...или Не в свои сани не садись!
Ехали однажды учёные на международную конференцию. В кассе вокзала трое французов покупают каждый по билету, а трое коллег-евреев берут один билет на троих.
— Контролёр вас высадит, — говорят французы.
— Не высадит, у нас есть МЕТОД, — отвечают евреи.
В поезде французы занимают места, а евреи втроём запираются в туалете. Контролёр идёт по вагону, проверяет у всех билеты, доходит до туалета и стучит. Оттуда высовывается рука с билетом. Контролёр компостирует билет и отправляется в следующий вагон, а евреи занимают свободные места и спокойно едут дальше.
На обратном пути с конференции французы под сильным впечатлением от еврейского МЕТОДА покупают один билет на троих. Евреи даже не подходят к кассе.
— Как вы собираетесь выкручиваться? — спрашивают французы.
— У нас есть МЕТОД, — отвечают евреи.
В поезде, ожидая контролёра, французы прячутся в туалете. Чуть погодя один из евреев стучит им в дверь. Из туалета высовывается рука с билетом. Еврей забирает билет и с двумя коллегами запирается в другом туалете.
Эту байку можно рассказывать и без национального колорита. Главное — мораль: не стоит использовать чужие методы, если не понимаешь, как они работают.
Байку об учёных и билете я вспоминаю при взгляде на этот снимок. В кадре — участники Пятого Сольвейского конгресса (1927), посвящённого актуальным проблемам физики и химии в разделе "Электроны и фотоны". У многих главные лавры ещё впереди.
1-й ряд (слева направо):
- Ирвинг Ленгмюр (Нобелевская премия 1932),
- Макс Планк (Нобелевская премия 1918),
- Мария Кюри (Нобелевская премия 1903, 1911),
- Хенрик Лоренц (Нобелевская премия 1902),
- Альберт Эйнштейн (Нобелевская премия 1921),
- Поль Ланжевен,
- Шарль Гюи,
- Чарльз Вильсон (Нобелевская премия 1928),
- Оуэн Ричардсон.
2-й ряд (слева направо):
- Петер Дебай (Нобелевская премия 1936),
- Мартин Кнудсен,
- Уильям Брэгг (Нобелевская премия 1915),
- Хендрик Крамерс,
- Поль Дирак (Нобелевская премия 1933),
- Артур Комптон (Нобелевская премия 1927),
- Луи де Бройль (Нобелевская премия 1929),
- Макс Борн (Нобелевская премия 1954),
- Нильс Бор (Нобелевская премия 1922).
Стоят (слева направо):
- Огюст Пикар,
- Эмиль Анрио,
- Пауль Эренфест,
- Эдуард Герцен,
- Теофил де Дондер,
- Эрвин Шрёдингер (Нобелевская премия 1933),
- Жюль Эмиль Вершафельт,
- Вольфганг Паули (Нобелевская премия 1945),
- Вернер Гейзенберг (Нобелевская премия 1932),
- Ральф Фаулер,
- Леон Бриллюэн.
Не стану врать, что знаю каждого или что помню хотя бы всех нобелиатов — кто и за что получил премию. Но это дело поправимое, интернеты под рукой. Зато кое о ком, и о не титулованном Ланжевене в том числе, могу рассказать много интересного...
...а фантастическая компания основоположников современной физики, лучших мозгов человечества, в полном смысле слова гениев, прошедших по науке и жизни очень извилистыми путями, навевает воспоминания о собственных скромных научных достижениях.
На третьем курсе Ленинградского Технологического института имени Ленсовета я провёл исследование. На его материалах два северокорейских товарища быстро-быстро защитили кандидатские диссертации и один докторскую. Что-то происходило и дальше, но это была уже совсем взрослая возня, студенту недоступная. Частично я уже подзабыл детали — всё-таки речь о первой половине 1980-х, — а о большей части даже не знал.
Всего делов было: откалибровать новёхонький суперсовременный импортный, только-только полученный институтом агрегат и составить методичку по его эксплуатации. Иноязычную документацию, само собой, потеряли. А может, просто разбираться было некому. За калибровку и методичку профессор Ирина Николаевна Максимова обещала мне зачесть курсовую работу по физической химии.
Агрегат позволял измерять электрические свойства растворов: ёмкость, проводимость... Чтобы не заниматься бессмысленными измерениями, я затеялся проверить один пассаж из учебника той же Максимовой. Профессор писала, что теоретически графики изменения электрических свойств растворов сульфатов щелочноземельных металлов в концентрациях, близких к предельным, — это гиперболы. Именно теоретически, поскольку практических данных для построения таких графиков не было. Руки ни у кого не доходили...
...а у меня дошли. Я провёл серию измерений, и оказалось, что графики — не гиперболы, а параболы. Сообщил об этом Ирине Николаевне. Она была женщиной интеллигентной, поэтому обижать меня не стала и только напомнила, что разницу между гиперболой и параболой проходят в средней школе.
Тем не менее, я обиделся, ощетинился, перекалибровал оборудование заново и провёл серию измерений ещё раз. Получил те же данные, только ещё более точные. Тогда профессор Максимова решила сама разобраться, что это за ерунда с параболами вместо гипербол. В результате она переписала главу в своём учебнике, а меня — на третьем курсе! — пригласила к себе в аспирантуру.
Про чужие диссертации я уже упомянул, и ещё появилась тогда статья за моей подписью в академическом журнале...
...но про публикации отдельная история из серии publish or perish — "публикуйся или сгинешь", как грустно шутят в научном мире.
Были у меня и другие исследования, были перспективные разработки, только сани оказались не мои. Не сложились у меня отношения с большой наукой. Иначе сейчас я, может, служил бы менеджером или даже старшим администратором в отделе продаж солидной фирмы.
Карьера безвозвратно упущена.