В один из тех дней, когда Вселенная решает, что пора бы уже встряхнуть человечество, словно гигантский коктейль из абсурда и прозрений, в жизни Эльвиры случилось то, что люди обычно называют "скандалом". Хотя, если быть честным, это было больше похоже на извержение вулкана эмоций.
Эльвира стояла посреди их с Игорем квартиры, которая в этот момент казалась не больше спичечного коробка, и смотрела на своего мужа. Игорь, мужчина средних лет с намечающимся пивным животиком и залысинами, которые он тщательно маскировал остатками волос, орал так, словно пытался докричаться до самого Господа Бога:
"Ты после работы сидишь по часу в машине! Наверняка с любовником по телефону разговариваешь!"
Его лицо покраснело, как у марсианина, попавшего в земную атмосферу без скафандра, а руки размахивали, как ветряная мельница в разгар урагана.
Эльвира, женщина тридцати двух лет от роду, с каштановыми волосами, собранными в небрежный пучок, и усталыми карими глазами, смотрела на мужа и думала о том, что если бы инопланетяне прилетели на Землю и увидели эту сцену, они бы решили, что человечество - это просто какая-то ошибка эволюции. А потом она вдруг осознала, что действительно после работы и более часа дороги по пробкам, не идет домой, а сидит в машине. Слушает музыку, читает, зависает в соцсетях. И это было так же неожиданно, как если бы она вдруг обнаружила, что у нее выросла третья рука.
"Эй, Эля, это не норма! Чего ты в самом деле?" - подумалось ей.
И Эльвира, игнорируя неутихающий поток слов из мужа, который напоминал извержение вулкана, только вместо лавы извергались обвинения и упреки, пошла обратно в машину. Села и поехала. Не куда-то конкретно, а просто поехала. Каталась по кольцевой, как будто пыталась убежать от самой себя.
Сначала в голове Эльвиры было пусто, как в космосе. Она убегала от конфликта, потому что была трусихой, которая боится конфликтов больше, чем дети боятся монстров под кроватью. Она всё ехала и ехала по красивой дороге с ярким рядом высоченных фонарей, которые напоминали инопланетные сторожевые башни.
Потом она увидела заправку, которая светилась в ночи, как маяк для заблудших душ. Съехала к ней, купила кофе и пончиков, потому что желудок пел от голода, словно оперный певец, который забыл слова и пытается импровизировать.
Эля села с этим добром за столик и... не заплакала. Нет, на самом деле. Для драматизма истории, нужно было бы добавить в этом месте слёзы. Но было наоборот. Ее, словно отпустило, как будто кто-то снял с нее невидимый рюкзак, полный камней.
На мониторе в углу крутили старые клипы. Бритни Спирс, Бекстрит бойз. Эля пила кофе, ела пончики, и ей было так хорошо, как будто она вдруг оказалась на необитаемом острове, где не было никаких обязательств и ответственности.
"Не надо чистить кошачий лоток, не надо гулять с собакой," - подумала она, и вдруг осознала: "Блин, да я вообще не люблю животных."
Это откровение ударило ее, как молния ударяет в громоотвод - неожиданно и ошеломляюще.
"Не надо готовить ужин. Не надо мыть посуду. Ничего не надо. Свобода. Абсолютная свобода," - думала Эля, чувствуя себя как астронавт, впервые оказавшийся в невесомости.
Вот поэтому она сидела в машине после работы. Она отдыхала перед второй работой, которая начиналась, как только она переступала порог дома. Эля представила себе идеальный мир, где всё делается само собой. Готовит плита, моет раковина, стиральная машина разъезжает по квартире и сама снимает постельное, собирает носки по полу, стирает и сама потом развешивает. Утюг сам утюжит и раскладывает вещи по шкафам. Всё само. Кот сам убирает за собой говно. Пёс сам себя выгуливает и сам купается после прогулки. Швабра сама намывает полы. Шерсть с животных сама собирается в аккуратные комочки и заползает в мусорное ведро, а не распределяется ровным слоем по всем поверхностям, как радиоактивные осадки после ядерного взрыва.
И тут её осенило. Она почувствовала себя как Ньютон, когда на него упало яблоко. Только вместо яблока на нее упала тяжесть осознания: "А почему это всё делаю я?"
Пёс у Игоря был до нее. Кота он принёс, не советуясь с ней, как будто это была не живая тварь, а новый торшер. Муж с работы приходит значительно раньше. Почему они не делят обязанности? Эти мысли роились в голове Эльвиры, как пчелы в улье, и жалили ее изнутри.
Когда она вернулась домой, у них с Игорем был разговор. Серьезный разговор, какие бывают только в фильмах или перед разводом.
"Игорь," - начала Эля, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, - "нам нужно поговорить."
Игорь оторвался от телевизора, где шел очередной футбольный матч, и посмотрел на нее так, словно она только что предложила ему полететь на Марс.
"О чем?"
"О нашей жизни. О том, как мы живем."
И они говорили. Долго, эмоционально, иногда переходя на крик, иногда почти шепотом. Они решили попробовать пожить "по-новому". Но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Через неделю муж начал подсчитывать, кто сколько зарабатывает, словно их брак вдруг превратился в бухгалтерский отчет. Эля зарабатывала на 7 000 меньше, чем он, и по его логике, это означало, что она должна продолжить отрабатывать вторую смену дома. Как будто домашний труд можно было измерить в рублях и копейках.
"Ты что, не понимаешь?" - кричал Игорь, размахивая какими-то бумажками, где он, видимо, вел свои подсчеты. - "Я зарабатываю больше, значит, и отдыхать должен больше!"
Элеонора вспылила и сказала, что ей проще поменять работу и тоже начать зарабатывать больше. И вообще, разницу в зарплатах вполне съедает кредит на его машину, которая стоит в полтора раза дороже ее. Эта машина была для Игоря как второй ребенок, только любил он ее, пожалуй, больше, чем любого гипотетического ребенка.
"Ты на что намекаешь?" - взвился Игорь. - "Я, между прочим, на эту машину горбатился!"
"А я горбачусь каждый день, приходя с работы и начиная вторую смену дома!" - парировала Эля.
Не получилось у них конструктива. Получились взаимные упрёки и непонимание, словно они вдруг заговорили на разных языках. Их брак превратился в поле битвы, где каждый сражался за свою правду, не слыша другого.
И вот тут Эльвира поняла, что Игорь не изменится. Это было как удар молнии, как внезапное прозрение. Просто есть мужчины, считающие, что "женщина должна". А если что не нравится - "разводись, кто ж тебя держит?"
И она вдруг осознала, что реально же не держит. Никто не держит. Детей нет. Ипотека? Да черт с ней. Разберётся. Любовь? Наверное, нет её. Если она домой не летит, окрыленная, как три года назад, а прячется в машине, до последнего оттягивая момент встречи с "любимым". А "любимый" подсчитывает, сколько она денег принесла в дом и имеет ли она право, вернувшись с работы, не вставать к плите, а заказать пиццу. Или ожидать, что ужин пару раз в неделю приготовит муж.
Это было как пробуждение от долгого сна. Она поняла, что жила не своей жизнью, а какой-то навязанной извне версией того, как должна жить "правильная жена". И она решила, что с нее хватит.
"Игорь," - сказала она однажды вечером, когда он в очередной раз уселся перед телевизором с бутылкой пива, - "я подаю на развод."
Игорь поперхнулся пивом и уставился на нее, как будто она только что объявила, что на самом деле она инопланетянка и возвращается на свою планету.
"Что?" - только и смог выдавить он.
"Я подаю на развод," - повторила Эля. - "Я больше так не могу."
"Ты что, с ума сошла?" - Игорь вскочил с дивана. - "У нас же все нормально!"
"Нормально?" - Эля горько усмехнулась. - "Ты считаешь нормальным то, что я боюсь возвращаться домой? Что я сижу в машине, потому что не хочу идти в собственную квартиру?"
"Так вот оно что!" - глаза Игоря сузились. - "Ты наверняка по кобелям давно шлялась, не рассказывай мне тут про кошачий лоток!"
Эля покачала головой. Он не мог поверить, что причиной развода могло быть что-то столь прозаичное, как нежелание чистить лоток кота, которого она даже не хотела.
Они развелись. Элеонора купила на деньги после раздела их квартиры маленькую студию в пригороде. Тоже в ипотеку, разумеется. Здесь не было ни котов, ни собак, ни мужа. Из мебели были только новый матрас и ноутбук.
Ее новая квартира была как чистый лист бумаги, на котором она могла написать новую историю своей жизни. Историю, где главной героиней была она сама, а не чьи-то ожидания или социальные нормы.
Мать Эльвиры названивала ей, как будто пыталась установить новый мировой рекорд по количеству звонков в минуту. Но она просто спрашивала: "Ты по поводу развода? Да? Тогда я с тобой разговаривать не буду" и вешала трубку. Это было похоже на игру в пинг-понг, где мяч всегда оставался на стороне матери.
"Элеонора!" - кричала мать в трубку, когда Эля все-таки решалась ответить. - "Ты что творишь? В нашей семье отродясь разводов не было!"
"Мама," - пыталась объяснить Эля, - "времена изменились. Я не могу жить так, как жили вы с папой."
"Ты еще пожалеешь!" - предрекала мать, словно была оракулом из древнегреческих мифов. "Будешь назад проситься, а он не примет!"
"Мама, я не собираюсь проситься назад," - устало отвечала Эля. "Я счастлива."
"Счастлива?" - голос матери звенел от возмущения. "Тебе 32 года, ты когда рожать собираешься? Когда ты еще мужа себе найдёшь в таком возрасте?!"
Эля вздохнула. Ее мать говорила так, словно после 30 женщина превращалась в тыкву, как Золушка после полуночи.
"Мама, я не хочу сейчас детей. И мужа тоже не хочу. Я хочу пожить для себя."
"Для себя?" - мать, казалось, была готова взорваться от негодования. "А кто о тебе позаботится в старости? Кто подаст стакан воды?"
"Мам, ну вот честно, ты вышла замуж и родила меня, чтобы я тебе в старости стакан воды подавала?"
На другом конце провода повисла тишина. Похоже, этот вопрос застал мать врасплох.
А Эля была счастлива. Просто счастлива. Это было то самое счастье, о котором пишут в книгах, но которое редко кто испытывает в реальной жизни. Счастье свободы, счастье быть собой.
Она просыпалась утром в своей маленькой студии, где солнечный свет заливал все пространство, превращая его в золотистый кокон. Эля потягивалась на своем ортопедическом матрасе, который занимал почти половину комнаты, и улыбалась. Никто не храпел рядом, не требовал завтрак, не ворчал о неглаженных рубашках.
Она варила себе кофе - не растворимый, а настоящий, в турке. Запах заполнял всю квартиру, и Эля думала о том, что этот аромат - запах свободы. Она могла позавтракать йогуртом с гранолой или просто выпить кофе. Могла надеть любимое платье или остаться в пижаме. Могла включить любимую музыку на полную громкость или наслаждаться тишиной.
После работы она не сидела в машине, оттягивая момент возвращения домой. Теперь она спешила в свое маленькое гнездышко, где ее ждали книги, фильмы, онлайн-курсы - все то, на что раньше не хватало времени.
Иногда по вечерам она выходила на небольшой балкончик своей студии. Внизу шумел город - машины, люди, собаки. А наверху простиралось огромное небо, усыпанное звездами. Эля смотрела на эти звезды и думала о том, как странно устроена жизнь. Как иногда нужно потерять что-то, чтобы обрести себя.
Она начала писать. Сначала это был просто дневник, куда она записывала свои мысли и чувства. Потом это превратилось в рассказы, а затем в роман. Роман о женщине, которая осмелилась пойти против правил и ожиданий общества, чтобы найти свое счастье.
Конечно, не все было идеально. Иногда Эле было одиноко. Иногда она скучала по объятиям, по тому, чтобы кто-то был рядом. Но потом она вспоминала, как сидела в машине, боясь идти домой, и понимала, что одиночество лучше, чем несчастливые отношения.
Она начала путешествовать. Сначала это были небольшие поездки по выходным - в соседние города, на природу. Потом она осмелела и отправилась в Европу. Она гуляла по узким улочкам Праги, пила кофе в маленьких парижских кафе, любовалась каналами Амстердама. И везде она чувствовала себя свободной и счастливой.
Прошло три года после развода. Эля сидела в своей студии, работая над финальными правками своего романа, когда зазвонил телефон. Это была мать.
"Элеонора," - голос матери звучал непривычно мягко. "Я прочитала твою книгу."
Эля замерла. Она отправила матери рукопись месяц назад, но не получила никакого ответа. Она уже решила, что мать просто выбросила книгу, не читая.
"И что ты думаешь?" - осторожно спросила Эля.
"Я думаю... я думаю, что я была неправа," - мать сделала паузу. "Я не понимала тебя. Не хотела понимать. Мне казалось, что есть только один правильный путь - тот, по которому шла я. Но твоя книга... она открыла мне глаза."
"Мама..."
"Нет, дай мне закончить," - прервала ее мать. "Я горжусь тобой, доченька. Ты смелее, чем я когда-либо была. И... я прошу у тебя прощения."
Эля не смогла сдержать слез. Это было больше, чем она могла ожидать. Это было как будто последний кусочек паззла встал на место, и картина ее жизни наконец-то стала полной.
"Я люблю тебя, мама," - сказала она сквозь слезы.
"И я тебя люблю, дочка," - ответила мать. "Приезжай в гости. Я испеку твой любимый пирог."
Эля улыбнулась. Она знала, что это приглашение - не просто приглашение на ужин. Это было приглашение начать все сначала, построить новые отношения, основанные на взаимном уважении и понимании.
Повесив трубку, Эля подошла к окну. Солнце садилось, окрашивая небо в оттенки розового и золотого. Она смотрела на этот закат и думала о том, как странно и прекрасно устроена жизнь. Как иногда нужно пройти через боль и одиночество, чтобы найти себя. Как иногда нужно потерять что-то, чтобы обрести что-то более ценное.
Она была счастлива. Не тем эфемерным счастьем, которое обещают в рекламе или романтических комедиях. А настоящим, глубоким счастьем человека, который нашел свой путь и не боится по нему идти.
Эля взяла ноутбук и начала писать новую главу. Не только своего романа, но и своей жизни. И эта глава обещала быть самой интересной.