К нам в класс привели девочку. Она была из многодетной семьи. Из очень многодетной семьи. Детей там было человек двенадцать. За ними мало кто смотрел. Они были вечно голодные и одеты в ту одежду, которую приносили добрые люди.
Однажды я видела папу этого семейства в магазине. Я подошла на кассу, а он уже стоял там покупал манку. Манка была фасованная по одному килограмму в целлофановом пакете. Пакет запаян. Обычная расфасованная манка. Так этот папаша требовал продать ему полкилограмма манки. Стоял и требовал. Люди начали собираться на кассе. Многие эту семью знали. И люди, не сговариваясь, стали протягивать деньги за оставшуюся половину килограмма, только бы он уже купил весь килограмм и ушел. Как можно накормить такое количество детей полкилограммом манной крупы? Это оставалось загадкой. Люди только качали головами, некоторые вздыхали.
Вообще я к многодетным семьям отношусь плохо. Пусть закидают в меня тапками, но я отношусь плохо. Я сама росла в семье, где нас было трое детей. Я знаю, что это такое. Когда у мамы на нас троих не хватало времени. Она работала, а потом и мы еще трое. Это только сейчас я понимаю, как ей было тяжело. Тяжело во всех планах – во времени, в деньгах, во всем. Я даже не помню, чтобы она меня обнимала… Но сейчас не об этом.
Они жили как-то с торца дома. У них, по-моему, был даже отдельный вход в их квартиру. Он выходил на контейнеры с мусором. В этих контейнерах можно было часто увидеть этих детей. Одежду и обувь старую, оставшуюся от своих детей, люди не выбрасывали в контейнер, а оставляли рядом. Знали, что эта семья их возьмет. Сколько комнат у них было, я не знаю. Я не знаю бывал ли там кто, но легенд про их квартиру было сложено немало.
Благодаря соседям доподлинно известно, что квартира была двухкомнатная. И, оказывается, у этих детей были бабушки, которые их знать не хотели. Мама рожала каждый год, они были против предохранения. Но зачем рожать и не иметь возможности обеспечивать своих детей, я не понимаю. Дети ведь сами не могут зарабатывать, пособия копеечные. Зачем? Кроме этого вопроса, других у меня не было.
Когда они гуляли во дворе, все мамочки старались перейти на площадку соседнего двора или просто увести своих детей подальше от этой саранчи. Этот выводок был страшен, беспардонен. Если они дрались, то на смерть. Если они воровали, то тырили все подчистую. Бедные продавцы "Магнита", который располагался рядом. Они знали всех детей в лицо и если кто-нибудь из них появлялся на пороге магазина, то ходили за ними прямо по пятам.
Я не знаю, боялись ли их соседи, но связываться с ними не хотел никто. Они были отребьем, мусором. Их не считали за людей и относились, как к бродячим псам.
Взрослые корили родителей за такое положение дел. Народ шептался:
- Как же не стыдно так жить! Они с помойки едят! Грязи там по колено! На полу дети спят!
В школе девочке, назовем ее Валя, приходилось не сладко. От нее исходил просто убийственный запах. Одевалась она бедненько. С ней никто не дружил из ребят ни в классе, ни в школе. Ее обзывали все, и она была обречена быть изгоем до конца школы. Да что там дети, некоторые учителя тоже опускались до этого. Они указывали девочке, какие у нее грязные воротнички, какая грязная шея и могла бы уже сама помыться. Особенно старалась классная руководительница, которая каждый день спрашивала:
- А ванная у вас есть?
На обидные слова Валя никогда не огрызалась. Они их принимала с какой-то обреченностью. Как будто так и должно было быть. На уроках сидела тише мышки. С одноклассниками не толкалась и не мстила. Сидела она за партой всегда одна. Ребята не хотели с ней садиться. А если так попадало, что к ней кого-то подсаживали, то ребенок прямо сползал на край парты. Лишь бы подальше от Вали. Всем своим видом показывал, как неприятно сидеть с ней за одной партой.
И тем не менее Валя училась неплохо. Отвечать у доски она терялась, но письменные работы были неплохими. Редко были четверки, но тройки железобетонные. Часто отметка была ближе к четверке. Были и двойки. Но Валя втихаря, оказывается, исправляла их после уроков.
Я сам не издевался над Валей, но смеялся вместе со всеми. Человек подвержен каким-то животным инстинктам, если кто-то слаб и его клюют, то нужно клевать вместе со всеми. К сожалению, это закон стада.
В столовую Валя приходила с пакетиком. В начальной школе нас кормили бесплатно. Когда была пюре с сосиской, то Валя съедала пюре и половину сосиски. А остальную половину она клала в свой пакетик. Если кто-то не доедал или кому-то не нравился завтрак, то Валя собирала и его в пакетик.
- Валя собирает объедки своим братьям и сестрам! Поглядите-ка! Ах, вонючка, неужели мало еды на свалке?
От нее продолжали шарахаться и обзывать. Однажды я накликал на себя беду. Надоело, что Валю все гнобят.
- Ну что вы к ней пристали? Она не трогает вас, вот и вы ее не трогайте, - пытался однажды заступиться я. Девчонки тут же подхватили:
- Что, влюбился? Влюбился в бомжиху?
- Что ты сказала? – переспросил я и грозно пошел на Галю.
- Да ничего, - отступила назад она.
Больше никто дразниться на меня не посмел, однако девочки продолжали хихикать.
Как-то у меня было освобождение от физкультуры. Урок физкультуры стоял последним, и я отпросился у учителя домой. Отпускать он, конечно, не хотел, но после многочисленных уговоров сдался. И я, забрав свой рюкзак в раздевалке, пошел домой. Через метров двадцать впереди себя я увидел Валю.
- Прогуливает, - подумал я про себя. Валя действительно была необязательной. Она могла опоздать на пол-урока, а могла и уйти с последнего. За ней никто не смотрел.
Я шел медленно за ней. Жил я дальше и не спешил обгонять Валю, ждал, когда она свернет на свою улицу. Но Валя поворот свой пропустила. Я с интересом наблюдал за ней, куда же она идет. За следующим домом был пустырь. Валя свернула к нему и юркнула под раскидистое дерево. Интерес одолел меня окончательно, и я юркнул вслед за ней.
Я крался потихонечку и вдруг услышал:
- Да не толкайтесь, всем хватит. Ох, вы мои пушистики, я сейчас, сейчас.
Выглянув из-за дерева, я увидел, как Валю окружили штук пять котов и котиков. Они терлись о Валины ноги. А она высыпала им собранный в столовой корм. Надо сказать, что он начинал так вонять к концу шестого урока, что Валю ненавидели в классе еще больше.
Тем не менее, коты набросились на угощение. А я стал ощущать себя каким-то ничтожеством. Я постоял немного и также незаметно ушел.
Понемногу, иногда я заступался за Валю в школе. Хихикать и смеяться над ней я перестал давно. Но как изменить ситуацию и отношение детей к Вале, я не знал. Да и трудно это было, ведь некоторые взрослые поддерживали непрекращающийся буллинг. Валя доучилась с нами до девятого класса. Окончила она девять классов без двоек и сама поступила в техникум в нашем городе. Там стала подрабатывать в кафе. Валя мыла полы утром и вечером.
Потом говорили, что уехала в Питер. А я всегда вспоминаю ее, как девочку, которая кормит бродячих котов.
Наверное, только нищий сможет помочь таким же бродячим котам, потому что он сам знает, что это такое.
