- Андей Васильич, ну куда же вы от нас? – обиженно вопрошала дородная дама в зелёном костюме.
- Дак то ж не я ухожу, это меня, считай, ушли, Олесенька. – грустно ответил ей сухонький старичок, задумчиво куривший на завалинке сторожки.
- Нет, вообще, интересное дело! – возмутилась долговязая тощая девица в косухе и майке «АлисА». – Человек столько проработал, а они его под зад коленом! Сволочи. Ну я им устрою… только надо придумать как.
- Анечка, сколько лет я тебя знаю, а ты всё такое же дитя. – усмехнулся Андрей Васильевич, но в уголках стариковских глаз предательски заблестели слезинки. Гляди-ка, заступница нашлась. – Что ты им сделаешь, Анечка? Они ж начальники, а не мы с тобой. Я ничего не могу, а ты и подавно.
Аня насупилась. Было видно что она полна праведного гнева и решимости если не поменять ситуацию, то хотя бы как следует отомстить.
- Олеся Сергеевна, может можно это как-то по закону решить? – вступила в беседу молодая кореяночка, державшая за руку такого же раскосого мальчонку лет четырёх. – Ну нельзя же так! Давайте сходим и поговорим сами с этим начальником новым? Вы же сама в прошлом начальница, неужели не найдёте с ними общего языка?
Олеся Сергеевна посмотрела на молодую маму со снисхождением и укоризной:
- Вам с дитём когда метров не хватало, много вы там наговорили? Много они вас слушали? И начальницей я в бухгалтерии была, а не здесь. Если б ты, Лиля, меня в мою бухгалтерию послала порядки наводить… А тут нас с тобой и слушать никто не станет, мы для них даже не мусор – воздух, пшик! И тогда, Лиля, вам как раз Васильич вопрос за площадь и метраж уладил, а нынче, как видишь, даже его слово ничего не значит.
- Дак может их того… убрать просто? И типа дело к стороне… - вмешался высокий мужчина в белом костюме-тройке. Выглядел он шикарно: был стильно подстрижен и хорош лицом. Одет с иголочки, будто собрался на свадьбу или другой какой праздник, лишь на минутку заглянул на этот разношёрстный симпозиум, и сей же час за ним приедет «Бентли». Но в его повадках и речи явно прослеживалось криминальное прошлое.
- Витька, ирод! Ишь чо удумал! – ехидно сощурилась старенькая Ульяна Яковлевна, четверть века трудившаяся тут сначала кладовщицей при мастерской, а потом уборщицей. – Ты хде свой малиновый пижнак забыл? В девяностых? Тоже мне, убиральщик нашёлся! Я тут почитай не первый год кукую, знаешь сколь таких перевидала?!
- Дак Ульяна Яковлевна, я из лучших побуждений! Меня вон, и соседку мою, Олеську-бухгалтершу когда заливало, кто нас спас? Васильич! И забор ваш кривой поправил, и Сашке-моцыку помог, когда ему антенну погнули. А когда при паводке профессорская хата чуть не уплыла, кто Алябьевым помогал всё восстанавливать и хату ту чинил? Опять Андрей Васильич! Остальным всем до фени было. Так что я злой на них, и Аньку поддерживаю: нельзя Васильича в беде бросать.
- Лучшими побуждениями, Витька, дорога сам знаешь куда… - нахмурилась бабка Ульяна, но видно было: призадумалась. – И то ведь верно: лучше ремонтёра чем Васильич у нас не было и не будет. Да и людей таких душевных давно я не видела, чтоб ещё и работу справно работали.
- Как есть прав Витька. – включился в разговор дремавший доселе бомж Валера. – Он один ко мне относится не как к собаке безродной, а я-то, до того как бичевать стал, большим человеком был…
- …да женился неудачно! – хохотнула Анька. – Слышали мы, Валерий Палыч вашу историю сто раз уже.
- Дедушка Андрюша, ты не плачь. Хочешь, я тебе свою машинку подарю? – раскосый малыш протягивал старому сторожу свою игрушку, а его мама с печалью и сожалением смотрела на старика. Андрей Васильевич, слушая их прения, не вмешивался. Лишь тихонько плакал горючими стариковскими слезами, да курил пятую уже папиросу. Рядом с ним как гора возвышался огромный патлатый байкер, которого все здесь звали «Сашка-моцык». Хоть Александр и молчал всё это время, но по выражению его лица было понятно: он очень недоволен тем, что все эти разговоры ведутся в присутствии Васильича.
- Балбесы. Довели деда. – Наконец изрёк он густым басом. – Андрей Васильич, может чайку?
- Да можно, Санёк, и чайку… - пожилой сторож утёр слёзы, затушил окурок и пошёл в свою развалюху.
Подошли профессор Алябьев с женой. Поинтересовались, что тут такое происходит. После того как присутствующие немного сумбурно и вразнобой ввели их в курс дела, профессор хитро прищурился и сказал:
- В общем и целом верно всё. Всё… да не всё! Просто так, конечно, ничего в этой ситуации не сделать, но и мы с супругой диссертации в области квантовой физики не за магарыч защищали. Сейчас всё обмозгуем. Думаю, есть способ Васильича нашего выручить…
К чему уж они там пришли и что решили – неизвестно. Только чуда не случилось: Андрея Васильевича с работы всё-таки попросили. Собрав свои скромные пожитки и выпив чаю в последний раз, старик покинул свою сторожку, закрыв дверь на ключ…
Через полтора месяца, в конце лета, бывший начальник сам нашёл Андрея Васильевича, извинился перед ним, и буквально умолял вернуться на работу. Андрей Васильевич сказал что подумает. Начальник обещал переоформить бумаги так, как будто Васильича и не увольнял никто, а якобы он в длительном отпуске был, чтоб стаж не прерывать. Старик подумал и согласился.
В первый свой рабочий день после «отпуска» сторож вышел на работу как на праздник – с букетом цветов и чекушкой водки, и, по обыкновению выпив чаю, отправился на обход вверенной ему территории.
- Здравствуйте Ульяна Яковлевна, здравствуй Анечка. Я, знаете ли, вернулся на работу-то. Вам вот цветочков принёс. Если бы не ваша решимость мне помочь – где бы я был сейчас?
Положив цветы на две могилки – прабабки и правнучки, умерших в разные годы и при разных обстоятельствах – сторож отправился дальше.
- Привет, Саша. Это тебе. – на относительно свежий ещё земляной холмик легли две красных розы. – Спасибо что поддержал. Опять тебе какая-то зараза крест пыталась свернуть… Твои собратья приедут – попрошу чтоб поскорее тебе гранит спроворили.
Старик продвинулся метров на пять ближе к дороге. А вот Витенька и Олеся Сергеевна рядом, через три могилки. Виктор Дерюгин, криминальный авторитет лихих девяностых. Давно погиб от шальной пули, а свои – гляди-ка – не забывают. И метражу достаточно, и памятник вон какой отгрохали, и чисто всегда – навещают старого товарища. Дед и Витьке спасибо сказал: тоже две розы положил, да из чекушки в пластиковую рюмочку налил. Олесе положил пионы – очень она их любила.
Лилия и Миша Хван. Автокатастрофа. Когда их хоронили, он рыдал – так жаль ему было мальчика и его молодую тихую маму. А они, невидимые простым людям, стояли рядом со своим безутешным мужем и папой. Папа их больше так и не женился – ушёл в бизнес. Иногда приезжает навестить семью сам, иногда просит Васильича присмотреть за ними.
- Я, Мишенька, тебе новую машинку купил. Держи-ка. И маме цветы.
Заглянул он и к Алябьевым, проверил хорошо ли укрепили им склеп, не подтапливает ли. Последним на краю кладбища он навестил Валеру. Налил ему рюмочку, а остаток чекушки на могилку вылил.
- Пей, Валерий Палыч, пей. Не уволили меня вашими молитвами. Молодцы вы все, спасибо. А как всё было, то у начальника спрошу… Я тебе, Валера, табличку новую заказал, чтоб не просто номер, но и имя-фамилия, как полагается. На той неделе заберу в ритуалке.
Когда «старый новый сторож» пришёл подписывать нужные бумаги в контору, то поинтересовался не без ехидцы в голосе, что ж такого произошло, что увольнять передумали.
- Знаете, Андрей Васильевич, вы как… в отпуск ушли… тут какая-то чертовщина твориться стала. Ни один сторож дольше недели не выдерживал. Кому расскажи - не поверят!
Сначала мальчик был, корейчонок, всё плакал, маму искал. По ночам. Потом в сумерках мужика в белом костюме видели. И ещё к нашим, да к посетителям бомж подходил, закурить просил. Ему сигарету протянут – а и нет того бомжа уже. Девка тоже какая-то шастать повадилась, никак поймать не можем. То тут, то там со своей гитарой сидит бренькает и матерные песни распевает. А ещё, говорят, покойную уборщицу здешнюю, Хорошеву Ульяну Яковлевну, у туалетов видели! – понизил голос директор кладбища. – Так что вы уж не откажите нам в помощи, Андрей Васильевич. Вы же тут как-то всё это время работали! Сможете навести порядок?
- Да уж наведу… - загадочно улыбнулся дед Андрей, подписал свои бумаги и вышел из конторы.
© Ольга Маратканова
