Глава 5. Черномор.
«Ай да Черномор, ай да сукин сын…» - промелькнуло в голове Архипа Захаровича. По ходу пьесы Черномор из Василича превращался в конкурента и мог решительно повлиять на ещё не утвержденную должность Захарыча. Спасало только то, что у советской элиты существовал негласный закон: на должности такого уровня назначать проверенные кандидатуры. Таким образом, его положение оставалось пока незыблемым. Он слушал Черномора и стал понимать,- как у такого тонкого философа мог родиться такой изысканный напиток. Анализируя происходящее, Захарыч подумал: «Но пользу я получил. И, теперь приятель, ты мне ещё больше пригодишься на благо моего поместья».
Не сразу заснул и первый, под впечатлением от Черномора. Тот поразил его всеми своими качествами и талантами.
Но, Первый секретарь Воронежского обкома КПСС не мог себе представить и десятой доли способностей Черномора.
А Семён Васильевич, действительно, был большим оригиналом и на жизнь смотрел по - своему. Так уж она сложилась. Детство и юность он провел в детской школе – интернате, куда их вместе со старшим братом определила мать, работавшая на хлебозаводе по сменам. В интернате воспитанники с осени до лета учились, а всё лето были предоставлены самим себе. В этих условиях сама жизнь учила его приспосабливаться и понимать почём фунт лиха. Он пришёл к выводу, что главное иметь кусок хлеба, а не слушать разглагольствования о счастливом детстве. Тем не менее школу он закончил хорошо, и поступил в Общевойсковое командное училище в Москве, откуда был отчислен перед самым его окончанием, за несогласие с заместителем начальника училища по политической части о существовании Бога и свободы вероисповедания. Он до конца стоял на своём, воспитанный в духе православия протоиереем отцом Михаилом, который заприметил беспризорного мальчишку, собирающего пустые бутылки в парке, и на деньги за сданную тару покупавшему себе батон белого хлеба и ситро. Священник не мог допустить, чтобы десятилетний «малец» встал на кривой путь воровства и мелких преступлений, а потом оказался в тюрьме для несовершеннолетних, которая находилась в их же районном городе. Поэтому он стал приводить его к себе домой, где матушка Евгения кормила его вкусными котлетами с картошкой пюре и фруктовым вишневым или малиновым компотом. Сеня привык к доброму и радушному отношению этих взрослых людей, не имеющих своих детей. Отец Михаил стал брать мальчика в храм на службы, потом ввел его в алтарь, где Сеня прислуживал ему, следя за лампадами и готовя необходимую утварь для богослужений. А потом и вовсе, отец Михаил стал для мальчика вторым отцом, наставляя его на путь истинный, особенно в учебе в школе и в физическом развитии.
После отчисления из училища дослуживать срочную Семену пришлось в воздушно – десантных войсках на Дальнем Востоке.
Отслужив и вернувшись домой, он стал соображать как жить дальше. А пока, друг и однополчанин пригласил его погостить у его родителей в деревне: порыбачить и поспать на сеновале. На третий день пребывания в «Заветном» он неожиданно для себя понял, что лучшего места для жизни он себе и представить не может. И тут же подал заявление в колхоз «Путь к коммунизму» на место скотника. И как не уговаривал его председатель на должность главного механика в мастерские по ремонту сельхоз техники или, в крайнем случае, механизатором, так как соответствующие дипломы у Семена Васильевича были в результате технической специализации в военном училище, но получив категорический отказ, вынужден был согласиться. А у Удалова на то,- были свои резоны.
На всю жизнь он запомнил фразу одного партийного «чинуши», когда после приезда в Заветное сразу после демобилизации, он подал заявление в партию и на вакантную должность главного механика в своём родном колхозе «Россия»: «Ты что хочешь из грязи сразу попасть в князи»? Он был унижен и оскорблён. Тогда он дал себе слово выйти в князи из самой что ни наесть грязи.
Языкастые доярки встретили шутками и подколками молодого статного красавца, но это его ничуть не смущало, да и за словом он в карман не лез.
На приезжего парня с интересом и пристальным вниманием смотрело не только женское население Заветного, но и мужское. Механизаторы: трактористы и комбайнёры с высокомерием и превосходством. А председатель и бригадиры с недоумением. С виду интеллигент, начитанный, образованный и культурный, но скотник? Низшая каста в колхозе. Такой парень и скотник. Ну и ну…? Что-то было здесь не так?! Но пока никто, ни о чём не догадывался. Тайна какая-то пожимали все плечами. «Ну, посмотрим, что же будет дальше?» - обсуждали это явление они между собой.
И Семён Васильевич, а по молодости просто Сеня стал пускать корни. Этот молодой, добродушный человек умел ладить с людьми и находить с ними общий язык. Через три года у него уже был дом, жена Зойка, самая боевая из доярок, усадьба в пятнадцать соток и небольшое подворье. По ходу дела председатель колхоза нагрузил Удалова ещё одной обязанностью смотрителя колхозных прудов, находящихся за лугом. Это было начало.
Прозвище «Черномор» Василич получил после случая на рыбалке, когда бреднем забредали рыбу на пруду вместе с Архипом Захаровичем и племянником Федором. Василич вдруг вместе с бреднем ушёл под воду,- он по глубоководью шёл. С минуту его не было видно под водой, а потом он весь в тине и водорослях показался на поверхности. Бредень он так и не выпустил из рук, шагая по вязкому дну. Вид у него был как у водяного или «дядьки Черномора» из всемирно известного произведения Пушкина «Сказка о царе Салтане».
Удалов Семен Васильевич был не из тех лоботрясов - мечтателей, которые представляют себя великими и незаурядными лежа на диване. Он был человеком деятельным и всегда помнил о поставленной цели. Поэтому использовал для этого все возможности, но честно, чтобы доказать этим чванливым чинушам, что он сам без всякого протеже или блата способен сравняться и превзойти их. Это не было тщеславием,- это была гордость несломленного человека, уважающего свое достоинство. А на прозвище Черномор он ничуть не обижался.
К приезду Первого секретаря обкома, Семён Васильевич уже крепко стоял на ногах. У него был большой дом с мансардой, семья из семи человек: двух сыновей и трёх дочерей, жены и его самого. Подворье из: двух свиноматок, одиннадцати овец с ягнятами и двух коз, двенадцати кур и восьми гусей, а также колхозного мерина, на котором он и осуществлял свою трудовую деятельность. Коровы не было, так как молоко он получал на ферме по себестоимости из расчета пяти литров на себя и на Зою столько же в день. Так что излишки в виде масла, сметаны и творога, а также яиц и мяса птицы успешно реализовывались раз в неделю на колхозном рынке в Воронеже. Мёд, грибы и орехи по натуральному обмену с лесничим были всегда, а кроме того, лесничий выручал, выдавая фактически хорошие берёзовые и дубовые дрова, вместо сухостоя по квитанции. Под эту марку шёл и деловой лес для расширения дома, и строительства дворовых построек: сарая для скота и бани. А самому лесничему даровалась рыбка из пруда Василича, который он арендовал в колхозе по цене аренды в пятьдесят процентов от выловленной осенью рыбы, когда спускались пруды, а также, в разумных пределах всё что давало подворье. Клубника с участка Удаловых – семьи Василича и племянника Федора на общей деревенской плантации, находящейся в низовье реки, тоже давала неплохой доход при продаже в Воронеже, а то и в Москве. Да ещё большой клин покосного луга за рекой. В общем,- слава Богу! - обижаться было не на что.
Продолжение следует.