Почти четыре часа прострации, когда пьешь чай, не чувствуя вкуса, заедая кубиками сахара, потому что телу нужны углеводы, музыка в наушниках вся подряд, собственно, и пишу тебе, чтобы выбраться из этого состояния.
Я, конечно, ждал сюрпризов от белого потока, но даже боль от провернутого меча — это не так уж плохо, после вчерашней статьи ушел в тонкий мир не сразу, поток, еще немного и буду шарахаться даже от названия.
Оказавшись наконец в тонком с полным погружением, почувствовал не то чтобы боль, а власть чужую, словно тело душат невидимые путы, от этого чувства меня вышибло из тонкого, вдох, бешенное сердцебиение, быстрая проверка и снова провал в тонкий, потом я почувствовал на себе взгляд, попытка дотянуться — и снова вышибает.
Каждое следующее погружение было тяжелее предыдущего, но чем сложнее, тем больше я проявлял упорства в том, чтобы понять, что происходит, потом ко взгляду добавился женский смех с нотками: «А давай поиграем, и по силам ли это тебе? У меня полная власть над твоим телом».
Я вообще не приемлю никакого насилия, а это было именно оно, насилие, ужасное преображение, когда даже мастера маскировки неспособны скрыть свою суть, и она прорывается, снося скрывающую ее оболочку, не важно, тело это или поступки.
Чтобы покончить с этим, нырнул именно к корням всего этого.
Оказался на лавочке ночью, и подошла она, женщина прекрасная и телом и душой, настолько прекрасна, что испытал восторг от того, что такая красота существует. Она спросила, можно ли сесть рядом, в попытке ответить осознал, что почти не способен разговаривать.
Она, все поняв без слов, села рядом, и мы просто смотрели друг на друга, потом она просто взяла меня за руку, было хорошо и спокойно, потом девушка засмеялась и сказала: «Ты очень яркий, и мне нравятся куклы».
Дальше к нам подошёл какой-то здоровенный мужчина со звериными повадками, я не знаю, что и как, но она повернулась к нему спиной, и у них началось это, при этом она продолжала держать меня за руку, освободиться не мог, как ни старался, отвернувшись, меня накрыла волна отвращения, ей было больно, но и чем больнее ей было, тем сильнее она сжимала мою ладонь, в итоге все-таки вырвался, испытав, как то, что опутывало тело на всех уровнях, порвалось, и остатки этого черной слизью вывалились черной слизью, как будто меня распотрошили, как только что живую рыбу, я хотел написать больше, но из меня градом полились слезы...