Я вдруг нашел себя в Мартирологе
Нет, не в прологе, и не в эпилоге,
Я вдруг нашёл себя в Мартирологе*,
На сайте «следственной тюрьмы НКВД»,**
Навек мне памятной в этапов череде.
С мешком, узлом, гитарой, чемоданом,
Пройдя страну в этапах окаянных,
У томской очутился я тюрьмы,
В тисках сибирской ледяной зимы.
Здесь был в 37-м расстрелян Клюев,***
Заклёван злом свинцовых поцелуев.
Чекист-палач — страшней, чем внешний враг!
Все рвы в костях в той местности Каштак!
Тюремный «шмон», вопрос гостеприимный:
«Писатель? Столько книг…». (Нас звуки гимна
Терзали в шесть утра, тогда без слов!)
На томских верхних нарах, жив-здоров,
О Клюеве рассказывал я зэкам,
Стихи его читал — начала века…
В баланде мясо вдруг поймав в обед,
Всем показал: «Впервые — за семь лет!»
В соседней камере был политзэк с Урала,
Соузник мой****. Мы говорили мало.
На Сусуман он шёл, на Магадан.
Был за побег ему срок новый дан…
Я ж в Белый Яр «этапил» в вертолёте,
Как хищный зверь, что пойман на охоте…
В наручниках посажен в «воронок»,
Прибыв, я вдруг увидел даль дорог, —
Не для меня, — у ссылки на пороге…
Чтоб через сорок лет — в Мартирологе,
Покинув мест погибельных чертоги,
Найти «себя» — на сайте томском, тут!
Годам неволи подводя итоги,
Нескромно я замечу в эпилоге:
Я буду жить в нетленном русском слоге.
Борьбы напевы в песнях не умрут!
Такое стихотворение недавно было получено сотрудниками томского музея от жителя города Санкт-Петербурга Николая Николаевича Брауна — поэта, распространителя Самиздата, подпольщика-монархиста и общественного деятеля, который был политссыльным в Томской области в 1976–1979 годах.
Николай родился в 1938 году в Ленинграде, в семье «двух поэтов», как он говорил в своем интервью. Его отец, поэт, писатель и переводчик Николай Леопольдович Браун, еще в 1920-е годы посещал занятия литературного объединения, которым руководил Николай Гумилев, а в 1925 — выносил из «Англетера» тело Сергея Есенина. Его первый сборник стихов вышел в 1926 году. Мать, Мария Ивановна Комиссарова, состояла в родстве с Осипом Комиссаровым, который отвел руку стрелявшего при покушении на Александра II. Cоветский поэт и переводчик, она переводила белорусских и украинских поэтов, ее стихи были подвергнуты критике в докладе А. Жданова «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“».
Из интервью Николая Брауна газете «Невское время»:
— Они были советскими людьми, но от большинства советских людей их отличало то, что они никогда не состояли не в комсомоле, ни в партии. Состояли только в Союзе советских писателей. В августе 1926 года, во время борьбы безбожного государства с религией, обвенчались в церкви Иоанна Предтечи на Каменном острове...
Имена Гумилев, Есенин, Клюев в нашей семье звучали не случайно. О них рассказывали с душевным волнением, с величайшим пиететом. Николай Леопольдович в 1919–1920-х годах конспектировал лекции Николая Гумилева, посещая его «Цех поэтов». Из своих сверстников Николай Леопольдович был в дружбе с Николаем Заболоцким. А из старших поэтов-учителей многокрактно посещал Николая Алексеевича Клюева.
Стихи Николай Браун младший начал писать еще в школе. В 1962 — окончил факультет культпросветработы Ленинградского института культуры им. Н.К. Крупской, работал библиографом. Занимался переводами с немецкого, английского, финского, польского, литовского. Во второй половине 1960-х публиковался в советской печати под псевдонимом Николай Бороздин.
В 1960-е ему удалось собрать редкую фонотеку авторского чтения стихов, включая перезаписи с уцелевших восковых валиков 1920-х годов, которая пополнялась современными авторами. Он многократно посещал Анну Ахматову, не раз приглашал её к себе для записи на магнитофон. Наряду с лирическими циклами, сумел сохранить записанную им в её чтении тогда запрещённую поэму «Реквием», по тому зарубежному изданию, которое сумел получить в 1964 году нелегально. На нём имеется её короткий автограф.
Был близко знаком и находился в переписке с Василием Витальевичем Шульгиным, лидером Белого движения, депутатом Государственной Думы, принимавшим «отречение» у Николая II. По его просьбе Николай Николаевич Браун в течение двух летних сезонов на Кавказе, был его секретарём, работал с ним над его новыми книгами.
В апреле 1969 вместе с группой друзей был арестован. Брауну вменялась антикоммунистическая и религиозная агитация и пропаганда, «террористические замыслы», подготовка взрыва мавзолея Ленина и подготовка покушения на Л. И. Брежнева, распространение «там- и „самиздата“» и его антисоветских стихов, в частности, против ввода советских войск в ЧССР в августе 1968 года.
На заседание суда в качестве свидетеля был приглашен и Василий Шульгин. Выступая в суде, Василий Витальевич, в частности сказал: «Подсудимый не мог меня сагитировать против советской власти, потому что я являюсь идейным врагом Ленина. Участник белого движения, я воевал с большевиками и коммунистами».
Процесс был закрытым. В суде, по просьбе судьи, Браун прочёл ряд стихов, инкриминируемых ему и включённых в состав обвинения, а затем в приговор. Обвиняемым были продекламированы стихи: «Заповеди раба страны Советов», «Памяти Николая Гумилёва», «Среди дурачеств площадных», «В этой скорбной войне мировой», «Без Веры Русь — что купол без креста», а также «Семеро на Лобном месте» и «Вновь именем народа» — против ввода советских войск в ЧССР в августе 1968.
Вновь именем народа
Вершат свои дела
Верховные уроды,
Что рады сжечь дотла
Еще сырые гранки
Всей прессы мировой…
Как цензор, дуло танка
Над каждою строкой
Печатною — маячит
С зарядом крупной лжи,
Чтобы принудить к сдаче
Свободы рубежи.
И, чтобы голос яви
Скрыть, как следы впотьмах,
Гудит мотор бесславья
На радиоволнах…
В который раз нахрапом
Стремится эта рать
Столь дружественным кляпом
Народам рот зажать?
Но ведь и в русских душах
Есть боль таких обид,
Что водка не потушит
И смерть не заглушит.
Ведь надобно так мало
В прискорбном том бою,
Чтоб чешскому запалу
Взрывчатку дать свою!
9 октября 1968
Три стихотворения, посвященные утопленной в крови Пражской весне, были объединены автором в триптих, названный «К единой Чехии». Они были найдены при обыске в квартире 15 апреля.
Именно найденные стихи послужили поводом для того, чтобы 10 октября того же года обвинить его в том, что он «в целях подрыва советской власти в течение длительного периода времени активно занимался антисоветской деятельностью, распространял клеветнические измышления, порочащие советское правительство в связи с вводом войск в Чехословакию, воспевал деятельность лиц, организующих антиобщественные сборища, и передал свои стихотворения, а также письмо в адрес зарубежной радиостанции «Немецкая волна» иностранному гражданину Грею для вывоза заграницу и передачи в указанную радиостанцию в целях распространения по радио. Также он в устной и письменной форме пропагандировал идею свержения государственного и общественного строя».
15 декабря Николай Николаевич Браун был осужден Ленинградским городским судом по ст. 70 ч. 1 РСФСР на семь лет лагерей и три года ссылки.
— Когда меня обвиняли в инакомыслии, я говорил: «Я не инакомыслящий, я — мыслящий». Это ведь куда опаснее, чем инакомыслящий!
Срок он отбыл целиком: с весны 1970 — в Мордовских лагерях, с 1972 по 1976 годы — в Пермских лагерях, с 1976 года — 3 года в ссылке в Белом Яре Верхнекетского района Томской области. В заключении им написан ряд книг.
В 1974 был принят в Международный ПЕН-клуб. В феврале 1979 после отбытия ссылки в поселке Белый Яр Томской области вернулся в Ленинград. Работал плотником, кочегаром, матросом-спасателем на Финском заливе, техническим оформителем. В последующие годы выпустил несколько книг отца, не указывая своего имени как составителя, составил несколько сборников своих стихов и песен, написанных в заключении и ссылке (опубликованы не были): «Камерная азбука», «Мордовский натюрморт», «Мордовской рельсы звон», «Уральский жертвенник», «Сибирь не-матушка» и другие.
Стал инициатором установления новой традиции — дня протеста против ленинского указа от 5 сентября 1918 года о создании концлагерей, в итоге — дня памяти жертв красного террора, вплоть до настоящего времени.
С 1990 он один из лидеров монархического и казачьего движений в России. Один из учредителей фонда памяти поэта Н.С. Гумилева и благотворительного фонда «Храмы России». Живет в Санкт-Петербурге.
Из письма Николая Брауна в адрес томского музея:
— Сайт Вашего музея я увидел в Интернете в 2019 году. Сразу откликнулся стихотворением «Я вдруг нашёл себя в Мартирологе». Не упоминая о его содержании, сейчас посылаю его Вам!
Условия режимной ссылки, несмотря на строгие правила, необходимость отмечаться два раза в неделю для подтверждения, что не нахожусь в побеге, с радиусом дозволенного передвижения в пределах 3 км и т.д., были не сравнимы с условиями предыдущих 7 лет политлагерей спец-строгого режима. Поэтому трехлетнее пребывание в Белом Яре явилось для меня возможностью расширенных контактов с единомышленниками, соратниками, соузниками, с друзьями, дальними и ближними. Хотя весь этот период я находился под неусыпным надзором, включая не частые, но регулярные обыски-шмоны в помещении «общежутия», впрочем, безуспешные, не считая мелких хищений. Были также подготовленные кагебистами провокации, рассчитанные на раздувание надуманного местного конфликта или на мой новый срок, но все они публично провалились. В посёлке работали почта, телеграф, телефон, которыми я постоянно пользовался. Иногда случались заранее проверенные, надёжные оказии в Питер. Насколько удавалось, вопреки помехам и трудностям, работал над своими книгами, над стихами и песнями. Их надо было сохранить и отправить за пределы Белого Яра, чему помогали опыт и знания, приобретённые в предыдущие «спец-строгие» годы.
Время, проведённое в Белом Яре, было для меня непростым. От событий политических и литературных я не был в стороне, поддерживал контакты на эти темы. Вёл переписку с известными писателями и поэтами, например, с Леонидом Пантелеевым, Павлом Антокольским, Львом Озеровым, Надеждой Павлович. Отдельные писатели присылали мне свои книги с автографами. И в самом Белом Яре у меня появились новые друзья, единомышленники, отношения с которыми продолжились по концу моего срока и возвращении в Питер.
Комментарии автора к стихотворению «Я вдруг нашел себя в Мартирологе»:
* Мартиролог — первоначально жизнеописания христианских мучеников разных веков. Или краткий список святых мучеников, почитаемых церковью. В другом значении — перечень пострадавших за веру или убеждения, мученичество которых обычно заканчивалось смертью.
** Сайт Мемориального музея «Следственная тюрьма НКВД» в Томске.
*** Великий русский поэт Николай Алексеевич Клюев (1884 – 1937), арестованный НКВД в 1934 году в Москве, был этапирован в Нарымский край, в Колпашево. По ходатайству московских влиятельных друзей, спасавших его от голодной смерти, он был доставлен в Томск. Там был арестован вторично по делу, сфабрикованному НКВД, как «контрреволюционер», по обвинению в возглавлении им «Монархического заговора», статья 58 УК РСФСР. В октябре 1937 был расстрелян неподалёку от Томской тюрьмы. После допросов идти не мог, к расстрельному «каштачному» рву его несли на носилках.
**** Мой соузник по политлагерям в Мордовии и по уральскому политлагерю № 36, Виктор Петрович Чамовских, русский, из Керчи, в 1970 году организовавший забастовку с политическими требованиями в интересах рабочих на Азовском заводе стройматериалов. Был осуждён на срок 4 года плюс 3 года ссылки по ст. 62 УК УССР, «Антисоветская агитация и пропаганда». По освобождении принимал активное участие в Казачьем движении, возродившемся в Крыму в 1990-е годы.
Источники:
- Я не инакомыслящий, я — мыслящий. Невское время, 21 ноября 2008. Архив Фонда Иофе.
- «Антисоветчик» Браун. Поэта судили за подготовку покушения на Брежнева. Статья из газеты: Еженедельник «Аргументы и Факты», 03.10.2017;
- Один смелый — Николай Браун и его стихотворения протеста против вторжения 1968 года. 25.08.2023. GULAG#CZ.