Режиссер - Андрей Маник
Сестринское подполье.
И опять «Ад раскрылся» и «борщец». Тема апокалипсиса и пошлости звучит уже из любого утюга, и вот теперь новые вариации со сцены театра «Пространство внутри».
Про конец света уже сняли свои фильмы великие: Алексей Герман - «Трудно быть Богом», Ларс фон Триер - «Меланхолию» и Алексей Балабанов «Кочегар» и «Груз 200».
Даже блокбастер «Игра престолов» был сделан, чтобы осознать ту же повестку, но финал никого не удовлетворил, потому что в настоящем мире нельзя вернуться к системе договора между «престолами», что мы сейчас и видим.
Тему апокалипсиса подхватил и российский театр. Ю.Бутусов поставил спектакль «Король Лир», где багровый диск солнца недвусмысленно намекает на последние времена. В спектакле «Р» все заканчивается танцем мертвецов в адской машине-тройке. В этом сезоне Елизавета Бондарь выпустила постапокалиптический «Макбет». Андрей Могучий создал свой апокалипсис, с анализом глубинных корней русской государственности. Еще были «Где ты был так долго, чувак?» и личный апокалипсис «Мадам Бовари» А.Федорова. Наконец (но, думаю, что это не конец) Андрей Маник вывел на сцену «Трех сестер и Ко». Персонажи Маника так же далеки от чеховских, как декабристы были далеки от народа.
Песня черта в исполнении Миркурбанова с гвоздикой в петлице «Я люблю тебя жизнь» из спектакля К.Ю.Богомолова «Братья Карамазовы» наконец пошла в режиссерский народ. Просто Богомолов был первым, кто поставил унитазы на сцену и показал, как можно туда слить жизнь.
На сцене Маника унитаз тоже появится как цитата, видимо. Явление черта народу потеряло спиритический характер, и теперь все с энтузиазмом принялись подпевать хором Богомолову «Славное море, священный Байкал», то есть выставлять пошлость во всей красе и грозить апокалипсисом, но уже без черта и достоевщины.
«Три сестры» с пожаром подошли как нельзя кстати. Все кругом горит, они в подвале, практически в бункере. Копать глубже бессмысленно, ехать некуда: горит везде, а сделать ничего нельзя. Или можно?
В «Трех сестрах» Чехова их желание уехать в Москву означало уехать от пошлости. Понятно, что от нее не уедешь, но у Чехова была надежда на тонкий слой интеллигенции, как шутил М. М. Жванецкий.
В этом спектакле никакой интеллигенции нет и в помине. Перед нами мир пошлых обывателей, которые живут в подвале, где сортир стоит рядом с фортепиано, тут же огромный мишка для «обнимашек», банки с соленьями, книг не наблюдается, хотя их обычно ссылают первыми. Персонажи упрощены до масок.
Интеллигент Тузенбах - пьяница. Твердит про перманентное чувство и обратную связь. Соленый - пацан, хотя и поет хорошую песню В. Высоцкого про любовь. Андрей, брат, - подкаблучник, но сомневается, что поставил не на ту лошадь. Ольга - косная училка, обучающая детей по методичке. Не знает, откуда цитата: «У лукоморья дуб зеленый». Для нее это что-то из географии.
Кулыгин, муж Маши, самодоволен, верит в начальство и сам играет дома в начальника с женой. Маша - женщина с трудной судьбой: мужа не любит, готова броситься на первого встречного. Вершинин - ловелас и фарисей. Ирина ни то ни се. Сестры ругаются и ссорятся, и доводят друг друга до слез. Знают несколько языков, но блистают только произношением и исполнением песен на разных языках во время застолий.
Духовный мир героев сузился не то, что до подвала, а до шкафа. Там теперь не книги стоят, а творятся амурные дела как в анекдотах. Пьют все и много. За винцом разговоры о том о сем, вспоминают про веру, пьют «За жизнь!». Танцуют перед «концом», то есть пожаром, как в пьесе «Вишневый сад». Чехов разлит по бутылкам: «У нас под лестницей целый сад вишневый».
На вопрос режиссера: «Хватит ли сестрам сил выйти из подвала?», он дает ответ: «Нет». Их приходит спасать пожарный. Это условный персонаж. Бог?
Все мужчины уходят в конце то ли на фронт, то ли сбегают куда-то.
Чеховские персонажи, в отличие от маниковских: три сестры, Соня и дядя Ваня, несли свой крест страдания, потому что так сложилась их жизнь. И они были слепы, и судьба к ним зла, и любили они людей, ради которых шли на жертвы. Эти герои работали, любили друг друга и действительно верили, что жизнь совместными усилиями хороших людей станет лучше. В это верил и Л.Н.Толстой. Москва для них не географическое лукоморье, а условный мир, где нет пошлости. В провинции она намного сильнее, отсюда и их страстное желание вырваться.
В этом спектакле сестры сами, по сути, уходят в подвал. Почему?
Они не хотят ничего менять в своей жизни, потому что неспособны осмыслить свою жизнь, не могут понять, что с ними происходит. Им всласть говорить о своих страданиях и чужих грубостях. Герои пьесы по привычке предпочитают не выходить из подполья. Это все равно лучше реальности.
Оценка режиссера: он иронизирует над этим и даже поджигает все вокруг, чтобы выкурить их на арену жизни.
Режиссер, понятно, ставит проблему личной ответственности за пожар вокруг. Для меня этот спектакль - обобщение про бессмысленность жизни большинства современных людей и как следствие этого - вялотекущем апокалипсисе.
Режиссеры вопиют: надо что-то делать, но, пока не сменится постмодернистская парадигма, основанная на отрицании всех ценностей, о чем говорил наш академик Сергей Петрович Капица, ничего в глобальном масштабе изменить нельзя. Как нельзя загнать обратно пасту в тюбик, так и не изменишь массовое общество потребления. Остается, как всегда, проблема личного спасения.
Может, и нужно взрывать мозг зрителя поджогами, крушением стен и сравнением с милым Шариком, чтобы прорваться с вопросом: для чего вы живете?
А Вы как вы поняли message Маника? Поделитесь!
Браво режиссеру Андрею Манику за серьезный разговор и актерам:
Маша - Мария Смольникова.
Ирина - Ольга Лерман.
Ольга - Светлана Иванова.
Вершинин - Максим Виторган.
Андрей - Александр Моровов.
Тузенбах - Владимир Комаров.
Соленый - Гоша Токаев.
Кулыгин, муж Маши - Сергей Мелконян.
Наташа - Татьяна Саруханова.