С тех пор как ушлые путешественники выманили у эквадорских индейцев секрет поимки и разделки каучука, резина стала потихоньку завоевывать рынки. Правда, ни в XVIII веке, когда это случилось, ни в начале следующего никто ее не считал перспективным материалом. К примеру, каучуковые сапоги на жаре растекались, а в мороз — трескались и разваливались. И вот вместо того, чтобы перестать ходить в сапогах в мороз и изобрести валенки, как все нормальные люди, американец Чарльз Гудьир в 1830-е годы принялся экспериментировать с каучуком. К тому моменту он уже успел потерять ремонтную мастерскую и угодить в долговую тюрьму.
Гудьир просто бросал в каучук все, что попадалось под руку: творог, чернила, азотную кислоту — и смотрел, что будет. Ради своих экспериментов, а также чтобы мотаться со Стейтен-Айленда в Нью-Йорк, он заложил все, что было ценного в доме, а однажды расплатился с капитаном парома, отдав ему свой зонт. Разумеется, такое поведение не могло не бесить его жену Клариссу, которой он зачем-то заранее обзавелся.
Однажды она пришла домой, когда Чарльз ее не ждал, и тот, убоявшись ссоры, бросил в печку смесь резины и серы. История умалчивает, почему его не выдала жуткая вонь, но факт остается фактом: Гудьир случайно открыл метод вулканизации. Когда жена ушла, он с изумлением вынул из печки ком прекрасной упругой резины. Увы, на этом его запасы удачи истощились: вулканизацию запатентовали другие, а шины Goodyear, названные в честь Чарльза, — лишь запоздалый жест уважения. Сам он умер не просто в нищете, а еще и завещав детям долг в 200 тысяч долларов.