тут экономить нельзя. Как только появляются деньги от постороннего бизнеса, я моментально вбрасываю их в топку под названием “Янг Ганз”. И это не проходит бесследно. Вы, например, не обратили внимание, когда шли к моему дому,что все стены и заборы в округе исписаны двумя словами – “Янг Ганз”? Фанаты! Это верный симптом известности.
Или ещё пример. На днях на дискотеке “Джамп” один крутой мужик в легком подпитии еще до выступления отстегнул моим ребятам по двести долларов на нос плюс по столько же выдал девчонкам, которых музыканты прихватили с собой. Во время выступления группы этот поклонник “Янг Ганз” выкинул на сцену миллион рублей. Это что-нибудь да значит, как полагаете?
Народная любовь всесильна.
– А этот крутой, часом, не ваш знакомец?
– За кого вы меня принимаете? Я такими дешевыми трюками не занимаюсь. Я этого человека впервые видел.
– И все же порой вы сознательно даете повод посудачить? Скажем, ваш знаменитый пиджак “Пожар в джунглях”, купленный за семьсот долларов. Приятно эпатировать публику?
– Вы говорите: семьсот, а одна газета вообще о пяти тысячах “зелёных” написала. На самом деле в Канны я приехал отдыхать, конечно, ходил по магазинам и покупал то, что мне нравилось. Взял два пиджака, очки, рубахи, галстук, короче, прикид. Немножко экипировался. Конечно, я не долларовый супермиллионер, но мне на жизнь хватает.
– Выходя на улицу из дома, сколько вы берете денег на непредвиденные расходы?
– По-разному. Иногда у меня в кармане бывает, увы, всего 50 тысяч рублей (записано в декабре 1994 года – Е.Д.).
– Какая сумма для вас не деньги?
– Со ста тысячами чувствую себя достаточно неуверенно. Сейчас ведь штрафы ГАИ высокие, рестораны дорогие.
– А “Вольво” у вас действительно угнали?
– К сожалению. Причем сделали это, видимо, по пьянке, поскольку угонщики вскоре попали на моей машине в аварию и авто сгорело.
– Восстанавливать вы не стали?
– Зачем? Мне друзья новую подарили. “Понтиак Боневил” модели 1992 года. Лучшая машина прошлого сезона (записано в декабре 1994 года – Е.Д.)..
– Это презент к грядущему на днях дню рождения?
– Просто людям захотелось сделать мне приятное. А подарки… Они ведь не ценой определяются. И простая открытка может доставить массу удовольствия.
Бедный Юрик Айзеншпис
Незадолго до смерти Айзеншпис снялся в фильме «Дневной дозор», сыграв самого себя. На съёмках он почувствовал себя плохо, но от госпитализации отказался, хотя и вынужден был в итоге взять отпуск.
19 сентября 2005 года Айзеншписа госпитализировали в Городскую клиническую больницу № 20 на обследование; он почувствовал себя лучше, однако 20 сентября, около 20:00, умер от инфаркта миокарда на 61-м году жизни. О его смерти Дима Билан рассказал на премии MTV, которая состоялась на следующий день. Похоронен под Москвой на Домодедовском кладбище рядом с отцом Шмилем Моисеевичем и матерью Марией Михайловной.
ИЗ КОММЕНТОВ:
Мне повезло и в начале 2000-х была возможность лично познакомится с Юрием Шмильевичем. Будучи директором нескольких ночных клубов Мурманска, я 2 раза ангажировал Диму Билана.Это было самое начало его карьеры.В первый свой концерт, Диму(Витю)) сопровождал концертный/гастрольный менеджер.Его я не запомнил. А вот во второй раз, через полтора года с Биланом прилетел сам Айзеншпис. Небольшого роста человек, с землистого оттенка кожей лица протянул мне руку для приветствия. Я в тот момент даже не осознал,что передо мной стоит продюсер "Кино"..
К "Чивас Ригалу" и какой-то закуске, которую мы поставили для них в "гримёрке-кабинете", он даже не притронулся. При переводе денег за выступление Билана , был какой то трабл. Переводили мы по одному курсу, а получили они деньги по другому. Фраза Айзеншписа "я Диму не выпущу на сцену, пока мы не закроем денежный вопрос" дала понять, что 300 недополученных долларов, потерянных при скачке курса могут выйти мне боком. Тем более концерт и так задерживался почти на 40 минут, о чём через каждые 3 минуты яростно напоминая, трезвонил мой мобильный с вопросами знакомых и друзей - "Серега, чё за,где Билан!?!".. Кароче, я пошел к сейфу и вернувшись увидел в коридоре Витю Белана, отчаянно забросившего на высоту своего роста ногу на стенку. "Разминаетесь!? - с улыбкой спросил я, на что получил в ответ "а есть сигарета?" достав из пачки "Парламента" сигарету, Дима заговорщицким тоном произнес: "тока Шмильевичу ничего не говори, и придвинувшись к моей зажигалке ,не снимая ногу со стены крепко 3 раза подряд затянувшись отдал зачем то мне зажженную сигарету.
"Спасибо" ответил я и бросив её в унитаз расположенного рядом туалета прошел в кабинет к Айзеншпису. Положив на стол деньги, я заметил как тут же подобрело лицо Ю.Ш.А. Дима этой ночью выложился на сцене по полной.
Я ещё долго вспоминал этот эпизод радуясь, что так повезло мне познакомится с этим человеком. Спасибо ему! Светлая память!
******
Кино стала знаменитой до Айзеншписа и была бы великой и без него. Лель, Билан, Сташевский, Ветлицкая, Технология всё это посредственные и слабые проекты. Это не звёзды, а в лучшем случае полумесяцы. Хотя в энергии Айзеншпису не откажешь. Возможно у меня очень высокие стандарты.
******
Если после Айзеншписа Кино выдало Чёрный альбом и Звезду по имени Солнце, то ему огромный респект, это лучшее! А не алюминиевые огурцы и прочее сильно отдающее БГ.