Любаша вышла из хлопающих дверей школы. За ней высыпала малышня из младших классов. Они никогда не выходили, а всегда выбегали, будто выпущенные на волю птички, выпархивали на свободу. Кого-то из них сразу забирали родители, кто-то гулял перед школой, ожидая папу или маму.
Люба огляделась вокруг и опять увидела слева от калитки странную женщину. Раньше она никогда сюда не приходила. Никто из детей к ней не подбегал, никогда никого она не забирала. Эта женщина просто стояла и тревожно всматривалась в лица всех старшеклассниц.
На вид ей было чуть за тридцать. Одета очень скромно, никаких модных вещей. Застиранные джинсы, потерявшая цвет куртка, мужская трикотажная шапка, высокие сапоги явно не по размеру. Через плечо по диагонали у женщины была одета маленькая сумка. Она стояла и нервно щелкала замком этой сумки.
Люба подождала свою подругу, они вместе спустились со ступеней и направились к калитке. Странная женщина насторожилась и спросила:
-- Простите пожалуйста, девушки! Среди вас нет Лариной?
У женщины недоставало двух передних зубов, от чего ее шипящие звуки получались еле слышными. На ее лице можно заметить следы давно заживших мелких рубцов и ссадин. Вблизи она еще неприятнее, чем издали.
Подруга Любы оказалась сообразительнее и спросила:
-- А зачем она вам?
-- Я ее родственница... дальняя. -- ответила женщина.
-- Ларина -- это я. Отойдемте вон туда, -- Люба понимала, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми на улице. Но, во-первых, они находились на школьной территории, где все просматривается камерами. Во-вторых, ей стало интересно, что это еще за дальняя родственница объявилась у нее.
-- Алька, ты иди. Мне тут надо поговорить. Пока, вечером созвонимся. -- попрощалась с подругой Любаша.
Странная женщина послушно шла за Любашей на спортивную площадку. Они дошли до турника и остановились.
-- Что вы хотели? Я не знаю вас. Мне родители не рассказывали о дальних родственниках. -- начала Люба.
-- Я...я твоя мать. Родная мать. -- наконец произнесла женщина.
-- Не поняла. У меня есть мама. Она воспитывает меня с рождения. -- ответила Люба.
-- Да, верно. Но она тебе не родная, а приемная мать. Родила тебя я. Шестнадцать лет назад. Но по своей глупости оставила тебя в роддоме. Мне было столько же, сколько тебе сейчас. Твой отец... Да какой он отец? Так просто парень, который мне нравился... Он, когда узнал о беременности, стал встречаться с другой.
Женщина трясущимися руками раскрыла сумочку, достала из ее недр старую помятую на уголках черно-белую фотографию паренька. Он улыбался во весь рот. Даже в черно-белой гамме можно было понять, что парень рыжеволосый.
-- Красивый, правда? -- женщина ощерила беззубый рот и в ожидании подтверждения Любаши, улыбнулась.
Но Любе было непонятно, какое отношение к ней имеет этот парень с фотографии, эта женщина со следами побоев и алкогольного прошлого на лице.
-- Я так и не поняла, что вы хотите от меня? -- спросила растерянная Любаша.
-- Ну... как это... встречаться, мы же родные... -- с паузами ответила женщина.
-- А зачем? -- сухо и равнодушно ответила Люба.
-- Я скучаю по тебе, доченька! -- женщина выдавила из себя нежность как-то слишком театрально.
-- Что-о-о? Вы меня сначала родили, потом бросили. А теперь вдруг начали по мне скучать?
Любочку начало трясти от негодования. Такого поворота судьбы она не ожидала. Ей жилось спокойно все шестнадцать лет. Были любимые мама и папа, которых она знала с детства. И теперь оказывается они ей не родные, если, конечно, эта женщина не обманщица. Но эти приемные родители стали самыми дорогими людьми, особенно мама. Как может она променять их на эту самозванку!
Люба вспомнила детство в больницах. Сколько они с мамой пролежали, и всегда она была рядом, всегда успокаивала, когда плохо. Только с мамой связаны самые светлые минуты детства, радость и счастье – это мама. А эта женщина с ссадинами на лице, плохо одетая, явно не блещущая умом никак не вяжется с чистым образом мамочки. Да и тот парень с помятой фотокарточки не тянет на звание папы.
«Какое-то наваждение! Может эта женщина – мошенница? Но ей ничего от меня не нужно, кроме встреч. Нет! Я никогда не придам моих настоящих маму и папу, ради этой незнакомой родительницы. Она не имеет ко мне никакого отношения!»
-- Откуда вы узнали мою фамилию и адрес? -- спросила Люба.
-- Когда тебя удочеряли, ко мне пришли твои ... ну, в общем, муж и жена Ларины. Мы вместе оформляли документы. Я запомнила их адрес и фамилию. Домой к тебе идти я не решилась, а в школе проще найти. -- объяснила женщина.
-- Ясно. Повидались, достаточно. Больше сюда не приходите, иначе я позову охранника и он вызовет полицию. Никакая вы мне не мать. -- отрезала Люба.
-- У меня никого больше нет. Было два сына, один недавно умер от передозировки, второй сидит в тюрьме, за то, что меня чуть не убил. -- на глазах у опустившейся женщины появились слезы.
Люба не сказала ни слова. Вышла по дорожке к калитке и уверенно пошагала к дому. Это случилось задолго до того, как мать положили в больницу. Люба не рассказала никому об этой странной встрече у школы.
Родители когда-то решили сделать тайну из ее удочерения, а она утаила, что знает эту тайну. Зачем хранить молчание, если знаешь о таком событии? Она боялась разрушить тот хрупкий мир, который существовал в их семье. Любанька поэтому так ревностно тянулась к матери, стремилась чаще быть с ней, помогать ей, чтобы не доставлять маме неприятностей. Приемный ребенок каким-то внутренним чутьем ощущал свое нездешнее происхождение. Любашке больше всех требовалось мамино внимание, забота и ласка. Взамен на это девочка всей детской душой любила мать.
Теперь какая-то незнакомка заявила о материнских правах на Любу. «Нет, нет! Эту историю нужно забыть как можно скорее. Ничего не было». – как только она так подумала, ей стало легко, все встало на свои места.
Сергей поехал за Аленой. Ее уже выписывали из больницы. Дома Любушка готовила обед с пирогом. Вечером придет с работы Пашка, может и Илья с Маринкой зайдут. Антон тоже хотел прийти. Все Ларины соберутся. Хорошо, когда можно вместе посидеть!
Алена дома не могла надышаться, соскучилась. Хоть слабость еще была, но она все рвалась то посуду расставить, то хлеб нарезать. Люба с Сергеем сами на кухне управлялись, привыкли уже за ее отсутствие. Отправили маму в душ, смывать «больничные грехи». Сами накрыли на стол и разогрели обед.
Пришел Павел, чумазый, голодный и усталый.
-- Будем всех ждать или я один перекушу? -- спросил Паша.
-- Подожди тридцать минут, звонил Илюша, они уже едут. -- ответил отец.
-- Ладно, подождем братца. -- согласился Павел.
В дверь позвонили, это пришел Антон. Его жена осталась дома с ребенком.
-- Здравствуй, сынок! Что же ты один? А где Ангелина, Арсюшка? -- спросила мать.
-- Сын заболел. Кашляет третий день, Лина с ним сидит. -- объяснил Антон.
-- Жалко. Давно внука не видела. Ну проходи. -- пригласила Алена сына.
Илья пришел без Марины. У нее дежурство в поликлинике.
Ларины собрались за обеденным столом как в былые времена, только все стали взрослыми. Любушка не дает матери ничего делать.
-- Мам, ты сиди! Неужели я не знаю, где что лежит! -- девушка вскакивает с места и бежит то за салфетками, то за недостающей вилкой.
Пока она бегает, братья смотрят на нее под новым углом. Они вспоминают рассказ отца о ее удочерении, помнят также о его просьбе ничего не говорить матери и Любе. Все четверо сидят с загадочными лицами. Им невдомек, что эта загадочность сразу заметна.
-- Что это вы, братцы, на меня так уставились, словно впервые видите? -- спросила Люба.
Все трое смущенно закряхтели и отвернулись. Один Антон набрался смелости и ответил за всех:
-- Взрослая ты стала, и на маму похожа... характером. -- уточнил брат.
Люба вспомнила встречу у школы с женщиной, назвавшейся матерью, и ее передернуло от брезгливости. Она представила у себя выпавшие зубы, побитое лицо, старую одежду. Хорошенький образец для подражания! Потом опомнилась – мама у нее одна.
-- Мама спокойная, а я иногда неусидчивая бываю. -- смутилась Любаня.
-- Каждый человек индивидуален. Кому что дано. Вон ты в детстве мастерила бисерные поделки, а мальчишкам нравилось футбол гонять. -- вспомнил Сергей.
-- Дочка вся в меня, любит хозяйничать. Моя кровь. -- похвалилась Алена.
-- Мамуль, не надо. Я все знаю.
За столом наступила тишина. Стало так тихо, что слышно, как шелестит на улице рекламный баннер.
-- Что ты знаешь? -- спросила мать?
-- То что я вам не родная дочь. -- спокойным голосом, нисколько не смущаясь произнесла Люба.
-- Откуда ты это взяла? Опомнись, Любочка! -- испуганно произнесла Алена.
-- Мамуля, успокойся, пожалуйста! Милая моя, тебе вредно волноваться! -- дочь подошла к матери и расцеловала ее в обе щеки. -- я это знаю от моей настоящей родительницы. Она меня подкарауливала целый месяц у школы, подошла и спросила: «Вы Ларина?» Она даже не знает как меня зовут. Знает только фамилию и адрес. Домой идти побоялась, а в школу пришла. Я спросила, что ей от меня нужно. Она ответила, что скучает, потому что осталась одна. У нее один сын умер, второй в тюрьме. Она больше ко мне не придет, я пригрозила вызвать полицию.
После краткого рассказа Любы у Сергея и Алены были серьезные лица. Они оба чувствовали себя виноватыми. Дочь поняла это и пришла на помощь.
-- Пап, мам, у меня нет и не может быть других родителей, кроме вас. Вы меня воспитали, вы дали мне все, что нужно для жизни. У меня три отличных братика. Только здесь я дома. Я не променяю родных людей на незнакомую тетю, у которой вдруг после тридцати лет проснулись материнские чувства. -- распалялась Люба.
-- Остановись, дочка! Оставь ее в покое. Пусть она живет своей жизнью, а ты своей. Но не проклинай ее. Она допустила страшную ошибку, оставив тебя в роддоме, но благодаря ей ты жива. -- возражала Алена.
-- Мамулечка! Я жива только благодаря тебе! Сколько ты со мной возилась, сколько лечила, возила по врачам. Не каждая мама так терпеливо выполняет назначения врача. -- привела пример дочь.
-- И все же не осуждай ее. Тебе трудно ее понять или простить. Но хотя бы не суди ее так строго. -- посоветовала Алена.
Люба перевела взгляд на отца. Его с детства знакомое лицо с крупными веснушками и рыжеватые с сединой волосы кажутся такими милыми и родными. Ей вспомнился старый фотоснимок из сумочки той женщины. Рыжий парень улыбался во весь рот – его улыбка хищная и злая. Разве сравнится она с папиной мягкой беззащитной улыбкой!
Про фото отца Люба решила совсем не рассказывать. Что за отец на снимке двадцатилетней давности? Да и жив ли он? Кем он был? Как его звали, наконец? Ничего неизвестно. Поэтому лучше умолчать.
Братья сидели и крутили головами, как на матче по пинг-понгу. Невидимый мячик перелетал из одного конца в другой, зрители с азартом наблюдали за ходом игры. Тайна раскрылась сама собой, не зачем ее хранить.
Как теперь относиться к сестре? Всем всё известно. Нужно расставить все точки над «i».
-- Люба, мы по-прежнему тебя считаем нашей дочерью. Ничего не изменилось в нашей жизни. Просто теперь мы поговорили открыто. Ты уже взрослая и вправе выбирать свою судьбу, продолжать род Лариных. -- заключил Сергей.
-- Пап, я давно уже все выбрала и ничего менять не хочу. Поступаю в медицинский колледж на фельдшера. Насчет продолжателя рода пока ничего сказать не могу, потому как замуж в этом возрасте я не собираюсь. Хи-хи-хи!
Засмеялись остальные братья. Нервная обстановка разрядилась, все были рады немного улыбнуться. Хмурым оставался лишь Павел. Он серьезно произнес:
-- Так, родня, кто желает сегодня познакомиться с моей невестой, не расходитесь сразу после пирога. Я за ней схожу. Мам, придем с Ксюшей домой. Не возражаешь? -- спросил Пашка.
-- Конечно нет. Будем ждать, приходите.
Сергей с Аленой подмигнули друг другу одним глазом. Следующий сын становится продолжателем рода.
Спасибо большое, что дочитали до самого конца. Подпишитесь, что бы не упустить интересные истории.
8 / 8