Дело было в декабре. Или в январе?… Приём я все ещё вела на улице возле дерева, на котором змея съела игуану. Антонио пришёл впервые, в очень хорошем настроении, шутил и смеялся, сказал, что это его друг рассказал про клинику и привёл его туда. Его голову украшала импозантная соломенная шляпа, и казалось, что лишь мексиканской гитары не хватает для завершенного образа. Антонио жаловался на приступ мочекаменной болезни, правый бок тянуло, и он очень хотел избавиться от этой отвратительной боли.
После всех формальностей, заполнения журнала консультаций, измерений глюкозы, давления и пульса, я предложила сделать ему внутримышечный укол спазмолитика. Он с радостью согласился. Уже в помещении с медикаментами, отвернувшись к стене и приспуская штанину, он спросил меня о чем-то. Я услышала незнакомые слова, но поняла, что речь идёт о месте введения лекарства.
Поспешила его уверить, что все хорошо, и что колоть будем не в то непонятное слово, а в известное всем culo. Антонио начал истерически смеяться. Друг, ожидавший у стола, тоже хохотал. Я, недоумевая, заканчивала инъекцию. Попрощались на веселой ноте - мужчины уходили, смеясь на ходу. Позднее оказалось, что слово «culo», которое я в те первые месяца уверенно считала аналогом «ягодицы», в Латине переводится грубым «задница» (думаю, вам знаком еще более грубый аналог) или вообще как «анальное отверстие» в странах Центральной Америки. А то самое слово, которое я не узнала в речи Антонио - «nalga» - как самая обычная благопристойная ягодица.
В итоге, диалог с Антонио в вольном переводе на русский выглядел примерно вот так:
-Вы будете в ягодицу колоть, да?
-Нет-нет, не переживайте, в задницу. Занавес.
Мораль сей басни такова: учите языки качественно.